Оказавшись в Словакии, я немедленно отправился в иешиву города Нитра, находившегося километрах в ста к востоку от Прессбурга. Был конец лета 1944 года, и Германия терпела поражение за поражением. В Польше, Словакии и Париже поднимались восстания, и Париж был освобожден в течение шести дней. Немцы сдались в Крыму. Советский Союз освободил первый лагерь смерти — Майданек, и Германия была окружена войсками союзников. Сами нацисты совершили покушение на Гитлера.
Вопреки положению евреев Словакии — тому, что от них осталось, — иешива Нитры продолжала служить прибежищем для еврейской общины. Раввин Михаэль Бер Вайсмандл — зять главного раввина Нитры — был одним из великих героев эпохи Холокоста. Когда немцы вторглись в Словакию, рав Вайсмандл сыграл ключевую роль в том, что евреи могли жить в некоторой безопасности в Нитре и ее окрестностях. Его усилия поистине были героическими, так же, как и ранее в Венгрии, где он разработал и осуществил план спасения венгерских евреев после немецкого вторжения. (Эта история подробно задокументирована в его автобиографическом очерке «Мин Ха-Мейцер».) Когда немцы вторглись в Словакию, рав Вайсмандл приехал в Нитру, чтобы сторговаться о выкупе еврейских жизней напрямую с нацистской верхушкой, включая Эйхмана и Гиммлера. Благодаря его дипломатическим способностям и умелому руководству уцелевшей еврейской общиной, в Нитре сложилась особая обстановка. Ему удалось наладить переговоры со словацкими и немецкими нацистами, чтобы обеспечить договор с местными властями, позволяющий евреям оставаться в доме раввина, в стенах комплекса иешивы и во дворах окрестных домов. Их не арестуют и не пошлют на бойню, как многих других евреев. Больше нигде в Словакии евреи не были защищены от жестокости немцев. Поэтому евреи из разных мест собрались в иешиве Нитры и вокруг нее, где они жили в относительном мире и безопасности в анклаве, который стали называть «еврейским Ватиканом». Зачастую удавалось договориться о сделке, позволяющей новому беженцу войти в комплекс, и ежедневно раву Вайсмандлу приходилось добиваться заверений, что этой ночью нацисты не предпримут рейд на иешиву.
Успехи в отношениях с нашими преследователями не убаюкали рава Вайсмандла ложным чувством безопасности. Он призывал каждого ученика постоянно быть в состоянии готовности. Он требовал, чтобы у каждого в обуви был сделан тайник, где было бы спрятано полотно ножовки. Если ученика схватят и погрузят в поезд, с помощью полотна он сможет перепилить прутья оконной решетки либо дверную задвижку или замок. Если кому-то это удастся, чрезвычайно важным было сбежать, спрыгнув с поезда. Поэтому каждый здоровый студент обучался прыгать с движущегося транспорта. Позднее сам рав Вайсмандл, когда его везли в вагоне для скота в лагерь смерти, воспользовался своей ножовкой, перепилил решетку вагонного окна и спрыгнул с несущегося поезда.
Мой приезд в иешиву Нитры обозначил еще один крутой поворот в моей жизни. Знаменитый раввин Шмуэль Давид Унгар был раввином города Нитра, а также главой иешивы Нитры. Он был близким другом детства моего дедушки, уважаемого знатока Торы реба Авраама Стрейхера. Рав Унгар выказывал мне особую любовь и относился ко мне с особенной добротой и сочувствием. Он также прилагал все усилия, чтобы я был принят учениками и преподавателями иешивы. «Авраам — ученик рава Папы, — говорил он им, — а к ученику рава Папы нужно относиться с уважением». Так мой статус повысился, и я мог радоваться перспективе продолжить свое образование.
В первый же день в Нитре меня устроили в комнату. Первым делом я послал сообщение отцу о том, как я переходил границу, и об условиях в Нитре. Было невозможно посылать письма через границу почтой, но за значительную сумму можно было переправлять письма с неевреями. Оказавшись на венгерской стороне, эти письма могли быть доставлены обычной почтой.
Я ожидал, что отец немедленно присоединится ко мне. Не получив от него ответа, я очень забеспокоился. Все знали, что люди исчезали внезапно и бесследно. Можно было быть уверенным в целости и сохранности только тех людей, которых видел каждый день. Как только терялся контакт с кем-то, уже нельзя было пребывать в уверенности, что человек свободен и находится в безопасности. То, что люди исчезали, было одной из самых невыносимых реалий нацистского присутствия.
Моя тревога возрастала с каждым днем. Если с моим отцом что-то произошло, каждый новый день затруднял возможность исправить ситуацию. Если его схватили, единственной надеждой на его освобождение было то, что он все еще находится в руках местных нацистских властей. На них можно было повлиять с помощью денег или драгоценностей. Как только отец будет передан немцам, изменить ситуацию будет очень сложно. Немцев подкупить было гораздо труднее.
Через несколько недель до меня дошли вести, которых я страшился. С мучительной болью я узнал, что отца схватили при попытке пересечения границы. Ему пришлось нанять другого контрабандиста, так как мой проводник оставил это ремесло после нашего горестного перехода. Новый проводник оказался бесчестным. Он взял отцовские деньги, но на встречу не явился. Вместо него отца встретили местные власти. Таковой была горькая судьба многих евреев, обратившихся к контрабандистам в надежде найти путь к свободе. Мне сказали, что отца отправили прямиком в местную тюрьму. Я ужасался мысли, что его убьют, но я и представить себе не мог зверств, которые к нему будут применять.
Когда отец был схвачен в Будапеште во время Суккота 1942 года, я находился с ним в одном городе и мог обратиться к родственникам и местным жителям с просьбой о помощи в его освобождении. Сейчас я был в другой стране и ничего не мог сделать, чтобы повлиять на положение отца.
И все же я не мог примириться с тем, что ничего нельзя сделать. Я обратился ко всем влиятельным людям в иешиве Нитры, но все они давали одинаковый ответ. Ситуация в Венгрии ухудшилась так стремительно, что чиновникам стало слишком опасно встречаться с евреями, будь то напрямую или через посредников. Невозможно стало связаться с государственными должностными лицами, которые всегда помогали в прошлом тем или иным образом. Проблема была не в том, чтобы собрать достаточную сумму денег, стало невозможно добраться до властей, чтобы обратиться с просьбой и передать деньги.
Чувство отчаяния все больше овладевало мной. Наконец я обратился с мольбой к раву Вайсмандлу: «Пожалуйста, вы должны что-то сделать. Мой отец схвачен нацистами в Венгрии. Пожалуйста, помогите мне!» Рав Вайсмандл объяснил мне, что нет ничего, что он мог бы сделать. «Вы должны что-то сделать», — настаивал я.
Очень терпеливо рав Вайсмандл объяснил, что проблема в том, что мой отец схвачен в Венгрии, а не в Словакии. Будь он в Словакии, все, что потребовалось бы для его освобождения, это большая сумма денег, но он был под стражей в Венгрии, и ничего нельзя было сделать из Нитры.
Я с гневом обвинил раввина в том, что он не делает все, что в его силах, ради спасения еврея, в безразличии к судьбе моего отца. Я говорил неучтиво, и рав Вайсмандл разволновался и расстроился. Однако авторитетным тоном он повторил, что не может обеспечить свободу моему отцу.
Я знал, что веду себя грубо и неуважительно. В конце концов я осознал, что при сложившихся обстоятельствах он ничего не мог сделать, чтобы помочь моему отцу. Я очень хорошо помню тот день и рава Вайсмандла, в особенности силу в выражении его лица и грусть в глазах. Вскоре война разлучит нас. Раввин уйдет из жизни прежде, чем у меня будет возможность извиниться перед ним за мое поведение.
Перевод Элины РОХКИНД
Продолжение следует
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
