Еврейский Мир

Алекс Тарн (Израиль)

Закон в нашей стране, как известно, писан для всех, кроме левых. Обычная плесень ползет на стены, левая плесень этим не ограничивается: дебоши анархистов у разделительной стены представляют собой лишь малую долю всепроникающей левацкой активности. Мраксистская погань в самых разных своих ипостасях упорно лезет в наши школы, газеты, университеты, тарелки, души, головы. Она криклива, хамовата и не гнушается никакой подлостью. Нет такой низости, которую не могли бы взять на себя большевики.

Преступники и убийцы, они разражаются визгом при любой попытке сопротивления. Эти гнусные насильники убеждены, что их жертвы должны а) лежать б) тихо. Попробуйте только оттолкнуть левого мерзавца, когда он лапает вас склизкими от крови руками своих идеологий, когда он слюнявит вам шею своими липкими от трупного сала «универсальными» истинами, – вас немедленно запишут во враги рода человеческого, а насильника – в святые великомученики.

Сегодня у всех на слуху очередная история такого мученичества за идею. Директор одной из тель-авивских школ Рам Коэн опубликовал в газете «Гаарец» статью, пестрящую крайне левыми лозунгами и призывами голосовать за коммунистов из партий Хадаш и Мерец. Следует заметить, что закон запрещает госслужащим сферы просвещения публично демонстрировать свою политическую позицию – и в обычное время, и уж тем более – за две недели до выборов в Кнессет. Но Коэн плевать хотел на законы «сионистской язвы», как именуют Страну его единомышленники из Газы и Тегерана. Он и прежде не стеснялся при любой возможности клеймить «армию оккупантов» и «фашиствующих поселенцев». Ну, подумаешь, запрещено. Так что? Если потоптанный закон раз за разом, скуля и зализывая раны, отползает в кусты, значит, переживет и теперь!

И действительно, демарши Коэна всегда сходили ему с рук. «Заслуженного воспитателя» вызывали на ковер, дабы отечески пожурить, выслушивали в ответ надменную лекцию о свободе слова, да и отпускали с миру миром. Но каждый такой робкий вызов в мэрию или в министерство непременно сопровождался шумной медийной кампанией о зажиме волеизъявления и смертельной угрозе демократии. Секли в итоге не Коэна, а Страну, ее законы и установления. Наказанию подвергался не насильник, а жертва. Можно не сомневаться, что ровно то же самое произойдет и на этот раз.

Я неслучайно говорю здесь о насилии. Отношения в паре «педагог-ученик» характеризуются не меньшей зависимостью второго от первого, чем в паре «врач-пациент». Идеологизированный преподаватель, занимающийся политической индоктринацией подпавших под его власть детей, не менее, а то и более гнусен, чем сластолюбивый медик, который, заперев кабинет, заваливает на койку свою слабоумную пациентку. Рам Коэн – не воспитатель. Рам Коэн – растлитель малолетних.

Его нужно не журить, а увольнять – с запретом приближаться к детям на расстояние слышимости. Тем не менее, даже приглашение Коэна на «беседу» вызывает бурю обвинений в адрес нынешнего «право-ориентированного» руководства министерства образования. В связи с этим мне вспоминается другая школьная история, времен «лево-ориентированного» правительства. Послушайте, это интересно.

Время сюжета – зима 1995-96. Место действия – средняя школа в Шомроне, за так называемой зеленой чертой, в терминах Рама Коэна – учреждение фашиствующих поселенцев. Моя дочь, фашиствующая оккупантка, учится в девятом классе. Ее классная руководительница – религиозная сионистка, то есть фашиствующая в квадрате, проживает в другом поселении, рядом с деревней Наби-Салех, куда сегодня анархистские друзья Рама Коэна еженедельно приезжают бросать камни в по-прежнему фашиствующих израильских солдат.

В один прекрасный день дочь пришла из школы в совершеннейшем возмущении. Что такое? Классная руководительница объявила, что организуется семинар на тему «Дети против насилия». Четыре или пять бесед, после уроков, с приезжей лекторшей. Цена вопроса – 300 шекелей. Мы тогда только вселились в дом, выплачивали взносы и машканты, денег не было вовсе, и речь, таким образом, шла о значительной для нашего бюджета сумме. Но дело было не только и даже не столько в деньгах.

За пару месяцев до того был застрелен Рабин, и по Стране гремела натуральная охота на ведьм. На тель-авивских площадях происходили постыдные камлания с взыванием к Духу Покойного Отца, леваки обвиняли своих оппонентов во всех смертных грехах, а те униженно каялись в несуществующих проступках. Бывшие советские граждане изумленно качали головой, слыша из телевизора до боли знакомые интонации и формулировки. Как всегда в периоды, когда люди трижды думают перед тем, как открыть рот, появились политические анекдоты. Я сам слышал по радио, как человека потащили в полицию за то, что, стоя в очереди, на вопрос: «Кто следующий?» он ответил: «Перес». Диктор сообщил об этом нейтрально, как о чем-то само собой разумеющемся.

Не отставало от духа времени и Министерство образования, во главе которого стоял Амнон Рубинштейн – представитель крайне левой партии Мерец. Оно-то и стало инициатором мощной кампании индоктринации и запугивания школьников на основе так называемого «Наследия Рабина». Это понятие было изобретено по ходу дела: полуграмотный солдафон и алкоголик, волею судеб вознесенный на ключевой пост премьера и ставший там послушной игрушкой левых интриганов, мог оставить в качестве духовного наследства разве что батарею бутылок из-под виски. Соглашения Осло, подписанные им против воли подавляющего большинства еврейского населения Страны, стали несчастьем для Израиля. Поэтому представление столь одиозной фигуры как образца для всеобщего подражания было весьма далеко от израильского консенсуса и представляло собой очевидное насилие над общественным мнением.

Дети в школах не могли не чувствовать этого кричащего противоречия и по обыкновению свободных израильских детей, высказывали свое мнение вслух. И, высказав, получали удар по губам – не буквально, конечно, а, выражаясь словами А.Галича, «как поленом по лицу – голосованьем»: запуганные учителя заталкивали им слова обратно в рот. И дети замолчали. «Потому что молчание – золото», как горько писал тот же Галич по весьма похожему поводу. Этот позор продолжался около года. Если мне было когда-то стыдно за свою страну, то именно тогда, в то отвратное время. Если кто-то хотел узнать, как короток шаг от свободы к тоталитаризму, он мог получить ответ на тогдашних «пятиминутках любви к Рабину» в израильских школах.

Моя дочь, к несчастью, получила тот же урок. Мы отказались от семинара, выставив причиной не, Б-же упаси, идеологию, а банальное отсутствие денег. Поразительно, но таких, как мы, было немного. Классная руководительница вызвала нас в школу и предупредила о будущих неприятностях. Мы пожали плечами: где это видано – силой тащить ребенка на семинар, посвященный осуждению насилия? И вообще – Израиль свободная страна, нет?

Но все только начиналось. Классная, которую обязали обеспечить стопроцентную явку, стала травить девочку. Было устроено собрание с персональным обсуждением и осуждением. Прежде отличные оценки по предмету резко пошли вниз. Дочь пришла ко мне в слезах и спросила, что делать. Скажу честно – мне стало не по себе. Это ведь была типично советская ситуация! Советская, будь она проклята! Левая тоталитарная мразь догнала меня и здесь! И я ответил своей девочке так, как был научен своим советским прошлым: «Это твой выбор».

И она заплатила эти злосчастные шекели, и даже отсидела на последнем занятии. Думаю, она запомнила это на всю жизнь – как жертвы изнасилования, несущие свою жуткую травму до гробовой доски.

Напомню: речь тут идет не о тель-авивском районе преимущественно левого электората, где расположена школа насильника Рама Коэна. Я рассказываю об изнасилованной поселенческой школе, об изнасилованной поселенке-учительнице, об изнасилованных детях, об изнасилованных родителях, об изнасилованном обществе в целом.

Вот такая история. Я не желаю зла ни Амнону Рубинштейну, ни Раму Коэну, ни даже отмороженной плесени, ползущей по разделительной стене. Пускай себе живут – как хотят, где хотят и с кем хотят. Пусть читают свои газеты, куда сами же и пишут. Пусть смотрят свои фильмы, которые сами же и снимают. Пусть исповедуют людоедство в любой его форме – любой, включая практическую, коль скоро в качестве еды задействованы сами едоки.

Но только пусть оставят в покое нас, нормальных людей. Пусть не тянут свои загребущие руки к нашей гордости, к нашей свободе, к нашим детям. Оставьте нас в покое, слышите? Пошли прочь, подонки!

Персональный блог автора

Оцените пост

(голосовало: 17, средняя оценка: 4,76 из 5)

Загрузка...

Поделиться