Еврейский Мир

Дети в войне

У меня спрашивают: «Как говорить с ребёнком о войне?»

Это всё. Больше сказать нечего.
Есть, правда, некоторые нюансы.

О них эти три истории. Даже не истории, а три случая из практики последних дней.
Имена вымышленные. Остальное — правда.

Яэль

Ночью проснулась от сирены. Уснуть уже не удалось. Около восьми утра — телефонный звонок. Звонит мама девочки семи лет. Почти кричит в трубку. Есть ещё мальчик, которому четыре. Папа вот уже несколько недель на резервистских сборах. Звонит почти каждый день. Мама работает на полставки. Просит срочную консультацию по телефону, хочет через несколько дней приехать на встречу.

— Ещё два дня назад всё было нормально. Как обычно. В субботу сирена застала на улице. И началось…. Почему, не понимаю! И раньше были сирены. Почему именно сейчас у Яэль такая реакция? Младший, вроде, в порядке, а Яэль из дома не выходит, даже к бабушке, которая живет совсем рядом. Говорит, что боится. Все вопросы – про войну. По пять раз то же самое спрашивает. Может она так внимания требует? Засыпает плохо. Вздрагивает от каждого шума. Не ест ничего.

— Совсем ничего? — спрашиваю

— Ну, не совсем, — её голос становится спокойнее. – Заставлять надо. («Ну, к этому, мы ещё вернёмся» — говорю себе). – А я вот, наоборот, постоянно что-то ем, – продолжает мама — Сладкое, печеньки всякие. («Точно вернёмся, потом, не сейчас…» – уговариваю себя).

— Мы ведь от детей ничего не скрываем. (Снова «ничего»?). Говорим открыто обо всём. («Всё» или «ничего» – какие-то другие варианты есть?) И телевизор не выключается. Всё время новости.

— Всё время? (Говорю о том, что телевизор и повторяющаяся хроника новостей не лучшее для деток семи и четырёх лет, что не все картинки им стоит показывать, да и взрослым это спокойствия не добавляет.)

— Но, надо же знать, что происходит. (Снова тон повышается) Их отец сейчас там. Я прямо места себе не нахожу. Правда, стараюсь при детях держаться, не распускаю себя, не показываю им, что мне тоже страшно.

— Думаете, они не чувствуют? Не видят? (При встрече, если начнём терапию, проверим, что из её опыта научило её тому, что чувства надо скрывать от детей, подавлять. Тут есть над чем поработать).

— Может и чувствуют, Яэль особенно. А что мне делать? Да и младший спит сейчас только со мной, играет всё время в войну, рисует всё чёрным, как будто других карандашей нет. (Ну вот… а говорила, что только Яэль сложно)

— Во-первых, можно признаться себе и детям, что бывает страшно. И тревожно бывает. И у многих сейчас так. Это даст им легитимацию на то, что они чувствуют, поможет начать говорить об этом. Во-вторых, можно говорить с ними о папе. Если есть возможность – позволять им общаться с ним по телефону, хотя бы по несколько минут слышать его голос. Это добавит им уверенности и спокойствия. В-третьих, стоит помнить, что даже ненормальное поведение в ненормальной ситуации – нормально.

— А все эти вопросы Яэль про железный купол, про то, попадёт ли в нас ракета – это нормально? Мне тяжело всё это слушать и по миллиону раз повторять.

— Нам сложно, когда нашим детям неспокойно. Сложно видеть их испуганными, растерянными, подавленными. Мы хотим, чтобы они быстро вернулись к обычной жизни после бомбёжек и сирен. До этого ещё далеко. Война идёт сейчас. Каждая сирена – дополнительный источник, подпитывающий стресс. Нужно терпение. Многие дети сейчас задают десятки вопросов. Это замечательно. Значит, доверяют, верят, что смогут получить ответ. Это то, что волнует их сейчас. И роль родителей – отвечать со всем терпением, столько раз, сколько понадобится, даже если тот же вопрос звучал несколько минут назад. Это именно то, что даст ребёнку уверенность и ощущение, что он не один, что есть взрослые, на которых можно положиться.

— Так что, не ругать её за это, не сердиться?

— Нет, конечно. И кушать не стоит заставлять. Наша задача – предложить еду, создать спокойную обстановку. Как только ей станет легче – аппетит вернётся. Когда получается, садитесь за стол вместе с детьми. Постарайтесь оставаться спокойной. Можете говорить о том, какая сильная у нас армия, о том, что сирены созданы для того, чтобы мы успели перейти в более защищённое место, объясните, как работает железный купол. Можно говорить о том, что на самом деле у каждого из нас много сил, что мы вместе и обязательно справимся. Можно подумать вместе с детьми, кому нужна помощь, собрать посылку для солдат, вместе написать им письмо.

— Сохранять спокойствие – это сложно!

— Да, но от этого зависит ощущение ваших детей. Постарайтесь в эти дни быть с ними больше, обнимать, говорить о своей любви, о вере в их силы справиться с этой ситуацией.

— Хотелось бы научиться относиться ко всему спокойнее. Мы приедем в конце недели.

— Конечно, приезжайте. До встречи.

Они приехали через два дня. По дороге заехали в супер и купили полотенца и сладости для солдат. Яэль с гордостью протянула мне записку, написанную печатными буквами: «Служите честно. Кушайте хорошо. Слушайтесь. Будьте осторожными. И возвращайтесь скорее. Мы вас ждём»

Детки в клетке

Они не в клетке. Они на лестничной клетке четырёхэтажного дома в Кирьят Малахи. Почти всё время. Спускаются на один этаж и сидят. Бомбоубежища нет. Вернее есть, но не в их доме, а в соседнем, и до него всё равно не добежать.

Она позвонила несколько дней назад. Ей двадцать семь. Голос тихий и слабый. Её муж всё время на работе. Возвращается поздно без сил. Даниэлю пять лет. Его старшей сестре шесть. Есть ещё два брата (три и два года) и маленькая сестричка, которой два месяца. Молоко пропало очень быстро. Никогда так не было. Всегда кормила до года или больше.

— Как ты справляешься?

— Не знаю. Молюсь. Прошу у Всевышнего сил. Спать хочу всё время. Усталость жуткая.

— Тебе кто-то помогает?

— Да, соседка приходит. Она с машиной. То купит что-нибудь, то старшую к себе возьмёт с её детьми поиграть. А Даниэль отказывается. От меня не отходит. Заикаться стал. Я потому и звоню. Это уже было у него. Года два назад началось. Потом лучше стало.

— А что тогда было?

— Ноябрь 2012. Ему тогда три было. Тоже сирены. Он их боится очень. Уши закрывает и кричит. Младшие просыпаются, тоже плакать начинают.

— Ты куда-нибудь обращалась?

— Нет, я и не знаю куда. Мне твой телефон воспитательница Даниэля дала. Она всех обзванивала в первые дни. Но я всё это время не звонила, думала, сами справимся.

— А теперь?

— А теперь я боюсь. Даниэль еле говорит. Пока слово скажет – час пройдёт. Мне плакать хочется. И сил нет совсем. Кажется, что если посплю немного – всё будет по-другому.

— Молодец, что позвонила. Кто может побыть с детьми, чтобы ты поспала?

— Сегодня муж придёт пораньше. Я попросила. Его с работы отпустили.

— Отлично, хорошо, что попросила. Сейчас самое главное – твои силы. Спать, пить, есть. Всё остальное подождёт. Тебе нужны силы, чтобы заботиться о детях. Это как в инструкции в самолёте для пассажиров, путешествующих с детьми: «В аварийной ситуации сначала наденьте кислородную маску на себя, а потом на ребёнка. Так Вы увеличиваете шансы на спасение для двоих».

— Да, я понимаю.

— Если я дам тебе телефон социальной службы, ты позвонишь? Есть лагерь для детей и добровольцы, которые могут принести продукты, поиграть с детьми.

— Позвоню. Может быть, уеду с детьми к сестре в Хайфу на несколько дней.

— Очень хорошо. А Даниэлю (да и остальным) сейчас самое главное быть рядом с тобой. Скажи ему, что один раз он уже это преодолел. И сейчас преодолеет. Обнимай его больше. Чем спокойнее и увереннее ты будешь, тем легче будет ему. И другим деткам тоже. Если нужен будет логопед или какой-то вид терапии – всё будет, есть субсидированные варианты. Мы поговорим об этом завтра.

— Спасибо. Мы поговорим об этом завтра…

Я никогда не видела её. Мы говорим каждый день по телефону. Она не поехала к сестре. Говорит, что дома ей и детям легче. Но голос её звучит по-другому. Он чуть громче и увереннее. Я жду того момента, когда услышу в нём улыбку. Это фото — только фотоиллюстрация из интернета, как и все другие фотографии к данной статье. Но я думаю и об этой семье. Надеюсь, что рядом с ними есть те, кто может помочь.

У Литаль маленькие пухленькие ручки. Ей шесть. Она лежит на животе на ковре в моём кабинете. Она сосредоточена. Кулачки сжаты. Её папа и мама сидят на ковре рядом с нами. Братик спит в коляске у окна.

Сначала — братик. До этого шесть лет Литаль была одна. Только стала привыкать к тому, что мама и папа занимаются не только ею — война. Первая сирена прозвучала, когда Литаль была с летним лагерем на экскурсии в музее. Все побежали, а она смотрела на лужу увеличивающуюся под её ногами и не могла пошевелиться. Воспитательница не сразу поняла, что произошло. Закричала: «Быстро! В убежище!» Литаль не двигалась. Потом истерика, которую долго не могли остановить. Когда приехала мама с чистой одеждой – Литаль не могла говорить. Мама обняла её, мокрую и дрожащую, потихонечку успокоила. Дома – снова истерика. И так по несколько раз в день. Спит только с родителями. Не остаётся одна. Отказывается пить. Боится, что это снова случится.

У моих ног – коробка с карандашами. Поближе к Литаль – цветные мелки.

— Карандаши или панда?

— Карандаши, — отвечает и смотрит на папу. Папа одобрительно кивает.

— Какой цвет выбираешь? (Очень важно давать ей выбирать, пусть даже такие мелочи. Следующая встреча – только с родителями, без детей. Надо будет сказать им о важности выбора для неё и о том, как важно вернуть их девочке ощущение контроля, ощущение, что она управляет своей жизнью.)

— Оранжевый, — и взгляд на маму. Теперь кивает мама, и Литаль тянется к коробке.

— С какого пальчика начнём – с большого или мизинчика?

— С мизинчика, он всем помогает.

— А тебе что помогает?

— Мама. И лепить из глины. И коржики печь.

— А маме?

— Папа. Только он всегда на работе. (Родители переглядываются).

Мы обводим оранжевым карандашом сначала самый маленький пальчик, потом безымянный…

— Теперь — мама! (Мама берёт у меня карандаш и продолжает – средний, указательный…)

— А вторую ручку – зелёным! Папа, иди сюда. – Папа обнимает её и обводит пальчик за пальчиком.

На листе остаются две разноцветные ладошки. Литаль разрисовывает их розовым, жёлтым и голубым.

Не верьте тому, кто скажет, что научит вас быть прекрасными родителями. Если это скажу я – не верьте и мне. Но прислушиваться к себе, наблюдать, анализировать свои высказывания и возникающие ситуации, делать выводы и менять что-то в своем поведении – это по силам любому. И этому можно учиться.

С пожеланиями мира, спокойствия и любви.

Ланка, мы тобой гордимся!

«Дорогая Дильноза и все мои друзья, живущие в разных странах мира – России, Узбекистане, Канаде, Германии, Франции, Голландии, Индии, Америке, Израиле и других странах! Все те, кто читает этот пост!

Многих из вас я знаю лично. Мы вместе учились в международной школе, дружили, ходили друг к другу в гости, с радостью делились друг с другом как личным, так и самым интересным, самым вкусным и самым важным из того, что было в культурах тех стран, из которых мы приехали.

Многих из вас волнует то, что происходит сейчас в Израиле. Я благодарна всем тем, кто звонит, пишет, предлагает помощь.

Делюсь с вами событиями последних недель. 12 июня были похищены и зверски убиты трое израильских подростков ( 16, 16 и 19 лет), возвращающихся из школы домой. За первую неделю июля на Израиль было выпущено более 900 ракет с территории сектора Газа, которым управляет ХАМАС, обладающий ещё сотнями и сотнями ракет и прорывший тоннели под израильские поселения для совершения массовых терактов среди нас, израильтян.

Что в такой ситуации делала бы ваша страна? Позволила бы уничтожить себя или попыталась бы защитить своих граждан?

Всем известно, что ХАМАС прикрывается арабскими женщинами и детьми. Что бы вы сказали, если бы на территории нашей школы были размещён склад боевых ракет?

Если бы вашего маленького братика или сестричку схватил боевик ХАМАСА в качестве живого щита?

Нам всем жаль детей, пострадавших в этой войне. Наши израильские солдаты, рискуя своей жизнью, снимают с палестинских детей пояса смертников, которые надели на них их родители, чтобы уничтожать евреев.

По словам Гольды Меир, эта война закончится, когда палестинцы будут любить своих детей больше, чем ненавидят наших.

Если кто — то ещё не понял, это война против ТЕРРОРА! Того самого ТЕРРОРА, который отвечает за теракты в израильском и американском посольстве в Ташкенте, за гибель детей в Дельфинариуме в Тель-Авиве, за детей Сдерота, за 11 сентября.

Брат моей лучшей подруги погиб четыре дня назад защищая нас с вами от ТЕРРОРА. И тебя Дильноза, и всех твоих братьев и сестер. Похороны были в воскресенье.

Спасибо всем людям во всем мире, которые поддерживают Израиль.

Спасибо тем, кто противостоит ТЕРРОРУ.

Надеюсь, что их будет больше.

С пожеланиями мира,

Лана Ваксман»

Автор — Натали Ваксман, семейный психотерапевт, Израиль

Оцените пост

(голосовало: 8, средняя оценка: 5,00 из 5)

Загрузка...

Поделиться