Об истинной любви

НАРОД «БЛАГОДАРНЫХ»

Эта глава целиком посвящена «эмигрантскому» периоду жизни Яакова. Обстоятельства – угроза со стороны обманутого брата Эсава и поиски достойной невесты – вынудили нашего третьего праотца покинуть страну Израиля, которая тогда называлась Ханааном, и провести двадцать лет за Евфратом, у дядюшки и тестя Лавана, о котором в пасхальной Агаде говорится, что, несмотря на родство с семьей Авраама и приятные манеры, он был более опасным злодеем, чем даже египетский фараон. Там, в Харане, Яаков женился на сестрах Лее и Рахели, там у него родились одиннадцать сыновей и дочь Дина (младший Биньямин появился позже, когда семья вернулась в Эрец-Исраэль).

Рассказывая о рождении будущих основателей колен Израилевых, Тора дает объяснения их именам. Реувен – «ибо увидел («раа») Г-сподь страдания» его матери Леи, нелюбимой жены Яакова, которую Лаван послал к нему в первую брачную ночь вместо Рахели; Шимон – Лея говорит: «Услышал («шама») Г-сподь, что я нелюбима, и дал также (в утешение) и этого сына». И так о каждом ребенке.

Имя – вещь серьезная в еврейской традиции. Его дают не просто так – по благозвучию, моде или в честь модного рок-певца, а со смыслом. Авраам-авину был вначале Аврамом. В разделе «Лех Леха» Б-г меняет значение его имени, добавив букву «хей»: «Не будешь ты больше зваться именем Аврам – Авраам будет имя твое, ибо отцом многих народов («ав амон гоим») сделаю Я тебя». Отныне, разъясняют мудрецы, запрещено называть Авраама прежним именем.

Его жена Сарай тоже получила другое, несколько измененное имя – Сара.

Смена имени, как и в некоторых случаях места жительства, означает изменение в судьбе: у бездетных Авраама и Сары вскоре родился долгожданный сын Ицхак, сохранивший свое имя до самой смерти. Что касается Яакова, то после возвращения из Харана он получил второе имя – Исраэль; в Торе его называют поочередно то Яаковом, то Исраэлем, иногда сразу обоими именами.

Ицхак получил имя от Самого Б-га еще до своего рождения. Это имя происходит от слова «цхок» – смех, радость: «И рассмеялась («тицхак») Сара про себя, думая: «Возможно ли чтобы, одряхлев, я помолодею?» Действительно, кто бы мог подумать, что бесплодная 90-летняя женщина сможет родить сына?

Яаков тоже был назван со смыслом – от слова «акев», пятка: Яаков вышел из материнской утробы вслед за Эсавом, держа его за пятку. Это имя, полученное от отца-праведника, ему было разрешено оставить, но спустя много лет, после ночной борьбы с ангелом-хранителем Эсава Яаков удостоился второго имени – Исраэль. Мы пользуемся обоими именами, выделяя в них разные смысловые оттенки.

Но вернемся к сыновьям Яакова. Лея, как известно, родила ему первых четверых детей, потом еще троих, включая Дину. Она знала, что у Яакова будут двенадцать сыновей от двух жен и двух наложниц. Когда появился на свет третий мальчик, Лея поняла, что дала мужу свою минимальную долю – четверть его потомства и выразила надежду, что «теперь муж мой прилепится («илаве») ко мне, ибо я родила ему трех сыновей». Мальчика назвали Леви; от него произошла впоследствии династия служителей Храма – левитов и священников-коэнов.

Следующий – Иегуда – оказался «сверхплановым»: «И сказала она: «На сей раз восхвалю («оде») Г-спода» – поэтому назвала его Иегуда». Иегуда стал основателем царской династии, от него произошли великие еврейские цари Давид и Шломо. К тому же колену будет принадлежать и Машиах. После разгрома Израильского царства в 722 году до н. э. десять колен Израилевых были уведены в плен и растворились среди других народов. Остались только колена Иегуды, Биньямина и часть Леви. Со временем потомки Биньямина влились в более многочисленное колено Иегуды и все евреи стали называться «иегудим», иудеями, детьми Иегуды, четвертого сына Яакова и Леи.

Комментаторы говорят, что никто не благодарил Б-га так истово и трепетно, как Лея после рождения Иегуды. В глубине души она понимала, что занимает место Рахели, которую Яаков полюбил с первого взгляда, еще при встрече у источника, и за которую он трудился на коварного обманщика Лавана дважды по семь лет. Возможно, ей казалось, что она «недостойна» родить Яакову сыновей, тем более с перевыполнением своей расчетной «нормы». Лея самозабвенно благодарила Б-га, понимая, что все в нашей жизни – это огромный и бесценный дар Всевышнего. Имя «Иегуда» выражает не просто чувство благодарности, признательности Творцу за Его заботу и милосердие. В нем заложены истоки благодарности как универсальной идеи, которая обеспечивает выживание еврейского народа, народа иегудим, «благодарного» народа.

«Я УТРОМ ДОЛЖЕН БЫТЬ УВЕРЕН…»

«И служил Яаков за Рахель семь лет, которые показались ему как несколько дней – так он любил ее» (Берешит, 29:20). Известная фраза, библейская классика. Писатель Анатолий Рыбаков поставил ее эпиграфом в своем известном романе «Тяжелый песок». Но о какой любви идет речь? Что означают слова «так он любил ее»?

Представьте себе сцену. Человек входит в ресторан и спрашивает официанта: «Что у вас сегодня хорошего в меню?» – «Свежая рыба, очень рекомендую», – услужливо отвечает официант. Посетитель расплывается в улыбке: «Прекрасно! Я очень люблю рыбу. С белым вином, пожалуйста».

На самом деле этот человек любит не рыбу, а себя, поедающего рыбу. Если бы он действительно любил рыбу и желал ей добра, то с утра до ночи дежурил бы у входа в ресторан с плакатом в руках: «Бойкотируйте этот ресторан! Здесь зверски убивают невинную рыбу!»

В нашей любви много фальши и эгоизма; она очень нестойка. Это даже не любовь, а нечто прямо противоположное. В объекте нашего вожделения мы видим лишь средство удовлетворения собственного физического или эмоционального голода, страсти или амбиций.

Когда цель любви заключается лишь в том, чтобы брать и наслаждаться, каждый час, проведенный без объекта этой любви, кажется вечностью. Помните у Пушкина: «Я утром должен быть уверен, что с вами днем увижусь я»?

Истинная, самоотверженная любовь, любовь в ее чистейшем, духовном проявлении начинается с того момента, когда возникает желание не получать, а давать. «И служил Яаков за Рахель семь лет…». Яаков ничего не требовал и не ждал от своей любви; он только жертвовал ради нее: свой труд, свое достоинство, свои лучшие годы. Поэтому «семь лет… показались ему как несколько дней – так он любил ее».

В светской поэзии лирический герой жалуется своей возлюбленной: «Милая, я сгорал от нетерпения. Минуты без тебя тянулись, как годы, часы – как века…». Всего год разлуки – и от всепожирающей страсти ничего не остается. Разве можно сравнить эту любовь с любовью Яакова к Рахели, безграничной немеркнущей любовью зрелого, мудрого, праведного и очень сильного человека? Любовь берущая растягивает время; любовь дающая сжимает его, превращая семь и еще семь лет в несколько дней. Такой любви могли бы позавидовать даже легендарные Ромео и Джульетта.