НА ПИРУ АХАШВЕРОША

Чем пахнет детство? У одних это запах свежеиспеченного хлеба или конфет “барбарис”. У других – запах опилок в цирке. У каждого – по-своему. С возрастом табачный дым и выхлопные газы постепенно уничтожают обоняние. И детство куда-то уплывает. Мое детство пахло гоменташами. Раз в год бабушка получала посылку из Бобруйска: сушеные грибы и мак. В Пурим она начинала “колдовать” на кухне. Раскатывала тесто деревянными скалками, потом часами простаивала возле керосинки. Кроме гоменташей она пекла штрудл. Тончайшие слои теста заполнялись смесью орехов, сахара и кишмиша. Бабушка приговаривала: “Они думают, пирог сам печётся”. Действительно, нельзя поставить рядом вкусовые качества гоменташей, выпускаемых израильскими фабриками, с бабушкиными. Она вкладывала в печенье душу.

Я спрашивал бабушку, почему гоменташи треугольной формы. Она отвечала мне:

– Когда-то давно был злодей Аман[1], который хотел уничтожить евреев. Он носил такую шляпу. Поэтому мы печем печенье “ушки Амана”.

Говорила, что Всевышний спас евреев. Имя Ахашвероша она никогда не произносила. Возможно, и не знала. Да и чего его было помнить. Да и сейчас спроси, кто твой враг, сразу посыплются кучи обвинений в адрес ближайших соседей, советы, как их уничтожить. Ахашверош незаметен. Как-то я прочёл о том, что царь, поссорившись с женой Вашти – она обвиняла его в неумении пить, – в гневе приказал отрубить ей голову.

Я сразу вспомнил. У меня был медовый месяц. Супруга работала в профтехучилище. Преподавала математику и физику “нашим сводным братьям” из Туниса и Марокко. Её коллега поступил в аспирантуру. Мы были приглашены в гости. Стол был накрыт в лучших традициях грузинского гостеприимства. Выращенная на кукурузе живность отливала естественным жёлтым цветом. В сациви было достаточно орехов, а в лобио – достаточно перца. Горячие хачапури и мчади оказали бы честь любому столу. Тамадой был столетний дедушка коллеги. Говорят, что его папа в своё время перепил и переговорил самого Александра Дюма-старшего. Наконец наступил исторический момент. Директор училища подошел ко мне. В руках у него был рог неимоверных размеров, наполненный вином. Он обратился к моей супруге:

– Посмотрим, какой мужчина твой муж, – и дал мне в руки рог.

И это не было шуткой. Я взял в руки рог и стал несчастно осматриваться по сторонам. Жена умоляла:

– Выпей, а то меня засмеют.

– Если выпью, концы отдам, – пробормотал я.

– Ну как-нибудь. Для меня. Если ты меня хоть каплю любишь.

“Благословенна да будет новобрачная!”

Я приготовился погибнуть во имя любви, мысленно посылая, последнее прощай молодой жене. И вдруг… За спиной я увидел большую кадку с фикусом. Воспользовавшись приходом новых гостей, отвлекших от меня внимание, я вылил большую часть рога в кадку. Потом допил остатки. Подержал пустой рог над головой. Честь семьи была спасена. Но я опасался за здоровье фикуса. Всё-таки он вырос не в Грузии. Потому я попрощался и сказал:

– У моего друга день рожденья. И я там должен выпить еще два таких рога.

После этого жене прибавили зарплату. Еще бы, такого джигита-мужа отхватила. Это не всякий сможет – три таких рога выпить…

На пиру у Ахашвероша в Шушане никого не заставляли пить. Но как же не выпить! Ведь царь может подумать, что евреи его не уважают, что им не нравятся его вина. Ведь не зря говорит народная мудрость: “Тот, кто с нами не пьет, тот и Родину продаст”. А разве можно не полюбоваться бывшими сосудами Храма? Как они подходят к царскому столу. И ведь это только раньше на них даже взглянуть было нельзя. А разве евреев раньше так уважали? Звали в царский дворец? Хочешь кашерное вино – пей кашерное. Хочешь виски – пьёшь виски.

Нет, честно. Хоть Ахашверош не еврей, а его на трёх религиозных не променяешь. Особенно на такого, как Мордехай. Небось, сам-то министр, питается из царской казны. Ему царь ничего не скажет. А евреям детей кормить. У него-то самого детей не было. Был бы он, в самом деле такой праведный, у него бы дети были. А может, он сам решил царем стать. Потому и подбивал евреев на пир не идти. Ему-то что. У него богатства хватит. Награбил, небось. Сбежит и будет себе жить припеваючи на каких-нибудь Канарских островах. Мало их было на еврейские головы. Кричали: “Товарищи!.. Евреи!.. Братцы!..” А как только евреи… Так они сразу гоп-стоп, и наших нет.

А может, всё враньё, и никто не хотел идти. А просто жены уговорили. Каково им несчастным – целый день пеленки, миски, банки, склянки. У всех народов жёны как жёны. А наши – что, хуже каких-то персиянок? Они до замужества каждый день выезжали. А тут… Так, может, надо было отправить жён, а самим в ешиву с Мордехаем? Так нет. Они всё же молодые. Насмотрятся на чужестранок. Всё-таки пусть чувствует, что мы рядом. Да и самим им, каково на мужей смотреть. Целый день работа, работа, работа. А тут еще и в праздник молитва, молитва, молитва. Хоть что-нибудь для души! Да и на старших мальчиков, может, кто взглянет добрым глазом при дворе. Всё-таки постоянная работа, социальные условия. Это тебе не на хозяина пахать. Те, хоть и кашерные евреи, а зарплату всё время задерживают. Плачут, что разорились. А у самих рожа… Да и доченькам, можно жениха присмотреть. Они у нас красавицы, умницы – чистое золото. А кого в нашей глуши? Кривого сапожника Яшку… А там инженеры приезжают, бизнесмены. Поди, им наскучили эти девки гулящие. Авось, повезёт. Судьбу свою устроят.

А вообще, как подумаешь, так тошно. Ведь когда-то наши папы с Мордехаем в одной ешиве были. А впрочем, если евреи не пойдут на пир, так царь шутить не любит. Вот эскимосы выступали. Говорили, жарко. Тюлени им несвежие.

Так царь послал экспедицию “Сомхуса”[2] к папуасам. Это такая у него полиция тайная. Все ребята, как на подбор. Таки они этих папуасов целый месяц только эскимо на палочке кормили. И каждое утро снегом обтирали. Так не поверишь – у папуасов сейчас глаза косые стали. И пьют, как полагается. Так что, как ни крутись, на пир идти надо…

[1] Первый министр Ахашвероша

[2] «Сомхус» — вымышленный образ еврейских организаций, работающих в России.