Продолжение. Начало в №1083
Мы шли уже более трех часов, не встречая никаких признаков человеческого присутствия. Мое беспокойство по поводу того, что я не буду готов стрелять, если на нас нападут, стало казаться необоснованным. Я почувствовал облегчение.
После полудня мы вышли из леса на просеку на склоне горы. Пройдя несколько шагов, первый, а за ним и второй партизан остановились. Я подошел вслед за ними и увидел причину остановки. Нашему взгляду открывалась небольшая долина, на дальнем краю которой виднелись крыши маленькой деревеньки. Узкая дорога вела к ней от ближнего края долины, петляя среди открытых участков поля вперемешку с участками, на которых росли деревья. Насколько я мог судить, это была единственная дорога в деревню.
Позже я узнал, что дорога шла через всю деревню и выходила с другой стороны долины. Эта дорога была очень важной для партизан. Татры, служившие местом укрытия партизан, где они могли свободно передвигаться, формировали длинную гряду, вытянувшуюся в направлении с востока на запад. Обширная сеть шоссе и железных дорог опоясывала горы, но это была единственная дорога, которая проникала в глубь гор и проходила через центральную часть горной гряды. Чтобы напасть на партизан, немецкой армии нужно было либо перейти горы, либо пройти в глубь гор по этой единственной узкой дороге. В первом случае из-за неровной местности немцам пришлось бы оставить все свое тяжелое вооружение позади и шагать на протяжении многих миль через лес. Если же немцы пойдут по дороге, ведущей в сердце гор, то они не смогут быстро перебросить большое количество солдат. На узкой дороге колонне солдат придется растянуться, и они не смогут застать партизан врасплох. Кроме того, на петляющей дороге небольшая группа партизан могла спрятаться неподалеку от тропы, обстрелять колонну массированным огнем, а затем быстро скрыться на крутой пересеченной местности. В обоих случаях ландшафт благоприятствовал партизанам и их тактике внезапных нападений. Когда немцы следовали этим путем, было легко поражать отдельных солдат или небольшие группы. Ужасная участь этих солдат и была основной причиной такого страха немцев перед партизанами.
Ничего не говоря, старший партизан переместился за груду камней и валунов, находившуюся на расстоянии около двадцати метров от края просеки. Он тут же знаком показал нам присоединиться к нему. Пересекая открытую местность, я припал к земле, передвигаясь ползком, как опытный десантник. Когда мы добрались до груды камней, мое сердце бешено колотилось. Внезапно я почувствовал, что что-то должно произойти. Я огляделся по сторонам, но не увидел ни дороги, ни деревни. Я понял, что это также означает, что никто на дороге или в деревне не может видеть нас.
– Ковач! Мы переходим на другое место вдоль дороги, где мы будем ждать в засаде, — сказал мне главный из партизан.
Я не видел никаких признаков врага, и потому не понимал, для чего нам устраивать засаду. Я спросил:
– Разве мы не войдем в деревню?
Я полагал, что мы можем узнать всю нужную информацию у жителей деревни. Я думал, что они будут рады нас видеть и, вероятно, предложат еду.
Партизан посмотрел на меня злым, суровым взглядом:
– Ты лучше смотри в оба и делай то, что тебе говорят.
Прежде чем я смог ответить, он продолжил:
– Допустишь здесь любую ошибку — погибнешь, и нас, вероятно, тоже убьют из-за тебя. У нас есть порядок действий, которому нужно следовать в точности.
Он замолк, чтобы дать мне возможность переварить услышанное. Я видел, что ему не нравится обязанность обучать меня. Я посмотрел на другого партизана в надежде на поддержку, но увидел в его глазах то же нетерпение и злость. Я уже был готов открыть рот, чтобы защищаться, но старший по званию партизан снова стал говорить.
– Сейчас слушай. Мы никогда не входим в деревню, пока не убедимся, что это безопасно. Ты не можешь рассчитывать, что жители защитят нас. Если вокруг нацисты, жители деревни будут делать все что угодно, чтобы выжить. Даже прятать немцев у себя в доме или выдавать немцам партизан.
Он продолжал:
– Мы действуем двумя способами. Если у нас есть время, мы наблюдаем за деревней из укрытия. Со временем ты узнаешь, как выглядит жизнь в деревне, если все нормально, как люди действуют и двигаются. Ты начинаешь чувствовать, когда в деревне немцы по тому, как ведут себя жители, даже если солдат не видно. Сегодня мы спешим, поэтому мы устроим западню вдоль дороги неподалеку от деревни, схватим деревенского жителя и допросим его. Когда мы так делаем, нам нужно вести себя с жителями деревни очень жестко. Мы должны быть уверены, что они говорят нам правду.
Я кивал, словно понимая все, что он говорит мне, отдавая приказания.
– Ты спрячешься за деревом прямо у дороги. Мы спрячемся примерно на 20 метров ближе к деревне. Мы дадим жителю деревни пройти мимо нас. Когда он окажется около тебя, я свистом подам сигнал, и ты выскочишь перед ним. Ты должен держать оружие перед собой, чтобы он видел его. Он повернется, чтобы бежать. Ни в коем случае не стреляй! Понятно? Как только он повернется бежать, мы выйдем из засады, и тут он попадется.
Я не ожидал, что моя военная партизанская карьера начнется с операции против безоружных крестьян, но я не собирался оглашать свои возражения этим двум.
– Слушаюсь, — это все, что я мог сказать, и все, что они хотели услышать.
Мы прошли вдоль дороги, и они нашли идеальное место для западни. Рядом с деревом, за которым я прятался, росли кусты, благодаря чему я мог наблюдать за дорогой, оставаясь незаметным. Пока я ждал, мне в голову пришла мысль, что они уже не в первый раз используют это место для засады. Через полчаса я увидел, что кто-то идет по дороге из деревни. Я спрятал голову за деревом и стал ждать. Спустя минуту — одну из самых длинных в моей жизни — я услышал свист. Без промедления я выскочил на середину дороги, размахивая автоматом.
С ужасом в глазах крестьянин повернулся, чтобы бежать. Мои товарищи спокойно вышли из своего укрытия, и крестьянин остановился как вкопанный. Мы окружили беднягу, которой безудержно трясся от страха. Вскоре я понял, что это было ключевым элементом всей операции. Один из партизан схватил жителя деревни за руку и оттащил его с дороги в ближайшие заросли. Криком он потребовал у крестьянина информацию о немецких войсках в районе и в деревне.
Преодолевая страх, крестьянин пролепетал:
– Понимаю.
Он сказал, что немцев в деревне нет, ни одного не видели уже больше недели.
Один из партизан вытащил нож и приставил его к горлу крестьянина.
– Откуда мне знать, что ты говоришь правду? — заорал он.
Крестьянин взмолился:
– Пожалуйста, не убивайте меня. Зачем мне обманывать? Я ненавижу немцев.
– Нам сообщили, что ты сочувствуешь немцам. Ты поставляешь им информацию, и мы собираемся тебя убить!
Партизаны собирались так запугать этого человека, чтобы он не осмелился лгать.
– Есть в деревне немцы?
– Нет! — ответил крестьянин с застывшим ужасом в глазах.
– Если понадобится, мы убьем твоих жену и детей, — проревел в ответ другой партизан. — Мы хотим знать правду. Кто прячет немецких солдат?
– Никто, господин, — крестьянин трясся, словно осиновый лист.
Приставив автомат к его голове, первый партизан задал вопрос:
– Когда ты в последний раз видел немцев?
– Уже две недели как не видел.
Первый партизан стал объяснять ему:
– Мы войдем в деревню, и ты будешь идти впереди. Если это ловушка, ты умрешь первым. Это твой последний шанс признаться. Если там засада, мои товарищи вернутся и убьют всю твою семью. Тебе понятно?
От ужаса крестьянин едва смог утвердительно кивнуть. Даже я был уверен в том, что он говорит правду. Входя в деревушку, я полностью осознал смысл такой тактики. Хотя мы не причинили вреда этому жителю, но допрашивали его сурово. Я не сомневался в том, что он говорит правду, и мы входим в деревню, будучи в безопасности. И все же я не был уверен в том, что сам смог бы провести такой напряженный и жесткий допрос.
Перевод Элины РОХКИНД
Продолжение следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
