Окончание. Начало в №1109
Осенью 1966 года Эсфирь Вишнецкая, теперь уже Новачкова, оказалась в Праге. Жизнь, которую она увидела здесь, очень отличалась от той, к которой она привыкла на родине. Даже не зная местного языка, она ощущала накал и бурление каких-то еще не понятных ей событий. Зденек сразу по прибытии поступил на работу в министерство. Каждое утро после кофе с рогаликом он уходил на весь день, а к Фире приходила Власта, молодая застенчивая учительница чешского языка. Они занимались шесть часов подряд, и Власта еще задавала домашнюю работу. Фира осваивала язык с удивительной скоростью, учительница не могла нарадоваться. Через пару месяцев Фира и Зденек начали постепенно переходить на чешский язык — до того они говорили между собой по-русски. Еще через некоторое время Зденек начал брать ее с собой на собрания, митинги, демонстрации, которые в то бурное время происходили чуть ли не ежедневно. Он принимал во всем этом активное участие. Фира не все понимала, что говорили ораторы, но главное она улавливала отчетливо: они больше не хотят жить по указке из Москвы, они хотят сами проводить свою политику. На первомайской демонстрации она прочла такой лозунг: «Навеки с Советским Союзом! Но ни минуты дольше…»
Удивительная вещь: несмотря на смертельную опасность, чехов не оставляло приподнятое, радостное настроение. Иронические лозунги на демонстрациях, шутки про коммунистических руководителей, анекдоты на политические темы — у людей словно спали оковы, они радовались освобождению. Хотя шутили они с огнем… Тема советского вторжения ощутимо висела в раскаленном воздухе. «Они это не сделают», — говорили одни. «Они все могут», — возражали другие. На одном собрании серьезный седовласый человек особенно напирал на мировое общественное мнение:
– Передовая общественность всего мира на нашей стороне, — говорил он. — Советские руководители не посмеют задушить наше движение.
И тут неожиданно для себя Фира поднялась и громко сказала, впервые публично по-чешски:
– Вы их плохо знаете. Они ни с чем не посчитаются. Вспомните Венгрию.
Как известно, прав оказался не престарелый политик, а двадцатилетняя Фира: в ночь на 21 августа 1968 года войска Варшавского пакта вторглись в Чехословакию.
На следующий день советские танки двигались по пражским улицам. Фира и Зденек смотрели на них из окна своей квартиры. Фира плакала.
– Негодяи, негодяи, — повторяла она. — Мне стыдно.
– Стыдно должно быть им. Но они стыда не знают… — сказал Зденек. И вдруг рассмеялся: — Помнишь, я тебя спрашивал, что такое танкетка? Я думал, маленький танк, а оказалось, модель туфель.
Пражская весна не сдавалась. Хотя чехословацкая армия оставалась в казармах, население сопротивлялось оккупации, как могло. Фира к тому времени уже прочла несколько книг по истории и знала, что вера в эффективность ненасильственных действий заложена глубоко в чешской традиции и в национальном характере. Чехи верят в то, что сказал их великий учитель Ян Гус: «Правда победит!» (Что не помешало, однако, чешским партизанам убить в 1942 году нацистского протектора Богемии и Маравии Рейнхардта Гейдриха. Но это так, к слову.)
Пражане вышли на улицы. Они окружали танки и пытались говорить с советскими солдатами. Зденек был в числе самых активных.
– Ребята, зачем вы здесь? Мы сами справляемся со своими делами, нам никто не нужен.
Солдаты угрюмо молчали, видимо, таков был приказ. Но офицеры иногда, не выдержав, вступали в спор:
– Мы вас от немцев в сорок пятом освободили. Где ваша благодарность?
– Освободили от немцев, чтобы сделать своими рабами? Так что ли?
Офицер грозил Зденеку иногда кулаком, иногда пистолетом, но не стрелял — приказа не было.
Фира целыми днями работала в подпольной типографии, которая печатала листовки на русском для советских солдат. Текст переводили с чешского, Фира редактировала перевод, чтобы звучал нормально — у нее был самый «свежий» из всех русский язык. Домой она не приходила даже на ночь, шла ночевать к Власте или к кому-нибудь из новых подруг, или спала прямо в типографии на матрасе. Там Зденек и навещал ее. Ночевать домой он тоже не ходил: опасно, из дому брали по ночам.
Петля все туже затягивалась на шее Пражской весны, танки действовали сильнее, чем слова. К середине октября весна перешла в зиму. Да, в конечном счете правда победит, но ведь до победы можно и не дожить… Двести тысяч чехов покинули свою страну, и среди них Зденек Новачек и Эсфирь Новачкова.
«Что будет дальше? Где будем жить?»
Слова эти вслух никто не произносил, они витали под потолком комнатенки на окраине Вены, куда их, бесправных беженцев, поместил австрийский Красный Крест. Вообще говоря, мир отнесся сочувственно к чешским беженцам, несколько стран предложили принять их. Так куда двинемся дальше?
И тут Зденек сказал совершенно неожиданную фразу:
– Мы везде будем чужими — беженцами, эмигрантами, иностранцами. Есть только одно место, куда нас пустят не из сострадания, а по полному праву. Это в твоей стране.
Фира вскочила на ноги:
– Ты с ума сошел! Вернуться в Советский Союз? Да ни за что! Лучше… лучше уж… Как ты можешь?!
– Фира, я имею в виду Израиль.
Это было неожиданно. Они никогда не говорили о еврейском происхождении Фиры. Конечно, Зденек знал об этом, но еврейская тема не всплывала в их разговорах. И тут вдруг…
Израиль… Фира и сама молча подумывала о нем. Но ведь там постоянно война…
– Что ж, значит, будем воевать. Только в руках у нас будет настоящее оружие, танки, а не листовки. А враг — тот же самый…
Так Зденек выбрал свою судьбу. Веселый, светлоглазый, загорелый Зденек…
Пять лет они прожили в Израиле, и это была счастливая пора, несмотря на неизбежные трудности. Язык им обоим давался сравнительно легко. По выходе из ульпана Фира устроилась на курсы метеорологов, а потом работала по этой специальности в гражданской авиации, пока не родила Амоса, крепкого сероглазого мальчишку. К этому времени они жили в хорошем доме в Хайфе. Зденек занимал должность главного технолога на солидном частном предприятии, получал вполне достаточную зарплату, и Фира ушла с работы, чтобы сидеть дома с Амосом.
Как всякий израильский гражданин, Зденек должен был служить в армии. Он сначала попал в пехоту, но упорно и настойчиво добивался перевода в танковые войска.
– Ты же знаешь, у меня с танками необыкновенные отношения. Особенно с танкетками, — объяснял он Фире в своей обычной шутливой манере. И в конце концов стал водителем танка.
Когда 6 октября 1973 года, в Йом Кипур, взвыли сирены, Зденек поцеловал Фиру и спящего Амоса и через сорок минут был уже на месте сбора. Фира потом мучительно вспоминала последние сказанные им слова. И вспомнила: «Сними теплое одеяло с Амоса, ему ведь жарко».
Из-за тяжелой военной обстановки на Голанах командование не могло тратить время на формирование постоянных экипажей, как это полагается, а сажало в танк тех, кто был в наличии. Зденек попал в один экипаж с незнакомыми людьми. Может, это сыграло свою роль, трудно сказать. Так или иначе, он вел один из первых танков, укомплектованных резервистами.
Через Голанские высоты сирийцы рвались в долины, к израильским городам, к сердцу страны. Они напали неожиданно, их было в девять раз больше. Израильская 188-я танковая бригада, которая приняла первый удар, практически перестала существовать. Отдельные танки еще продолжали вести бой, и Зденек прямо с марша атаковал врага. Он сразу же попал под ураганный обстрел, и через несколько минут его танк уже горел. Все члены экипажа, кроме Зденека, выпрыгнули из танка, и тут же упали замертво под пулеметным огнем. Зденек в горящем танке бросился на врага. Похоже было, что он намеревался протаранить сирийский танк, но через несколько секунд его танк взорвался…
Еще через несколько часов в бой вступили отмобилизованные основные силы резервистов. Вскоре наметился перелом. Израильтяне перешли в наступление и гнали сирийцев, пока не оказались в сорока километрах от Дамаска. Но Зденек этого уже не увидел…
Он погиб, чтобы не допустить врага в израильские города. Но он также погиб за Прагу, думала Фира долгими бессонными ночами, глотая слезы и прислушиваясь к ровному дыханию Амоса. Ведь враг тот же самый…
Владимир МАТЛИН
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
