Еврейский Мир

Вероятно, Барак Обама искренне хотел всем понравиться. Насколько это ему удалось, вопрос дикуссионный, но наверное  он старался. По крайней мере, в случае Шимона Переса, услыхавшего пожелание жить до 120 лет, эти старания наверняка не остались бесплодными: порадовал коллегу. Насчет прочих  могут быть сомнения. Не буду разбирать по  пунктам весь визит американского президента, это  — дело специалистов. Тем более, что среди этих пунктов могут быть и неизвестные общественности: мы же не знаем, например, о чем говорили с глазу на глаз Обама с Нетанияху. Не исключаю даже, что именно ради этого разговора президент, в основном, и приезжал, а все остальное — необходимое «музыкальное сопровождение».

В том числе — призыв, прозвучавший во время выступления перед студентами в «Биньяней ха-Ума». Разумеется, президент США не скупился на комплименты Израилю и на обещания гарантировать его безопасное существование. Пообещал конкретно разобраться с Ираном. Ну и, само собой, призвал добиваться мира с палестинцами. В частности, и таким образом: «оказать давление на политических руководителей с тем, чтобы они пошли на риск в достижении мира»…

Когда израильский премьер довольно откровенно демонстрировал симпатии к сопернику Обамы по предвыборной кампании, тогдашний, он же нынешний, президет был, говорят, не в восторге. Правда, насколько помнится, голосовать за Митта Ромни Нетанияху американских избирателей  в открытую не призывал. Равно как не не призывал давить на правительство — что до, что после выборов — с целью добиться, например, военного удара по Ирану, несмотря на всю рискованность такого мероприятия.

А ведь не возражал бы против этого самого удара  ни он, ни Израиль в целом, не правда ли? Но вот — не воззвал  к американской общественности…

Потому что выглядело бы такое воззвание, по меньшей мере, неуместным. Чтобы не сказать — наглым. Можно было бы даже расценить его  как возмутительное вмешательство во внутренние дела и внешнеполитичесаие решения чужой — пусть и дружественной — страны. И такая оценка была бы совершенно справедливой.

Вот говорить о том, что надо остановить Иран,  и, если понадобиться, — силой, премьер-министр Израиля имел, конечно, полное право. Как и американский президент имеет право говорить о  желательности мира, призывать к его заключению. И даже — настаивать на этом, несмотря ни на какой, связанный с такими действиями, риск…Тут, правда, концы с концами несколько расходятся. Сам же Обама сказал по поводу размежевания в Газе: » Вы протянули руку мира. Она не была принята»… Каковы основания для надежды на то, что в этот раз руку не оттолкнут?  Уверения Обамы в надежности Абу-Мазена?  А она-то чем питается, кроме желания в нее верить?  Не говоря уже о том, что Махмуд Аббас не один, и даже поблизости от его резиденции не все согласны с ним считаться. И вообще он не вечен… Не пришлось бы, протянув нынче  руку, протянуть впоследствии другие конечности…

Сомнительно, чтобы президент США не понимал: мир ценой новых  уступок ( а никакого иного варианта другая сторона не примет, даже согласившись вернуться к столу переговоров  без предварительных условий) — для Израиля смертельно опасен.Говорил же он о рискованности всей затеи. Стало быть, хотел он или нет, а на деле предложил израильтянам поставить на карту свое существование. Причем —  чтобы народ сам заставил своих руководителей этой игрой заняться. А там будет видно…

Была  некогда страна,  которую толкали на «исторический шаг» ради… Ну, разумеется же — ради всеобщего мира, никак не меньше. Ну, не станет  пограничных укреплений… Ну, пройдет новая граница под самой столицей… Не бойтесь, дорогие союзники: вашу безопасность мы гарантируем…

Напомню на всякий случай: эти обещания и уговоры — ну очень настоятельные — исходили из Лондона и Парижа. А страна называлась Чехословакия.. Полгода спустя это название исчезло с карты. Такова оказалась цена риска…Впрочем, и тогда, кажется, никто не призывал чехословацкий народ подтолкнуть правительство к согласию на Мюнхенскую сделку.

Еще ранее в другой стране — гораздо более обширной — некая группа — при немалой зарубежной поддержке — сагитировала-таки массы населения требовать мира, несмотря. ни на какой риск, и вообще ни на что. В том числе — на то, что никакого поражения страна не терпела,   противник же, напротив — дозревал до краха.  Но — во имя всеобещго счастья всех трудящихся…

То правительство, правда, не уговорили, пришлось обходиться без него.  И «мир любой ценой» пришел-таки — а за ним и все остальное, ныне хорошо известное. Что называется, рискнули…

Формула «любой ценой» на самом деле, по-моему, не только сомнительна. Она еще и лжива, и зачастую от нее сильно попахивает подлостью. Ведь призывать платить за что-либо эту самую «любую цену» особенно удобно и приятно, когда призывающий знает, что платить придется не ему.  «Мир любой ценой» — бессмыслица. Цена всего на свете имеет предел. В частности, мало кто готов ради этого самого мира покончить с собой. И  народ, призывающий своих лидеров вести его к такому исходу, выглядел бы странно… мягко выражаясь.

А предположим, что насядут-таки израильтяне — особенно молодежь, к которой обращался Обама, — на свое правительство, и на неких немыслимых пока условиях мир будет достигнут.  А потом тот самый риск, о котором говорил президент, не оправдается… Вернее, оправдаются как раз худшие опасения тех,  кто рисковать не хотел… Чем тогда ответит великий союзник? Афоризмом покойного Черномырдина?

Впрочем, давать этот ответ, видимо, должен будет уже не Обама. Который, наверное, очень хотел всем понравиться.