Севка уезжал 30 декабря 1989 года, не выпив с друзьями на посошок. Но, как говорится в английской поговорке, «Business before pleasure» — «Делу — время, потехе — час».
Вот как раз этого часа и не хватало, так как «форточка» в Америку по новому тамошнему законодательству вот-вот должна была захлопнуться. Севкина семья с боем вырвала места в автобусе, отвозившем эмигрантов до Чопа, у другой, менее удачливой family. Сам Севка и его родители ничего плохого не совершали, перекупив по ходу дела места у вороватого водилы, во всем виноват был Дарвин с его теорией борьбы видов за выживание…
Провожали Севку несколько институтских друзей и добрая половина 10-го класса школы №29. Так уж сложилось, что бывшие однокашники, окончившие школу десяток лет тому, держались все эти годы в поле зрения, что не так уж типично для «племени младого, незнакомого» восьмидесятых и девяностых.
Среди «могучей кучки» провожавших находилась персона, которая для коммуникабельного и оборотистого Севки стояла особняком.
Галя Бережная и впрямь устроилась чуть в стороне от толпы однокашников, потрясавших бутылками с согревающей жидкостью и угрожающе бряцавших стаканами.
Галке было очень грустно. Читатель может подумать, что Галя и Сева — несчастные влюбленные, которых развела судьба-разлучница. И ошибется. Ничего подобного, не было между молодыми людьми любовного романа. А была давняя, сначала детская (жили в одном дворе, ходили в один садик), потом школьная (десять лет в одном классе), затем и взрослая дружба. Может, эта взаимная тяга друг к другу частично, на генном уровне, объяснялась тем, что у Гали была еврейская бабушка. Впрочем, об этом факте Галиной биографии никто не знал…
Непонятно, по какой логике, но для Гали Севка всегда был «близкой подружкой». Ему она доверяла детские тайны и юношеские увлечения. Наконец, не с кем иным, как с Грузем Галя решила пооткровенничать, когда на пятом курсе института ей сделал предложение молодой, но перспективный хирург Игорь Корчевский — видный городской жених.
Брак длился менее двух лет, и в октябре, в год отъезда Севы, состоялся бракоразводный процесс. Можно представить Галкино настроение в эти дни. Успокоительные речи домашних и сочувствие окружающих только усугубляли депрессию.
Только Севке можно было выплеснуть накопившуюся в сердце душевную грусть. Но палочка-выручалочка, верный дружок, веселый и неунывающий Грузь собирает чемоданы для поездки за лучшей жизнью… К тому же на носу встреча Нового года, праздник, всегда связанный с надеждами и планами, подарками, шампанским.
Компания, где они раньше бывали с Игорем, по понятной причине отпадала. Семейные компашки подружек ничего, кроме грусти при виде чужого семейного блаженства, не сулили. Дома, с родными, под прицелом их сочувствующих глаз и вздохов…
– Севочка, дорогой дружочек! Столько лет мы рядом; все наши горести и радости были общими. Нет в мире человека, которому я столько доверяла и стольким благодарна… Грузик, миленький, я тебя никогда ни о чем не просила так, как делаю это сегодня. Соверши что-то невозможное, останься только на два денечка, чтобы мы могли вместе встретить Новый год.
Мне кажется, если это произойдет, жизнь в новом году, да и вся последующая с твоей легкой руки пойдет по-другому. Очень тебя прошу…
Сева смотрел на сидящую рядышком в приобретенной незадолго до развода хорошей квартире в престижном районе города давнего дружка-подружку, его Галю, Галку, Галочку, непривычно грустную, с навернувшимися на глаза слезами.
Нет, это неправда, что Галя Бережная близка и дорога ему только как верный друг, так, как, допустим, Генка Ройзман. Дело обстоит совсем по-другому, и об этом в мире знает только Севка. Он никому не рассказывал и не расскажет, что со школьной скамьи и дальше —больше был влюблен в маленькую Галочку, большую Галю и во взрослую Галину. Что все эти годы мучился от безответного чувства и скорее дал бы себя четвертовать, чем признаться Гале в нем…
Вот он, предмет его грез, тайно любимый больше всех на свете, попавший в жизненную передрягу человечек, для которого Севка всегда был готов сделать все, просит о самой малости, которую сегодня Грузь совершить не может: слишком много судеб завязаны в один узел.
– Галя, я должен ехать. Ты это знаешь. Дело даже не во мне — на моем горбу вся семья. Галочка, я уверен: у тебя все сладится и будет хорошо. Издалека, через океаны и континенты я буду посылать тебе теплые импульсы — ты их почувствуешь. А если серьезно, то прямо сейчас даю тебе клятву на крови, что наш Новый год мы еще отпразднуем. Чтоб я не заработал свой первый миллион, если нарушу эту клятву!
Верный себе Севка перевел разговор на привычный шутливый тон.
…Сейчас, стоя на холодном декабрьском ветру, согреваемый обильно льющейся из многочисленных емкостей русской водочкой, Сева то и дело посматривал в сторону отделившейся от всеобщего веселья Галины, и безнадега больно сжимала грудь обычно безоблачного Грузя.
– Галя, ну перестань грустить; прости меня, болвана, который не может сделать пустяшное дело для дорогого человека. Ребята, налейте нам с Галкой. Хочу провозгласить тост. Мы расстаемся надолго. Родина-мать провожает меня пинком в зад, но вы, мои друзья, спасибо вам, вселяете надежду и даже уверенность. Я вернусь во что бы то ни стало! Мы обязательно встретим другой, более веселый и радостный Новый год. А если я живым не выполню это обещание, вырвите Грузя из памяти, как сорную траву!
Глядя со стороны на возбужденного бурным прощанием Грузя, Галя почему-то подумала о том, что Сева, такой близкий для нее человек, увы, никогда не был в рядах ее многочисленных поклонников. Ей вдруг стало даже досадно, что он так и не увидел в ней женщину…
…Ах, сколько клятв и обещаний звучало тогда, в конце восьмидесятых и в девяностых, на вокзальных перронах, в аэропортах, на приграничных станциях! Если бы эти клятвы выполнялись, жизнь многих отъезжающих могла быть иной. Но иной она не стала, а клятвы эти в лучшем случае вспоминаются с грустной улыбкой.
В самом лучшем случае…
…Первая весточка от Севы пришла через четыре месяца из Рима, где он отбывал «римские каникулы» перед поездкой в Штаты. Затем были несколько писем из Америки и после полуторагодичного перерыва — уже из Канады.
Три года назад пришла последняя весть от Севы Грузя. Откуда бы вы подумали? Из Австралии. Неуемная и деятельная Севкина натура каким-то образом подвигла его бросить якорь на Зеленом континенте.
Зачем ему понадобилось менять благословенную Америку на страну аборигенов, сумчатых кенгуру и пингвинов? Об этом Грузь в своем письме не сообщал.
С той поры жизнь Гали, как и предрекал Севка, пошла все глаже и успешней. В суровые девяностые Бережная нашла себя в бизнесе. Купив с кузеном завалявшуюся пекарню, Галя, инженер-технолог пищевой промышленности, превратила ее в современную «бейкерию» с новейшим оборудованием. Затем, расширив бизнес, стала уже единоличной владелицей целой сети пекарен и фирменных магазинов.
Галя вышла замуж за начинающего бизнесмена, красивого, молодого и энергичного; родила дочку, построила коттедж — короче, вырулила на светлую дорогу «новых русских»…
Окончание следует
Алексей ЯБЛОК
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
