К концу 70-х годов XXI века Страна окончательно и бесповоротно встала на рельсы всеобщего процветания. С оппозицией было покончено. Страной успешно управляла ЕПЕП — Единственно правильная единая партия. Вернее, оппозиция на самом деле существовала, и ее существование — конечно, в разумных пределах — одобряла и поддерживала ЕПЕП, которая была оплотом демократии. Президент Страны лично распорядился предусмотреть в бюджете надлежащий фонд на содержание оппозиционной партии.
– Ты, Миша, не скупись — говорил он своему Главному советнику, католику мусульманского вероисповедания Мохаммеду Рабиновичу. — Дай им побольше. Пусть протестуют как следует. И себе тоже отпусти специальный фонд на борьбу с оппозицией.
– Слушаюсь, мистер Президент, — отвечал советник. — Где взять деньги?
– Где всегда. Возьми взаймы у Камбоджи или у Берега Моржовой Кости.
– Так ведь уже не хотят давать.
– Тебя что, Миша, дипломатии учить надо? Пригрози. Скажи, что мы введем одиннадцатую стрелковую дивизию и установим у них демократию. Сразу дадут, как миленькие.
Президент заканчивал свой тринадцатый четырехлетний срок, но не потерял присущую ему остроту ума и понимания политической расстановки сил. Память его была свежа, как в молодости. Он помнил все, включая те далекие времена, когда его правительственный дворец, Дом всех цветов, носил отвратительное расистское название Белый дом. Сегодня об этом мало кто знал, да и сам белый цвет уже давно разрешалось упоминать только как «слово «бэ». Названия всех остальных цветов, кроме зеленого, тоже были давно заменены политически правильными терминами «слово «че», «слово «жэ» и тому подобными.
Солнце прошло зенит и начинало склоняться к западу. За окнами ДВЦ затихло щебетанье птиц и угомонился рокот демонстрантов, которые то ли осуждали, то ли одобряли единственно правильную политику ЕПЕП. Приближалось время послеполуденных сновидений, которое в старые, политически неправильные времена называли мертвым часом.
– У тебя все? — спросил Президент, подавляя зевоту.
– Есть важное сообщение, мистер Президент. Сегодня утром лидер оппозиции повесился на осине.
– Сам повесился?
– Выглядит, как сам. Если и нет, то комар носу не подточит.
– Почему на осине? Он на что-то намекал?
– Не знаю. Мы ведем расследование.
– Вырази соболезнование семье покойного и создай специальный фонд на похороны оппозиционеров. И еще два специальных фонда на спонтанные демонстрации: один в поддержку похорон, другой — против.
– Слушаюсь.
– Пресса должна сообщить, что он повесился на пальме. Пальма ассоциируется с роскошью, а оппозиция, как известно, защищает интересы богатых. И еще… — Президент задумался. — И еще подумай, какой кризис можно создать из этого самоубийства и какая всенародная кампания последует за этим кризисом.
– Я уже подумал, мистер Президент, — сказал советник, гордясь своей сообразительностью. — Есть два варианта. Первый — кампания против осин или, как вы указали, против пальм. Или вообще против деревьев: чтобы их вырубить под корень, и тогда нашим честным гражданам не на чем будет вешаться. Против этого могут возразить защитники лесов. Поэтому второй вариант мне кажется более плодотворным. Это — кампания против веревок. Если наложить полный запрет на изготовление и продажу веревок, тогда нашим честным гражданам нечем будет вешаться. Так как мы давно уже запретили огнестрельное оружие и ядовитые вещества, то самоповешение остается практически единственно доступным способом самоубийства. Знаете старую поговорку «В доме повешенного не говорят о веревке»? Эта реакционная поговорка досталась нам в наследство от предыдущей администрации. Сегодня мы должны говорить о веревках во весь голос. Как только мы их запретим, с самоубийствами в нашей стране будет покончено раз и навсегда.
– Правильно мыслишь, — сказал Президент. — Заходи ко мне, когда я досмотрю свои послеполуденные сновидения. Обсудим детали…
…Похороны лидера оппозиции проходили в воскресенье и вылились в массовую, хорошо организованную спонтанную демонстрацию. Демонстранты несли чучела мужчин и женщин, повешенных на пальмах, и плакаты с изображением веревок в виде ядовитых змей со свастикой на лбу. Опытные ораторы зажигали толпу пламенными призывами к полному и окончательному прекращению самоубийств, тяжкого наследия предыдущей администрации. Они настаивали на поголовной проверке населения с целью выявления возможных самоубийц. Для этих потенциально антипатриотических граждан они требовали самого сурового наказания, вплоть до казни на электрическом стуле или в газовой камере, чтобы предотвратить их позорное самоповешение. Средства массовой информации широко освещали демонстрацию.
В понедельник Президент выступил на пресс-конференции, где он отвечал на вопросы журналистов. Собственно, был задан только один вопрос, и никто не помнил, какой это был вопрос и кто его задал. Президент отвечал на этот вопрос полтора часа, после чего пресс-конференция закончилась. Все полтора часа Президент посвятил самой актуальной проблеме, волнующей граждан, — веревкам, количество которых в Стране за последние годы выросло до угрожающих размеров.
– Позвольте мне быть предельно ясным, — сказал Президент. — Как вам известно, я большой поклонник и защитник нашей Конституции. Я стою на страже Конституции день и ночь. И в ней ничего не сказано насчет права граждан на веревки. Благодаря поправкам, которые мы внесли за последние сорок лет, наши граждане имеют право на бесплатное питание, бесплатное лечение, бесплатные дома и квартиры, бесплатное образование, бесплатный транспорт, бесплатное кино, бесплатную марихуану и бесплатные противозачаточные средства. Но нигде в Конституции не сказано, что у граждан есть право на покупку и хранение веревок. Значит, веревки, которые нам достались в наследство от предыдущей администрации, по своей сути антиконституционны. Мы должны начать их планомерное искоренение.
Речь Президента девяносто три раза прерывалась аплодисментами. Девяносто два раза все вставали. Пресс-конференция транслировалась по всем телевизионным каналам Страны, включая специализированные каналы — спортивные, исторические, географические, медицинские и порнографические. Газеты и журналы на первых страницах печатали фотографии Президента на трибуне, отвечающего на вопросы журналистов. Вокруг головы Президента сиял нимб.
Во вторник Президент издал свое первое постановление о борьбе с веревками. Это был указ о запрещении пеньковых веревок и канатов. Для претворения указа в жизнь создавался специальный отдел и предусматривался бюджет. В страну запрещалось ввозить пеньку, а заодно — мед и воск. Предприятия по производству пеньковых веревок закрывались; рабочим этих предприятий, состоявшим в профсоюзе, пожизненно сохранялись зарплата и медицинские страховки. Президент подписал это историческое постановление под аплодисменты членов Палаты представителей и Сената.
Справа и слева от Президента стояли дети различных рас и вероисповеданий, у которых повесились родители.
В среду Президент издал постановление о запрещении стальных тросов.
В четверг были запрещены полипропиленовые веревки и канаты.
В пятницу — шнурки для ботинок и резинки для трусов.
Для исполнения постановлений, каждого в отдельности, создавались специальные фонды, комиссии и отделы. Как все, за что брался Президент, кампания была поставлена на широкую ногу, с привлечением прессы, телевидения и общественных организаций.
В субботу, нарушая послеполуденные сновидения Президента, к нему постучался Главный советник. Такое разрешалось только в случае чрезвычайных обстоятельств.
– Мистер Президент, — сказал ГС. — У меня экстренное сообщение. Мне сказали, что без веревок и канатов наши корабли не могут швартоваться. Их надо привязывать к причалу. Министерство торгового флота и отдел военно-морского флота в панике. Корабли, как неприкаянные, болтаются в море. У них кончилось горючее, провиант и пресная вода. В своих зашифрованных посланиях к вам капитаны просят сделать для них исключение и разрешить пользоваться веревками для швартовки судов. Что делать?
Президент задумался, закрыл глаза и продолжал думать, пока не досмотрел последнее сновидение.
– Сложная ситуация, — наконец сказал он. — Если мы разрешим им пользоваться канатами, наши враги и оппозиционеры могут расценить это как проявление слабости и использовать в своей пропаганде. А если не разрешим, то они могут обвинить нас в бессердечности и, опять же, использовать это в своей пропаганде. Какое решение ты предлагаешь?
– Я уже подумал, мистер Президент, — сказал ГС, снова гордясь своей сообразительностью. — Нужно построить специальный флот, который будет доставлять горючее, провиант и пресную воду на корабли в море, чтобы им не надо было швартоваться.
– Хорошая мысль, — одобрил Президент. — А этим специальным кораблям разве не надо швартоваться?
– Нет. Горючее, провиант и пресная вода будут загружены в них при строительстве.
– А как загрузить их второй раз?
– В этом не будет необходимости, — сказал ГС. — Они останутся в море. А для доставки горючего и всего остального мы будем продолжать строить новые корабли. Наша судостроительная промышленность стремительно вырастет, в результате чего мы создадим двадцать миллионов новых профсоюзных рабочих мест.
– А что делать с кораблями в море?
– Это мы решим позже.
– Правильно, — сказал Президент. — Пусть пока плавают — до моих выборов. А там будет видно. После выборов я смогу позволить себе быть более гибким.
Средства массовой информации широко освещали новую инициативу Президента. С веревками было уже покончено, и теперь пресса с алчностью принялась за корабли. С авианосцев, эсминцев и гражданских танкеров велись репортажи, в которых матросы рассказывали о своей сытой, счастливой жизни в море и благодарили Президента за его отеческую заботу о светлом будущем Страны и ее моряков.
Наступила осень, приближались очередные единогласные выборы Президента. Это была горячая пора. Президент выступал перед своими любящими избирателями по пять-шесть раз в день. В специальном отделе при Министерстве обороны восемьсот талантливых литераторов с утра до ночи писали спонтанные речи Президента, включая вопросы и ответы. Задачей Главного советника было обеспечить ему правильный телепромптер с правильной речью, соответствующей характеру аудитории.
– Смотри, Миша, не ошибись, — наставлял Президент своего ГС. — А то вчера мне подсунули явно не тот телепромптер, когда я выступал перед нашими мусульманскими гражданами. И я сказал им, что Израиль — наш друг. Стыдно.
– Да, вам по ошибке поставили завтрашнее выступление перед евреями. Виновные наказаны. Но вы не беспокойтесь, мистер Президент. Опрос показал, что процент мусульман, голосующих за вас, не уменьшился. Они понимают, что вы пошутили.
– Ну ладно, — сказал Президент. — А в моем завтрашнем выступлении перед евреями ты подчеркнул, что Израиль в целях сохранения мира должен уйти в границы тысяча девятьсот сорок седьмого года?
– Шестьдесят седьмого. Вы это сказали вчера. Опрос показал, что после этого количество евреев, голосующих за вас, уменьшилось на полтора процента, с девяносто шести до девяносто четырех с половиной.
– А что плохого, если Израиль уйдет в границы сорок седьмого года?
– Тогда еще не было Израиля.
– Вот именно, — сказал Президент. — Значит, не было проблем, а был всеобщий мир и дружба. Правильно? Почему ты молчишь?
– Что с вами, мистер Президент? — прошептал ГС. — Вы побледнели.
– Дурак ты, Миша, — сказал Президент, повалился набок и умер от инфаркта. Ему было девяносто девять лет.
Первые три дня Страна скорбела в связи с безвременной кончиной Президента. Следующие три дня Страна праздновала инаугурацию нового президента, которым был единогласно избран бывший Главный советник Мохаммед Рабинович. Ликованию прессы не было границ, поскольку новый президент был первым в истории президентом-мусульманином и при этом первым в истории президентом-евреем. Позже выяснилось, что он был также первым в истории президентом-гомосексуалистом. Таким образом, это был трижды исторический президент. Истекая слюной от восторга, вся Страна, от мала до велика, с утра до вечера маршировала и пела «Рабинович — наша слава боевая».
На своей первой пресс-конференции президент Рабинович сказал:
– Нам с вами предстоит большая и трудная работа. Мы унаследовали самый тяжелый в истории Страны кризис, в который нас ввергла предыдущая администрация. Чтобы отвлечь население от истинных проблем, в Стране была затеяна дорогостоящая и бессмысленная кампания против веревок, канатов и тросов. Народу объявили, что в результате этой кампании было полностью покончено с самоубийствами. Но это неправда. Не далее как вчера лидер оппозиции покончил с собой, выбросившись в окно с двадцать второго этажа. Как видите, дело не в веревках.
– Мистер Президент, какие меры вы собираетесь принимать? — задал вопрос корреспондент одного из популярных телеканалов.
– Мы работаем над этим, — сказал Президент. — Самой логичной мерой было бы запретить в Стране двадцать вторые этажи. Но есть опасение, что безответственные самоубийцы будут выбрасываться с других этажей. Мы не можем ликвидировать все многоэтажные дома; это слишком дорого и займет много времени. Поэтому единственной реальной мерой будет запретить земное тяготение. Есть вопросы?
– Мистер Президент, — краснея, сказал молодой корреспондент одной малотиражной газеты, которую подозревали в симпатиях к оппозиции, — я слышал, что земное тяготение — это физический закон.
– Законы в этой стране издаю я, — сказал Президент. — Если мы можем изменить климат планеты, то мы сумеем преодолеть любое тяготение. Я уже распорядился выделить на борьбу с тяготением неограниченный бюджет. А с теми, кто не понимает наших высоких устремлений, будет отдельный разговор. Так что цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи!
Речь Президента была встречена бурными овациями. Все встали. Корреспонденты наиболее прогрессивных газет и телестанций выкрикивали «Долой земное тяготение!» и «Рабинович акбар!». Простые граждане Страны тоже разразились овациями и встали перед своими телевизорами. Говорят, что все они стоят и аплодируют до сих пор. За исключением тех, которые сели.
Александр МАТЛИН
Рисунки Вальдемара КРЮГЕРА
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
