Продолжение. Начало в №1083
По сей день, даже спустя более 50 лет после того мучительного испытания, меня всего охватывает дрожь при воспоминании о том, как у меня над головой свистели пули. Я не знаю, благодаря каким заслугам я был спасен, и я уверен, что никогда не узнаю. Но я знаю, что это произошло по милости Всевышнего: «Ибо Он велит ангелам охранять тебя на всех путях» (Псалмы, 91:11).
Хотя я вновь сбежал, я находился в ужасном положении. У меня больше не было удостоверяющих личность документов. Если меня остановят, шансов у меня не было. Гестапо было известно мое имя, пусть и ложное. Что было еще важнее, у них была моя фотография. Скорее всего, у них была какая-то информация о моем участии в помощи скрывающимся евреям, и потому следовало ожидать, что они станут использовать мое фото, чтобы выследить меня. Мне ничего не оставалось, кроме как взять себе другое имя.
Мне негде было жить. Я не мог вернуться в дом, где я жил до этого. Так как меня, вероятно, искали, у них, возможно, был мой адрес. И если так, я мог быть уверен, что у дома меня поджидают. Ясно, что я не мог рискнуть даже забрать свои вещи. Как бы тяжело все это ни было, меня успокаивала мысль о том, что я не вел никаких записей о делах с семьями, которым я помогал скрываться. Обыскивая мою комнату, гестапо найдет только кое-какую одежду. Ни один еврей не будет схвачен по моей вине.
Я начал создавать свое новое обличье, словно эта процедура была частью некоего священного ритуала. В процессе работы в интересах моих еврейских семей мне стали известны личности некоторых неевреев — активных противников нацистского режима. Эти люди были участниками подпольного движения, противостоящего нацистам в городах и помогавшего партизанам, которые активно сражались с нацистами и германской армией в сельской местности. Я встретил на улице одного из этих людей. Когда я объяснил свою ситуацию, он без малейших колебаний сказал, что поможет мне.
Он привел меня к себе домой, где я выкрасил волосы и брови в рыжий цвет. С новой одеждой, которую он мне дал, переменилась вся моя внешность. В то же время этот человек, подвергая себя огромной опасности, добыл мне новые подложные документы с другими именем и фотографией. Я стал другим человеком.
С новой внешностью и документами я в относительной безопасности смог вернуться на улицы. Первым делом я стал искать новое жилище. Я был крайне утомлен, и мне было необходимо дать своему ноющему телу несколько дней отдыха. Однако найти подходящую комнату оказалось достаточно трудно. Если я собирался возобновить свою деятельность финансиста скрывающихся еврейских семей Прессбурга, мне требовалась особая квартира с несколькими ключевыми характеристиками.
Во-первых, нужно было, чтобы квартира находилась на верхнем этаже. Это позволило бы мне сбежать через окно, если нацисты придут в поисках евреев. Когда нацисты обыскивали первый этаж, они расставляли охрану у всех возможных выходов — и у дверей, и у окон. Однако когда обыскивали верхние этажи, они обычно входили в дом и поднимались по лестнице, не оставляя охрану у дверей и окон. Таким образом, хотя бы оставалась надежда, что я смогу выбраться и сбежать.
Во-вторых, я хотел, чтобы комната выходила окнами на задний двор, а не на фасад. Это тоже было важной частью моего плана бегства.
В-третьих, как в случае моего предыдущего жилища, там должна была быть дорожка, ведущая с заднего двора в другие дворы и переулки, чтобы я мог попасть на другую улицу. И, наконец, мне нужно было, чтобы водосточная труба, спускающаяся с крыши во двор, была в пределах досягаемости из окна моей комнаты. Это позволило бы мне спуститься вниз на землю, подобно разведчикам Йегошуа в Йерихоне.
С Б-жьей помощью, я нашел в доме пожилой женщины небольшую комнатку, которая отвечала всем моим требованиям. Я тут же въехал туда и установил для себя четкие правила, как и когда я могу выходить и возвращаться. Я хотел быть уверен, что никто не узнает, где я живу. Не хотелось, вернувшись домой, обнаружить там западню.
Я никогда не входил в дом, предварительно не удостоверившись, что за мной никто не следит. Когда я шел, я старался замечать всех окружавших меня людей. Я отмечал что-то в каждом человеке. Слева от меня — мужчина в темно-коричневой меховой шапке; за ним — седовласая дама с серым шарфом; слева от нее — мужчина в черных кожаных перчатках с широкой тесьмой на шляпе. Продолжая идти, я мысленно рисовал портреты людей, находившихся поблизости. За несколько кварталов от моего места жительства я останавливался и ждал несколько минут. Чтобы меньше привлекать внимание, я доставал какие-то бумаги и делал вид, что ищу нужное направление или адрес. Предполагалось, что все люди вокруг продолжат свой путь. Всякий, кто останавливался или вертелся поблизости, представлял потенциальную угрозу: этот человек мог следить за мной.
Когда я ехал на местном трамвае, я всегда выходил на одну остановку раньше или позже моего истинного места назначения. Еще я никогда не ждал, пока трамвай остановится. Напротив, я спрыгивал на ходу, так что, если кто-то следил за мной, к моменту, когда он сойдет, меня уже след простыл. Если кто-то спрыгивал с трамвая вслед за мной, у меня были серьезные основания полагать, что этот человек за мной следит.
Укрывшись в безопасности своей комнаты, я все равно должен был придерживаться ряда действий, которые давали бы мне шанс сбежать, если на пороге окажется гестапо. Дверную ручку я всегда подпирал стулом, чтобы им пришлось взломать дверь прежде, чем войти в мою комнату. Я никогда не запирал окно. Более того, я ежедневно открывал и закрывал его, чтобы удостовериться, что оно быстро и легко открывается. Когда я спал, я оставлял окно открытым примерно на 15 сантиметров. Это позволило бы мне услышать происходящее на улице и затем быстро сбежать. Когда солдаты сопровождали гестаповцев, топот их сапог был слышен за несколько кварталов. Я спал полностью одетым, включая обувь. Пальто и перчатки всегда ждали наготове прямо рядом с окном. Я был готов немедленно уйти через окно. Мои чувства были настроены на улавливание любого необычного звука. Слабейший звук будил меня, и в мгновение ока я был в готовности у окна.
Детали того, как я был вынужден жить, чтобы выжить, передают только поверхностное впечатление о том, на что это действительно тогда было похоже. Каждую секунду каждого дня я жил в полнейшем страхе и тревоге. Я всецело осознавал, что любая минута может быть моей последней. Каждый встречный мог оказаться человеком, который меня убьет или выдаст тем, кто поклялся меня убить. Это мог быть переодетый гестаповский агент, владелец магазина, хозяин квартиры или другой скрывающийся еврей. Каждый звук мог означать, что меня преследует хищник. Только неусыпная бдительность могла обеспечить возможность выжить. Даже во сне невозможно было обрести покой. Такова была моя жизнь последние пять лет, и таковой ей предстояло оставаться в обозримом будущем.
Перевод Элины РОХКИНД
Продолжение следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
