День Независимости. Мясо в промышленных количествах замариновано. Хумус, матбуха, «хамуцим» приготовлены, пиво в походном холодильнике… Правда, с погодой в этом году не повезло, воздух хоть ножом режь. В другой день при такой духоте нос из дома не высунешь, если только по приговору суда, а сегодня нормально – все на природу!
О! Вот они, полетели. Израильские ВВС облетают страну. Народ прыгает и кричит от восторга. Зрелище…
Я люблю Израиль. За что люблю? А, может, вопреки всему люблю… Вопреки всем недостаткам. И это не квасной патриотизм и не слепая любовь. Хотя, все знают, что любовь-таки слепа… Врастаешь корнями в эту землю, и вне ее уже трудно дышать…
Дом. Это дом. С проблемами, скандалами, нервотрепкой. Со слезами, потом и кровью, но это ТВОЕ.
В конце 80-х мы на все еврейские праздники старались попасть в Москву в Большую синагогу на Архипова. Она тогда служила больше клубом, чем молитвенным заведением. Народу собиралась уйма, не пройти, не проехать.
Последний Песах в СССР. На руках уже визы, билеты до Бухареста, забита очередь на станции Брест-Восточный для отправки багажа. И таких, как мы уже много. Последний Песах в Москве. Общая маца, общее вино, общие надежды, общие песни.
Пройдем сквозь слезы и горе Дойдем до Красного моря И там, над Красным над морем Гори, сияй шестиконечная звезда… В середине 91-го мы впервые приезжаем в Эйлат. На ходу выскакиваю из машины и бегу, бегу. Вот оно, Красное море! Я дошла, дошла до него.
Горит шестиконечная звезда. И сегодня среди тех, кто ее охраняет там, на Красном море, моя дочь, родившаяся в Израиле – солдат ВМС.
Летим. Бухарест – Тель-Авив. Раздали завтрак. Какая-то непонятная замазка, мало похожая на привычную еду. Мы окна на зиму чем-то подобным по консистенции и цвету замазывали. Осторожно пробуем. Никаких впечатлений. Это сегодня без хумуса жизнь-не в жизнь. И с оливковым маслом, и с чесночком, и с укропчиком, с грибами, паприкой, орешками и прочее, прочее, прочее…
Мы прилетели в июне 90-го. 7 часов утра. Выходим на трап в полном боевом прикиде. Высокие сапоги, турецкие свитера, кожаные куртки. В Бухаресте промозглый ветер и непрекращающийся дождь. Да и вообще, надо нарядиться для встречи с мечтой. Израиль гостеприимно дохнул в лицо таким жаром… Потом мы узнали, что этот кошмар называется «хамсин». Нет, я, конечно, знала, что здесь жарко, но так…
В олимовском зале народу… Второе открытие после хамсина – черные евреи. Я считала себя человеком, довольно подкованным в истории еврейского народа и Государства Израиль, но на эфиопов, как выяснилось, мои знания не распространялись.
Что такое фалафель? Всей ульпановской группой спорили. Спросить – иврита не хватало. Мясо-не мясо, рыба – не рыба, не овощи, не фрукты. Совсем что-то заморское. Мы тогда могли себе позволить по половинке питы с фалафелем, стоило это неземное удовольствие 2,50. О шуарме и не мечтали. 10 шекелей! Нас с Юлькой шуармой первый раз сосед угостил. Эли его звали. Я до сих пор считаю, что это самое вкусное мясо. И соседа запомнила.
2010-ый. Мы в Минске. Делаем «тиюль шорашим», говоря по-русски, знакомлю детей с мамо-папиной родиной. Мой друг детства, юности, однокурсник и соратник по организации всяких тайных обществ и подпольных организаций Витька Чечет, сегодня большой профессор Белорусского государственного университета Виктор Викторович везет нас к мемориалу «Яма» на месте расстрела минского гетто. Дети мои кладут камешки. В глазах слезы. Молчат и сжимают кулаки. Витька удивлен.
— Слушай, их же никто не снимает, не фотографирует. Это, действительно, от сердца?
Вчера отмечали 80 лет папе. Мы все его студенты. Сегодня у Витьки две лекции. Он уговаривает меня и девчонок выступить перед студентами, пуская в ход главный козырь: «Представляешь, как Марку Яковлевичу было бы приятно?»
Студенты рады. Встреча с израильской журналисткой и ее детьми, урожденными израильтянками в любом случае интереснее, чем лекция по психологии. Слушают внимательно. Задают вопросы. Разные. Умные и не очень.
— Что самое главное лично Вам дал Израиль?
— Чувство ДОМА, чувство сопричастности к своей стране, к своему народу. Поверьте мне, это великое дело.Действительно, жара, но через неделю прекраснейшего бабьего лета в Белоруссии я повторяла вслед за своими детьми: «Эйн, кмо ба арец».
Мы вернулись домой ночью. Вышли из Бен-Гуриона. Опять хамсин.
— Быстро в машину!
-Нет, я покурю.
— Покуришь в машине.
— Нет, здесь на воздухе.
— Где ты воздух учуяла?
Учуяла. Свой. Родной. Израильский. Хотя, действительно, ну, очень тяжелый, зато свой…
Вот они! Летят, летят родимые. Летят красавцы. День Независимости!
Автор — Лиза Юдина
Оцените пост
(голосовало: 6, средняя оценка: 4,67 из 5)
Загрузка...
