Еврейский Мир

У человека можно забрать все, кроме одной вещи, последней из человеческих свобод — выбора своего пути.
Виктор Франкл

Имя Шалома-Шмуэля Шварцбарда, национального героя Израиля, в стране известно разве что специалистам-историкам. И хотя один-два факта из его биографии изучает в школе каждый израильский ребенок, очень скоро из памяти взрослого человека они, как правило, улетучиваются. Остаются какие-то расплывчатые воспоминания о погромах начала века, за которые этот еврей отомстил каким-то образом.
Тем же, кто хочет знать историю нашего народа, было бы полезно напомнить о жизни человека, чье имя стоит в одном ряду с именами мстителей и борцов за свободу — такими как Мордехай Анелевич, Давид Разиэль или Авраам Штерн.
Шалом-Шмуэль Шварцбард родился в 1886 году в городке Измаил, неподалеку от Одессы, в бедной еврейской семье. О семье его мало что известно: мальчик рос в обыкновенной для того времени традиционной атмосфере, ходил в хедер. Отец, обремененный многочисленным семейством, не мог уделять сыну много времени, и воспитанием ребенка занимались мать и сосед-меламед. Ничем Шалом не отличался от своих сверстников, разве только больше их любил слушать песни на идиш и народные сказки, знатоком которых была его мать. Не очень он походил на других и тем, что ему легко давался иврит. А еврейские предметы он изучал с удовольствием. Может быть, так и тянулась бы не очень сытая, но спокойная и размеренная жизнь еврейской семьи, но наступила полоса гражданских волнений в империи, где род Шварцбардов имел несчастье пребывать издавна.
Погромы начала века, свидетелем которых был Шалом, подталкивали его к еврейским революционерам, великое множество которых действовало тогда на Украине. Известно, что 1905 год застанет 18-летнего паренька в Балте, где местная община отбивалась от погромщиков топорами и ломами на протяжении нескольких недель. Оказавшись в городке в общем-то случайно, Шалом посчитал недостойным оставить в беде местных сапожников и часовых дел мастеров и принял участие в одной из схваток с громилами, рвавшимися на еврейскую улицу. Среди молодежи Балты он находит нескольких парней, говорящих ему новые и необыкновенные слова о свободе и справедливости, о мечте построить новый мир, в котором не будет ни голода, ни нищеты, ни антисемитов. Он впервые слышит имена Кропоткина и Элизе Реклю, узнает о евреях-боевиках, что в составе подпольных анархистских групп мстят погромщикам и полиции.
Среди словоохотливых парней Балты находился один, хранивший дома на чердаке добытый где-то револьвер (но пустить его в ход он боялся). Восхищенный рассказом об анархистах, Шалом негодует: «Как, вы уже столько времени деретесь с громилами, говорите о свободе, а настоящее оружие пустить в ход боитесь!» Он требует себе револьвер, ему приносят, и в следующий раз, когда под вопли старух и плач младенцев из слободы полезли с утробным ревом (о жидах, которых нужно бить, и о России, которую следовало спасать) десятки потных красномордых мужиков, Шалом разряжает в них всю обойму. С тех пор о нем говорят как об организаторе самообороны. Погромов в Балте больше не было, и он уходит из города, оставив о себе удивительную память.
Он начинает искать анархистов-подпольщиков и, к своему удивлению, находит их очень быстро. Знакомится с трудами анархистов-теоретиков, читает Прудона, Кропоткина, Бакунина, знакомится с творчеством Макса Штирнера. Трактат последнего «Единственный и его собственность» делает Шалома ревностным поклонником этого философа. Отныне и до конца жизни Шварцбард считает себя последователем анархизма-индивидуализма. Он примыкает к подпольной группе и вместе с ней принимает участие в «экспроприациях» и прочих акциях.
Газета «Хайнт» («Сегодня»), издававшаяся на идиш в Варшаве, сообщала в начале июня 1926 года, что Шварцбард в возрасте 18 лет был арестован и сидел в тюрьме до 17 октября 1905 года. После подавления первой русской революции он уезжает в эмиграцию в Париж. Вращаясь в анархистских кругах (большую часть которых составляли евреи), Шалом пробует силы в литературе. Пишет на идиш стихи и очерки; они приняты на ура чернознаменной братией. Не забывает иврит, поддерживает связи с еврейскими национальными кругами. Переписывается с родными, оставшимися на Украине.
Известно, что во время Первой мировой войны Шварцбард вступил во французский Иностранный легион. Воевал, был ранен. Командование легиона наградило его почетными знаками. После Февральской революции Шварцбард возвращается в Россию вместе с основной массой политических эмигрантов.
Все его родственники в 1918–1919 годах были вырезаны петлюровцами. До Шалома дошли жуткие вести: отца, мать, дядей резали по кускам, сестер насиловали перед смертью всем батальоном — так, что осталось на земле какое-то кровавое месиво. Об этом рассказали соседи. Шалом ищет силы, способные помочь ему отомстить. Но почти во всех вооруженных группировках, действующих на полях сражений гражданской войны, антисемитский дух силен не менее, чем у петлюровцев. Шалом общается с махновцами, в штабе которых находилось несколько его друзей, — и лишь там находит поддержку. Одновременно, пользуясь связями, он достает оружие для отрядов местечковой еврейской самообороны. На этой почве Шалом контактирует с сионистскими группами.
Поначалу Шварцбард возлагал какие-то надежды на большевиков. Однако, увидев их расправы с анархистской оппозицией на Украине, он полностью разочаровался в Советской власти и в 1920 году вернулся в Париж. Живя здесь, он общался с новой эмиграцией, участвовал в деятельности анархистских организаций, продолжал писать рассказы и очерки. Затем во Францию начинают прибывать его товарищи, бежавшие из России. В 1924 году приезжает Махно. Они встречаются в одном из парижских кафе, и вождь украинского повстанческого движения слушает страшный рассказ Шварцбарда о судьбе его семьи. Махно, дравшийся с петлюровским национализмом насмерть, соглашается с мнением товарища: если человек, считающий себя революционером и народным мстителем, просиживает штаны в кафе, то он только впустую обременяет землю. Они переходят на «ты». Нестор Иванович зовет Шалома-Шмуэля Семой.
Шварцбард приходит к убеждению, что обязан выступить мстителем за замученных на Украине евреев.
В мае 1926 года он пришел на маленькую съемную квартирку Махно в парижском пригороде Винсеи с твердым намерением заручиться поддержкой знаменитого анархиста. В присутствии болгарского боевика Киро Радева, навещавшего в Париже французских товарищей, Шалом просит у Махно благословения на убийство Симона Петлюры. Подробности встречи неизвестны, но Радев рассказывал потом, что Нестор ответил Шалому теми же словами, что за много лет до того говорил самому Махно Кропоткин: «Ты редкий человек. Побереги себя, Сема…»
Шварцбард начал готовить покушение. Первая попытка не удалась — он подкараулил Петлюру, но тот шел с дамой. Шалом не стал стрелять, опасаясь попасть в женщину.
25 мая 1926 года на бульваре Сен-Мишель Шварцбард дождался выхода Петлюры из церкви и выпустил в него шесть пуль из peвольвера. Ранения оказались смертельными. На допросе в полиции Шварцбард заявил, что мстил за преступления петлюровцев против евреев на Украине. 30 мая убитого хоронили на кладбище Монпарнас под желто-голубым украинским национальным флагом.
Начался знаменитый «процесс Шварцбарда». Украинская радикальная эмиграция объявила Петлюру святым мучеником, а Шварцбарда — большевистским агентом. Из свидетелей защиты на процессе выступили видные сионисты — Мопкин, Темкин, Слиозберг. Защищал Шварцбарда один из руководителей Французской социалистической партии Анри Торез.
Судебный процесс приобрел всемирную известность, к нему подключились известные общественные деятели и писатели, в том числе Ромен Роллан и Максим Горький. Родственники Адама Мицкевича отправили в Париж письмо из Польши, поддерживая обвиняемого. По всему миру шла кампания в защиту мстителя. Среди еврейских рабочих организаций США и Европы шел сбор денег по подписке для арестованного анархиста. Бушевали митинги. Отчеты о процессе публиковались во всех крупных газетах мира.
На протяжении года, пока велось следствие и длился процесс, Шалом неоднократно подтверждал свое мировоззрение идейного анархиста публично. Тем не менее его анархистская идеология как-то затушевывалась средствами массовой информации. В лучшем случае его объявляли революционером («состоял в революционной организации»). После предъявленных суду доказательств погромной деятельности петлюровцев, после многочисленных рассказов свидетелей о зверствах на Украине Шварцбард был полностью оправдан.
Вдова Махно Г. А. Кузьменко уже в 60-х годах во время беседы с известным советским историком Семаковым рассказала следующее: «Убийца Петлюры Шварцбард был анархист и знаком с Махно, болел туберкулезом, часовых дел мастер. Он входил в еврейскую анархистскую группу, собирались по праздникам в кафе. Махно и я это кафе посещали, там же и познакомились с ним. Он был из русских евреев и хорошо говорил по-русски. После убийства еврейская общественность, даже не анархистская, ему очень помогала. Защищал его знаменитый адвокат Торез (он, кстати, помогал мне уладить конфликты с французской полицией). После оправдания он вернулся к профессии часовщика…»
Шварцбард много писал на идиш под псевдонимом Бааль-Халомос. Выпустил сборник стихотворений «Троймен ун вирклихкайт» («Мечты и действительность»), сборник рассказов об Иностранном легионе, сборник эссе о своих впечатлениях за время пребывания на Украине в 1917–1919 годах. Сотрудничал также в лондонском «Уоркерс френд» и нью-йоркской анархистской газете «Фрайе арбетер штиме». Вышеупомянутая польско-еврейская газета «Хайнт» во время пребывания Шварцбарда в тюрьме взяла у него интервью. Он рассказывал: «В 1920 году вышел в свет в Париже первый том моих стихов “Троймен ун вирклихкайт”… Готовлю теперь к печати “Бриф фун дер фраияд” — сборник военных рассказов — и второй том стихов “Югнд ун дибе”, написанных частью до войны, частью в последние годы. Некоторые из этих стихов были опубликованы в лондонских газетах “Цанг” и “Дер арбетер Фрайнд”. В американской “Фрайе арбетер штиме” и лондонской “Дер арбетер Фрайнд” напечатаны были отрывки из моего дневника…»
Удивительно, но среди многочисленных публикаций о Шварцбарде в европейской, американской и израильской прессе, где подробно излагалась его биография, почти не упоминалось, что он был анархистом. Между тем именно этот факт был определяющим в его жизни.
В советской энциклопедии 1931 года он был назван «еврейским националистом». Роль исключительно сиониста-патриота отводят ему израильские «Давар», «Гаарец», «А-Цофе» и другие газеты. Именно так повествует о Шварцбарде «А-энциклопедия а-иврит» 1979 года (том 31). Крупный израильский историк Йосеф Недава, посвятивший Шалому-Шмуэлю большую, обстоятельную статью в журнале «А-ума», где печатаются лишь солидные ученые, умудрился на нескольких десятках страниц ни единым словом не упомянуть об анархистской идеологии своего героя…
Между тем даже из вышеприведенных цитат самого Шварцбарда совершенно ясно, что почти все свои литературные произведения он помещал именно в анархистской прессе на идиш.
Он сам говорил, что к анархизму пришел через чтение книг пророков Йешаягу и Амоса. На вопрос, почему он склоняется именно к тактике немедленных действий в борьбе с антисемитизмом, Шалом обычно отвечал на иврите, перефразируя выражение из Танаха: «Дмей ави цоаким ли» («Кровь отца моего взывает ко мне»). Находившиеся рядом анархисты согласно кивали головами.
После оправдания судом он еще некоторое время продолжал жить в Париже. Анархистские организации Франции предупреждали его о возможности мести со стороны радикальной украинской эмиграции.
По прошествии небольшого времени он хотел уехать в Палестину, но не смог получить въездную визу от британских мандатных властей.
Известно, что Шалом был связан с издававшейся в Берлине Еврейской энциклопедией. К этой работе его привлек старый друг доктор Залкинд. Издававшаяся в Париже газета «Рассвет», русскоязычный орган движения сионистов-ревизионистов, сообщала в статье от 10 октября 1926 года: «Залкинд, как и Шварцбард, — идейный анархист… Д-р Залкинд теперь покидает Лондон и переезжает в Берлин, куда он приглашен в качестве одного из редакторов издаваемой Нахумом Гольдманом и Я. Клячкиным монументальной Еврейской энциклопедии».
Шварцбард писал Залкинду еще почти за полтора года до покушения на Петлюру: «Поди рассказывай додам, что кровь кишиневского шамеса, рабби Акивы, марранов и десятков тысяч погибших от Хмельницкого, Гонты, Петлюры… Зеленого, Балаховича, Деникина и других не дает мне покоя и тревожит мою совесть… Она зовет меня стать мстителем… Все это для других — давно забытая история. Для меня — кровавая, гнойная рана, которой нет излечения».
На надгробном памятнике на могиле его отца на Украине — по просьбе Шварцбарда — были написаны следующие слова: «Твой сын Шалом отомстил за священную кровь святых братьев твоих и за кровь мучеников всего eвpeйcкoгo народа».
В 1937 году, сотрудничая с редакцией немецкоязычной «Энциклопедии иудаики», Шварцбард получил задание отправиться в Южную Африку для сбора материалов к очередной статье. Там он неожиданно заболел и умер. В своем завещании он выразил желание быть похороненным в Святой Земле. Но, из-за того что англичане закрыли перед ним ворота, Шалом-Шмуэль умер на чужбине и был похоронен в Кейптауне, на местном еврейском кладбище.
Однако страна, которая не имела возможности принять его при жизни, приняла его спустя около тридцати лет после смерти. Через 19 лет после провозглашения независимости Государства Израиль в соответствии с завещанием его останки были с почетом перевезены из ЮАР и перезахоронены в мошаве Авихаиль — поселке демобилизованных еврейских легионеров Первой мировой войны.
www.jewage.org/wiki/ru/Article:Мститель_Шалом

Моше ГОНЧАРОК
(БЕН КАДАР)

Оцените пост

(голосовало: 6, средняя оценка: 2,33 из 5)

Загрузка...

Поделиться