Митч Гинзбург
Статья о сионистском лидерстве с точки зрения отца премьер-министра предлагает весьма поучительный взгляд на природу разногласий между израильским лидером и президентом США, прибывшим с визитом в Израиль.
Биньямин Нетаниягу с отцом, профессором Бенционом Нетаниягу, в своём иерусалимском доме (Фото: Nati Shohat/ Flash 90)
Между премьер-министром Биньямином Нетаниягу и президентом США Бараком Обамой существуют разногласия. Эти два вновь избранных лидера, что встречаются сейчас лицом к лицу в Иерусалиме, — видят мир в разных цветах. Это — не редкость. Они смотрят с разных точек зрения, их происхождение и жизненные опыт — разнятся как день и ночь.
Однако манера, в которой они выражают своё несогласие — и публичная, непоколебимая природа их ссоры — уникальна для Нетаниягу. После прочтения страстно аргументированного эссе Бенциона Нетаниягу, ныне покойного, историка и отца премьер-министра, я считаю, что Биньямин Нетаниягу, в отличие от своих предшественников, полагает, что открытый и всемерный пересмотр позиции Израиля, даже если он достигается ценой дружбы с президентом США, является не только правильным, но и выгодным также и в долгосрочной перспективе.
Чтобы избежать такой публичной конфронтации, Бенцион Нетаниягу утверждал в эссе, написанном несколько десятилетий назад и повторно выпущенном незадолго до его смерти в прошлом году, что такой подход является «явно аморальным».
Первая стычка Нетаниягу была с президентом Биллом Клинтоном. В книге «Слишком много Земли обетованной» Аарон Дэвид Миллер, заместитель директора группы Белого дома по арабо-израильским мирным переговорам, писал, что во время их первой встречи летом 1996 года, Нетаниягу отчитал Клинтона по поводу арабо-израильского конфликта. «Кем, чёрт возьми, он себя считает?» — цитирует Миллер Клинтона, который воскликнул: «Кто здесь, в конце концов, сверхдержава?»
Аналогичная сцена разыгралась в мае 2011 года. Сидя рядом с Нетаниягу и перед представителями национальной прессы, Обама слушал его с почтением, но с явно нарастающим раздражением. Лекция Нетаниягу длилась шесть с половиной минут, и в ней говорилось, что потребность Израиля в мире, в конечном итоге, не потрясёт «основы ближневосточной реальности».
Джеффри Голдберг цитирует Андреа Митчелл из NBC, сказавшую после этого, что некоторые израильские чиновники признали, что им было некомфортно от тона этого выступления, но премьер-министр «чувствовал настоятельную необходимость сказать это всему миру, в лице президента Обамы».
Многие чесали в затылках в ошеломлённом удивлении от выступления Нетаниягу. Почему он оттолкнул от себя президента США, который только недавно пообещал Израилю свою помощь в ООН? Зачем он раздражал президента, в помощи которого так нуждался в отношении Ирана и его ядерных устремлений?
Некоторые отнесли это на счёт эго израильского премьер-министра. Другие, — на счёт идеологии. Но я думаю, что это относится, в частности, к учениям Бенциона Нетаниягу о еврейском лидерстве.
И за рубежом, и среди учёных, профессор Нетаниягу, который умер в прошлом году, был известен своей научной работой об испанской инквизиции и её непоправимо расистских корнях. В Израиле, однако, он был известен своими сыновьями, своей работой в качестве одного из главных редакторов Еврейской энциклопедии, а также своими очерками о сионизме.
В единственном томе, который вышел на английском языке в 2012 году, он обрисовал профили пяти «отцов сионизма». Книга вызвала критику тех, кто не был включён в их число: Хаима Вейцмана, Давида Бен-Гуриона, Моше Лейба Лилиенблюма и других. Но она наиболее актуальна сегодня из-за изображения Зеева Жаботинского, идеологического отца партии Ликуд.
Путеводной звездой Жаботинского, на протяжении всей его общественной деятельности, «был принцип противодействия подчинению», — писал Бенцион Нетаниягу.
В работах старшего Нетаниягу сказано, что жизнь в изгнании, известная как диаспора, придала еврейскому народу силу сопротивления.
С одной стороны, «мы были людьми, которые отличались силой упорства», — писал он. «Мы не позволяли никому нас унижать или ставить под угрозу наше существование, уничтожить нашу свободу или атаковать наши права без ожесточённого сопротивления».
Со временем ситуация изменилась. Изгнание со своей земли, утверждал профессор, подточило силу евреев в их прирождённом упорстве. Альфонсо де Картахена, испанский епископ, изучавший еврейское наследие, писал в 15-м веке, что евреи — отмечены трусостью. Эта черта, писал Бенцион, «подмечена верно», она стала «характерной чертой для евреев диаспоры, особенно в Восточной Европе, где мы жили восемьсот лет».
Что ещё хуже, продолжал Нетаниягу, — этa неспособность евреев оказывать сопротивление силой, которая изначально считалась одной из язв жизни в диаспоре, — она сохранилась в 19-м веке и пронизывала основы сионизма.
Жаботинский изменил это. «Он учил доктрине упорства народ, который не знал его истинного значения на протяжении сотен лет».
По мнению Бенциона Нетаниягу, этот основной элемент человеческой природы, так недостававший евреям, нашёл своё выражение в мыслях Жаботинского по «арабском вопросе». Он непоколебимо выступал за «железную стену». Жаботинский считал, что чувство «презрения к арабскому народу» придает лейбористам уверенности в том, что арабы продадут свой патриотизм за «развитие железных дорог».
Преобладающая политическая мудрость в то время, по мнению Б. Нетаниягу, характеризовалась заявлением будущего президента Израиля Хаима Вейцмана в преддверии Сионистского конгресса 1927 года: «Отправной точкой нашей дипломатической работы в будущем должно быть — как это было в прошлом — поддержание наших дружественных отношений с руководством Британского Мандата и его эмиссарами в Палестине. Это правда, к которой не надо придираться».
Встреча лидеров двух стран в марте 2012 в Белом доме (фото: Amos Ben Gershom/GPO/ Flash 90)
Можно было сказать, что Ариэль Шарон — после того, как в октябре 2001 года он заявил, что «Израиль не повторит фиаско Чехословакии», — и Эхуд Ольмерт придерживался подобной стратегии по отношению к США во время их пребывания в должностях премьер-министра.
В мае 2002 года, перед своей пятой встречей с президентом Джорджем Бушем, премьер-министр Шарон подготовил список основных ориентиров для своих руководящих чиновников, поручив им, помимо прочего, представлять факты и избегать нытья, говорить об общих ценностях, таких как Библия, и избегать апелляций, которые, во всяком случае, окажут давление на Белый дом.
Ольмерт недавно жестоко раскритиковал Б.Нетаниягу за его продолжающуюся вражду с американским президентом, задавшись одним вопросом во время своего предвыборного выступления в прошлом месяце: «Граждане Израиля, в наших ли это интересах? Чтобы могущественный человек заимел против нас зуб?».
Бенцион Нетаниягу, который написал свои статьи много десятилетий назад, и у которого идеалом еврейского лидера был Зеэв Жаботинский, блестящий оратор и писатель, — они оба ответили бы на этот вопрос категорическим «да!».
Ясно, что премьер-министр Нетаниягу — сам себе хозяин. Он не является клоном своего отца, который служил у Жаботинского в качестве секретаря. И в то время как Жаботинский остаётся отцом-основателем идеологии Ликуда, возвышающимся над Нетаниягу, с поразительной похожестью на него, когда он выступал в ночь выборов, учение Жаботинского не является для Нетаниягу законом.
Тем не менее, взгляды Жаботинского на природу и осуществление политики являются поучительными. Они помогают пролить свет на то, почему Нетаниягу, по-видимому, поучает американского президента в его собственном доме, почему он сопротивляется огромному давлению, чтобы Израиль приносил жертвы на палестинском фронте в обмен на гарантии на иранском фронте, и почему он решил представить неоднократно высмеянную схему бомбы Генеральной Ассамблее Организации Объединённых Наций.
Первый элемент политического подхода Жаботинского следовало бы представить, как и всю его деятельность, с непримиримой гордостью. Широко распространённый в то время рефрен в отношении евреев: «Мы слабы, малы, мы беспомощны и бессильны. Мы можем быть раздавлены одним пальцем. Никто нас не боится, и так далее», — писал Жаботинский до Первой мировой войны, — является необоснованным и обречённым на провал. «На самом деле, мы боремся, мы делаем прорыв вперёд, шаг за шагом, просто потому, что мы являемся всемирной властью».
Посмотрев сквозь эту призму, не удивительно, что Нетаниягу отказался быть в восторге от величия и могущества Овального кабинета. Конечно, он в этом не одинок. Но больше, чем его предшественники он, кажется, стремится передать это чувство, в частных беседах и на публичной сцене.
Далее, в соответствии с прочтением Нетаниягу работ Жаботинского, он как лидер должен заявить о своих требованиях и противостоять всем попыткам его надуть вопреки пределам и основам этой истины. «Если у вас есть право, и вы уступаете это право, либо не по вашей собственной воле или даже против вашей воли, даже если, якобы, из расчётов «прагматичных, на основе «затраты-выгоды», тогда то, что отнимется от вас, это просто кража», — писал Бенцион Нетаниягу. «Таким образом, вы принципиально капитулировали перед грабежом, даже если вы претендуете быть великодушным».
«Вымогательство», — добавил он, — «возрастает с кормлением».
В этом, пожалуй, и лежит корень высказанного нежелания Биньямина Нетаниягу жертвовать территории на Западном берегу в обмен на помощь США против экзистенциальной угрозы иранских ядерных амбиций.
Для Жаботинского дипломатия была не более чем испытанием на прочность. «В дипломатических вопросах не существует дружбы», — говорил он, — «а есть только давление».
Жаботинский описывал правительство как машину, «которая подчиняется законам общественного давления, точно так же, как машина, изготовленная из железа, подчиняется законам физического давления». Таким образом, когда он столкнулся со стойким отказом британцев освободить подмандатную Палестину, он призвал к тому, что он назвал «политическим наступлением».
В практической политической терминологии это означает «острую решительную атаку на британский политический курс, и эта критика предназначается не только для ушей британской общественности, но для ушей мирового общественного мнения», в соответствии с точкой зрения Бенциона Нетаниягу. Это позиция, как считал ещё Жаботинский, вызовет конфронтацию с британским правительством «на всей международной арене».
То же самое относится, в разной степени, к поселениям Израиля на Западном берегу и его намерениям военным способом остановить Иран от создания ядерного оружия.
Подавляющее большинство стран мира хочет видеть выкорчеванными израильских поселенцев и палестинский флаг, развевающийся над «территориями». В ответ на это, премьер-министр Нетаниягу предписал судье Верховного суда рассмотреть законность еврейских поселений на Западном берегу. 89-страничный доклад судебного эксперта Эдмонда Леви, составленный в прошлом году, постановил, что поселения Израиля находятся в рамках международного права.
Такое решение было поднято на смех. Представитель Государственного департамента США заявил: — «Мы не принимаем законность продолжающейся израильской поселенческой деятельности».
Позже, в 2012 году, Нетаниягу выступил перед Генеральной Ассамблеей ООН. В течение многих лет он настаивал на повестке дня, которую многие стремились избежать — «Намерения Ирана в осуществлении геноцида и его растущий ядерный потенциал» (правда, такая формулировка требовала доказательств). Он пытался публично подстрекать Обаму, чтобы тот очертил чёткую американскую «красную линию», за которую Ирану не будет разрешено переступить. Администрация отказалась. Государственный секретарь США Хиллари Клинтон ответила резко: — «Мы не устанавливаем черту, за которую нельзя переступать», — сказала она.
Нетаниягу ответил сердито: — «Мир говорит Израилю: «Подожди, ещё есть время». А я говорю: «Чего ждать? Дождаться, пока что?» Те, кто в международном сообществе, которые отказываются ставить красные линии перед Ираном, не имеют морального права зажигать красный свет перед Израилем», — заявил он в сентябре.
В том же месяце он выступал в ООН, на глазах у всего мира, и сделал бомбу из картона и толстым красным маркером нарисовал свою собственную линию. Над этим жестом повсеместно издевались. Но это было, по терминологии Бенциона Нетаниягу, «не только защитой нашей позиции, но также и, главным образом, политическим наступлением», «лобовой атакой «а-ля Жаботинский» на вражеские позиции, которые не оставят ни малейшей лазейки для компромисса или уступок».
Перевод с английского Игоря Файвушовича
Оцените пост
(голосовало: 5, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
