Александр Шпунт — политтехнолог от А до Я

От редакции
Уважаемые читатели, как мы знаем, феномен придворных евреев деспотов и тиранов прослеживается на протяжении истории.
Пытаясь устроиться в жизни, достичь личного успеха они шли на компромисс со своей совестью, поддерживая власть, идеалы которой не всегда разделяли.
Может ли еврей в современной России без угрызения совести служить Кремлю?
Предлагаем вашему вниманию интервью с высокопоставленным российским политтехнологом в качестве информации к размышлению.
Газета благодарит московский журнал «Община» за предоставленный материал.

Если политика — удел амбициозных людей, то ее закулисье всегда было нишей для людей крайне одаренных. Что такое политтехнология? Чем она отличается от политологии? Каково религиозным евреям в политике, российской и не только? Александр Шпунт, бывший исполнительный директор Фонда эффективной политики, рассуждает о Макиавелли и Израиле, Моше-рабейну и Глебе Павловском. Исповедь политтехнолога-еврея. От А до Я.

Антисемитизм
– Я уже много лет ношу кипу в Москве. И за все время ни разу не сталкивался с агрессией. Возможно, потому что я крепкий мужчина. Еще года три-четыре назад можно было услышать за спиной любопытное перешептывание. Особо деликатные спрашивали вежливо: «Скажите, а что это такое?» Я пытался объяснить. Меня всегда благодарили в ответ.
Года полтора назад обнаружил, что мою кипу никто не замечает. Это стало настолько обыденным, что не вызывает не только негативных, но и вообще никаких эмоций.
То же и с другими элементами еврейской жизни. Три года назад купить свежее кошерное мясо в Москве была сложнейшая проблема. Сейчас тебе домой привозят любое свежее кошерное мясо (жена выбирает между тремя интернет-фирмами по доставке). В обычных российских больших супермаркетах — «Перекресток», «Глобус гурмэ» рядом с моей московской квартирой — есть отдельная полка и специальная табличка, указывающая, что тут лежат кошерные продукты.
В этом году — бум кошерных ресторанов в Москве. Если раньше поесть кошерную еду можно было только в ресторанах при синагогах, то сегодня существуют несколько десятков мест, в которых готовят качественную кошерную еду. Между прочим, там много москвичей — мода такая теперь, что-то вроде молекулярной кухни несколько лет назад. Приятно: спрашивают, уточняют детали.
Мои близкие приятели — владельцы винного магазина. Русские люди. Несколько лет назад я им сказал, что существует спрос на дорогое и качественное кошерное вино. Сегодня они продают в больших количествах кошерные линии бордо сюперье разных марок, пюи-фумэ и другие привычные для француза или итальянца вина — но в кошерном исполнении. Мне приятно, что я невзначай помог их бизнесу. У них уже проблема с Пуримом — не успевают растаможить продукцию, спрос велик.
Так что религиозная составляющая еврейской жизни в Москве трансформировалась. Теперь никто не скажет: «Иди, жри свою мацу!» Наоборот, если берешь на себя определенные обязательства, это вызывает уважение соседей.
Мой бывший одноклассник — православный, верующий человек. Он искренне уважает меня как еврея, соблюдающего заповеди, который ходит в синагогу, следит за кашрутом, женат религиозным браком. Почему? Потому что он сам так живет. В его жизни свой религиозный элемент. Но это не мешает нам обсуждать бизнес, решать бытовые дела, ругать власть в Москве, говорить о плохой погоде и о дороговизне цен в Европе. Религиозность сегодня не является альтернативой современному стилю жизни, скорее, это его признак, деталь, выделяющая и идентифицирующая.
Да, бытовой антисемитизм остался, но мы не в состоянии изменить образовательный и культурный уровень всех людей в мире. Антисемиты — неудачники, пьяницы, наркоманы и т.п. — те, кто не может себя реализовать. Они ненавидят, точно так же как евреев, карликов, или гомосексуалистов, или американцев. Это ненависть не к евреям, а к миру.
На политическом уровне никакого особого уважения нет, но нет и давления. Однажды нас собралось девять человек в кабинете крупного кремлевского чиновника, известного тем, что он постоянно отпускает шуточки по поводу евреев. Вдруг я понимаю, что восемь из нас — все, кроме него, — евреи, у всех у нас еврейские фамилии, а у большинства и еврейские паспорта. Всех нас он нанял на работу. Всем нам платит деньги. Не знаю, как на такое поведение реагировать. То есть никогда, помимо своей такой вот шуточной риторики, он антисемитизм не проявлял. Более того, он за нас дрался в аппаратных войнах. С другой стороны, он никогда себе в двусмысленной риторике не отказывает.
В тот момент я понял, что возник какой-то новый тип антисемитизма во власти — фольклорный. Иногда достаточно одного еврейского анекдота, чтобы разрядить обстановку, снять напряжение. Типичная шуточка: «Если что, ты прыгнешь в самолет, а мне здесь оставаться», — в разных вариациях.
Этот человек десятилетиями работает в среде евреев, крайне уважительно относится к их труду. Можно ли назвать его поведение антисемитским, или нет? Не знаю, мне сложно определить. Полагаю, скорее нет. Потому что если никто не может пошутить, а вынужден контролировать каждое свое слово, то нет и человеческих отношений.
Если в Москве можно снять сатирический сериал «Наша Раша» с комичными персонажами «таджика-штукатура» или «балкарца-журналиста из Пятигорска», над которыми смеется вся Россия, почему нужно плохо реагировать на комичного персонажа-еврея? В этом нет антисемитизма как специфического негативного отношения к евреям. В этом же сериале двое нелепых русских из провинции приехали на курорт в Турцию, напились водки и кричат: «Тагил!..» И что — теперь русским кричать о диффамации? Обижаться на шутки — значит выставлять евреев ущербными и не уверенными в себе людьми, что совсем не так.
За мое многолетнее общение с властью лишь однажды довелось столкнуться с биологическим антисемитом. К слову, этого человека достаточно быстро уволили. Не думаю, что из-за этого. Очевидно, его негативное отношение к людям распространялось не только на евреев. Кроме того, он занимал не слишком высокий пост и навредить особо не мог.
Посмотрите, сколько евреев сегодня работает с Кремлем или в Кремле (или внутри Белого дома). Разве они могли бы занимать свои должности, если бы существовал государственный антисемитизм? Другое дело: они себя евреями или не осознают вовсе, или сознательно отстраняются от еврейства и всего, что с ним связано. Вовлечь их в еврейскую жизнь — задача общины.
Вера и религия
– По образованию я специалист по квантовой оптике. А рав Гольдшмидт, главный раввин Москвы, председатель раввинского суда СНГ и Балтии, — кибернетик, окончивший престижный университет Джона Хопкинса и защитившийся по искусственному интеллекту. Этими примерами я хочу показать, что естественные науки не конфликтуют с верой. Вера, и об этом говорят мудрецы, рассматривает науку как предельное упрощение описания мироустройства. Как, например, если вы владеете физикой Эйнштейна, а есть еще физика Ньютона. Физика Ньютона ошибочна? Нет, конечно! Просто это упрощение физики Эйнштейна до некоего частного случая, понятного эмпирически.
Так же и политтехнология соотносится с религиозностью как предельное упрощение системы организации человеческого общества. Верующий человек, естественно, понимает, что не все подвластно политологии и политтехнологии. Политология вообще не затрагивает вопрос реконструкции общества, реконструкции народа. Она не заменяет веру, как не заменяют ее искусство, наука или творчество.
Есть в иудаизме такое понятие кавана — намерение совершить какой-то специфически религиозный поступок. Для верующего человека любой поступок в жизни — религиозный поступок. Вы можете даже не рефлексировать, не задумываться, по каким мотивам вы делаете тот или иной шаг (иначе можно сойти с ума). Но каждый ваш поступок может быть пропущен через фильтр соответствия закону Торы.
То же самое и с политтехнологией как с ремеслом. Совершая определенные действия в отношении клиента, я соотношу эти действия с религиозным чувством. Если не поступаться своими убеждениями, не подталкивать другого человека менять свои взгляды и подходы, то можно хитрить, как угодно (что и делается в большинстве случаев). Тора запрещает обманывать, используя неправильные гири и неправильную меру. Но торговаться она не запрещает! Поэтому на рынке мы торгуемся по 20–30 минут! Так же и в политтехнологии.
Но если вы поступаете вопреки своему религиозному чувству или еще хуже — провоцируете избираемых и избирателей идти против своих религиозных убеждений, то совершаете страшный грех.
Во всем остальном — торгуетесь, ищете примеры, аргументы, закатываете глаза, хвалите свой товар; или (если покупаете) кричите, как дешево могли бы купить его в соседней лавке.
Генералы лжи
– В том ремесле, которым занимаемся я и мои коллеги, считается непрофессиональным прибегать к помощи лжи. Правда многообразна. Правда имеет очень много оттенков. Если для продвижения своего кандидата ты вынужден лгать — ты слабый профессионал. Ищи способы продвинуть его, используя правду! За это, кстати, тебе платят деньги.

Достойные люди
– Вопрос «достойных» людей не имеет отношения к политике. В одних обстоятельствах мы ведем себя более достойно, в других — менее достойно. Не надо требовать от политиков большего, чем мы требуем от себя.
Да, политики — люди хитрые. Очень многое в силу своей профессии они вынуждены недоговаривать. Как, например, адвокаты. Одно дело, когда ты просто о чем-то умалчиваешь, не говоришь вслух; и совсем другое — ложь, когда говоришь неправду. Качественный политтехнолог отличается тем, что не заставляет своего клиента лгать. Качественный политик отличается тем, что не лжет своему избирателю.
Да, люди совершают недостойные поступки. К сожалению, в политике таких типов достаточно. Политика провокативна, она создает ситуацию «наперстничества», постоянной игры. И тот, кто склонен, в принципе, к жульничеству, тому хочется постоянно играть.
Означает ли это, что все политики люди недостойные? Конечно же, нет! Я горжусь знакомством с очень многими достойными политиками. В том числе с израильскими.

Запретные темы
– В политтехнологиях, согласно корпоративной этике, не принято использовать силовые методы: обыски, аресты, уголовные дела против жен и детей и т.д. Заказчик может себе это позволить по отношению к своему оппоненту (я с этим сталкивался, особенно на Украине и в Литве). В кругу политтехнологов дать совет клиенту идти по такому пути считается верхом непрофессионализма.
Политтехнолог не обязан быть уверен, что его клиент прав в том, что он хочет предложить избирателю. Но есть запретные темы. Среди русских политтехнологов существует жесткий запрет на работу с фашистами, даже за большие деньги. Да, некоторые пытались получить заказ от фашистов, но они мгновенно становились нерукопожатными в профессиональной среде.
Небольшая группа политтехнологов работает с коммунистами, например. Но они, в отличие от первой группы, не совершают действий, которые вывели бы их за рамки корпоративного сообщества.
К слову, в нынешней России резко изменился электорат Коммунистической партии. В чем колоссальная заслуга Зюганова как политического технолога. Еще пять-семь лет назад все считали ее партией вымирающего поколения. Зюганов (не в одиночку, разумеется) очень талантливо сделал так, что за коммунистов голосует молодежь, которая ностальгирует по советскому прошлому, когда они могли сказать: «Вашей Америке — кирдык!»
Повторяю: политтехнолог не обязан быть сторонником того, кого он ведет на выборы. Он обязан, как качественный адвокат, донести до избирателя позицию и взгляды кандидата, чтобы избиратели, в свою очередь, отдали предпочтение тому, кто нанял его на работу.

Израильское политическое будущее
– Израиль — одна из самых проблемных для прогнозирования стран. Могу предположить, что это государство ждут крайне сложные политические трансформации. Прежде всего они связаны с тем, что исчезает фактор репатриации — фактор, определявший израильскую политику последние двадцать с лишним лет. Поток репатриантов снизился — два десятка тысяч человек в год, и он статистически незаметен на фоне израильского избирателя. Это означает, что тема абсорбции уходит из актуального политического поля и заменяется темой самопозиционирования уже сложившихся, имеющих доходы бизнесов выходцев из разных стран, возможно, переженивших между собой своих детей. Еще пять лет назад брак между девочкой из Москвы и мальчиком из Туниса считался экзотикой, сегодня это не совсем так.
Новый слой не связан языком, культурой и историческим прошлым и пока не имеет своего политического представительства, своей политической платформы. Он, бесспорно, правый. Его представители радикальнее массового израильского избирателя в силу того, что они долго жили при авторитарном режиме и хорошо помнят все его прелести.
Это первый вектор, определяющий будущее израильской политики. Выходец из Советского Союза, адвокат из Эфиопии и французский владелец ресторана, бежавший из Марселя, когда там начались погромы со стороны арабских люмпенов, уже между собой ничего не делят. Но у них нет общих корней, преемственности поколений. Таким людям пока трудно найти для себя политическую платформу, на которую они могли бы опереться.
Второе крайне важное обстоятельство — изменение арабской части граждан Израиля. Современные арабы — врачи, адвокаты — занимаются серьезным бизнесом. Многие хорошо образованны и глубоко интегрированы. Но при этом они не имеют достойного политического представительства. Те арабские партии, которые сегодня присутствуют в Кнессете, не защищают их интересы.
Если у араба дом в центре Израиля, машина стоимостью полмиллиона шекелей (и машина стоимостью 200 тысяч шекелей у его жены), если его дети ходят в местную школу, у него нет ничего общего с теми политическими арабскими партиями, которые пытаются представлять его интересы. Ему безразлична борьба палестинского народа. Ему неинтересны дебаты о возвращении земель. Тем более ему не нужна война на Голанских высотах, которая может разрушить его собственный дом. Слой «новых арабов» современной израильской политикой так же не освоен, как слой бывших выходцев из Союза, которые давно уже не катают тележку с тряпками и мусорными бачками и не моют подъезды.
Те, кто сумеют повести за собой две категории данных избирателей (обе или одну из них), будут определять израильскую политику в ближайшие годы.
Я обрисовал «рамочную» конструкцию. Советские офицеры-пенсионеры — обобщенный образ — в любом случае будут голосовать за Либермана, только потому, что он говорит по-русски. Но «зоной перемещения» электората будут две обозначенные мною группы.
Можно ли назвать их единым целым? Нет, скорее они конфликтуют друг с другом. Но смысл в том, что именно их конфликт и определяет будущее Израиля. Если в этом жестком конфликте они найдут какую-то формулу взаимодействия, то конструкция политики Израиля пойдет по одному пути. Если они рассыплются на множество мелких фрагментов и каждый потеряется в политике, то это будет совершенно другой Израиль.
На сегодняшний день не вижу серьезных причин у консервативной части израильского электората менять Нетаниягу. Хотя, в силу политической инерции, недовольных властью всегда больше, чем довольных, — социологи это знают. Так что возможны незначительные смещения влево. Но не настолько, чтобы победить.
Беседовал Илья Йосеф
Продолжение следует