Скажите, как далеко от Сан-Франциско до Питера? Несколько минут. Не верите? Римме Гольдман стоит только заснуть, как: «Мне снится мой город часто, почти каждую ночь. Я скучаю по нему, но не тот город я вижу, где мне говорили «жидовская морда». Я вижу во сне город, который живет в моем сердце, и он не имеет никакого отношения ни к организации «Память», ни к трамвайному быдлу. Мой Питер чист и прекрасен, и когда я во сне летаю над Летним садом, Марсовым полем, Михайловским замком, я знаю, что он помнит меня и ждет».
Правда, улетала она оттуда на обычном самолете, и «не было трамвая в наших новостройках, где мне не сказали бы: «Ты еще не уехала в свой Израиль?» На Васильевском острове в метро стояли мальчики в черной форме и раздавали листовки. Я помню текст листовки практически дословно: “100 способов убийства русского человека. Секретная инструкция всем евреям СССР из Израиля”».
А может быть, это не столько Питер прекрасен (мой тоже детский город-мечта, даже со всеми его блокадами, «мальчиками в черном» и многих пород Романовыми), а весь мир, сотворенный Всесильным? Стихи-то у Риммы — возвышенные и «летящие», почти без «местного колорита». Хотя в Талмуде сказано, что одна из естественных форм любви, в нас с детства заложенная, — «любовь к месту рождения»…
Шлите нам стихи на e-mail: ayudasin@gmail.com
Римма Гольдман
ОРАТОРИЯ ЗАКАТА
Кривой клинок багрового заката
Наискосок прорезал небосклон.
Бас океана — сильный, глуховатый,
Вдруг перешел
в приятный баритон.
Как виноград, посыпалось
стаккато,
Оркестр вступил,
тональность — ля-минор.
У пульта оратории заката
Невидимый нам с вами дирижер.
Звучат альты, гобои и фаготы,
Ведет свою мелодию кларнет.
Горстями брызг рассыпанные ноты
Бросает океан на парапет.
Похожий на язык, что лижет небо,
Луч солнца нежно трогает волну.
Усталый город, морща небоскребы,
Пытается приблизить тишину.
Истерзанная звуками октава
Стихает на прощальном фа-диез.
А музыканты нового состава
Уже играют ночи полонез.
ЭТО — ОСЕНЬ
Этот запах прелых листьев
Так знаком и так немыслим.
Словно путами стреножен,
Робок так и осторожен.
Он нас водит по аллее,
Как художник в галерее.
На пейзажах и портретах
Нет зимы, весны и лета —
Только осень…
На полотнах итальянцев
Веер листьев с ярким глянцем.
Солнце, наклонясь над садом,
Кисть целует винограда.
Но грустна улыбка пары
На картине Ренуара,
И еще сильней тревога
Модильяни и Ван Гога
Это осень…
Отступают удивленно
Фиолетовый с зеленым,
Голубого очень мало,
Больше охры и опала.
Пахнут дьявольской селитрой
Утомленные палитры,
На холсты ложатся тени
От предчувствий и сомнений.
Это осень…
ДУША
Я — хрупкая.
Как пробужденья миг,
Когда вам солнца луч
целует веки.
Я — легкая.
Мой образ там возник,
Где навсегда сливались
вместе реки.
Я — звонкая.
Но тонкий, как хрусталь,
Мой голос вам почти
совсем не слышен.
Я — вечная.
Как горизонта даль,
Как ветер, что сейчас
листву колышет.
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 3,00 из 5)
Загрузка...
