Так называлась знаменитая когда-то книга французского философа XVIII века Ж. Ламетри, рассматривавшего человека в ракурсе машины. Этой же теме неожиданно оказался посвященным матч на первенство мира по шахматам Ананд — Гельфанд, завершившийся в Москве 30 мая.
На открытии командного первенства мира по шахматам в Беэр-Шеве в 2005 году президент Израиля М. Кацав сказал в своей речи: «Я с уважением отношусь к шахматам, и вообще люблю компьютерные игры». Я посмеялся тогда столь странным представлениям о нашей игре. Но сейчас, наблюдая завершившийся в Москве матч, понял, что следовало бы серьезней подойти к словам израильского президента.
Готовясь к этому матчу, претенденты провели тысячи часов с компьютерами, анализируя с их помощью бесчисленные дебютные позиции и заполняя ячейки своей памяти компьютерной информацией. Такое срастание с машиной неизбежно влияет на мышление, лишая его специфически человеческого, не добавляя при этом человеку, естественно, быстродействия компьютера. Дебюты в Москве игрались превосходно, игра сводилась к ничьей подчас просто по компьютерным анализам. Зато когда завязывалась борьба…
Я знаю это чувство: после работы с машиной, думающей за тебя, столкнувшись со сложной проблемой во время партии, мечтаешь: «Вот бы сейчас запустить компьютер: он бы мне здесь все рассчитал». В редком в этом матче случае, когда возникла свежая позиция — это было в 8-й партии матча — на протяжении пяти ходов соперники обменялись пятью серьезными ошибками, и Ананд выиграл в 17 ходов. Возможно, это самая быстрая катастрофа за полтора столетия матчей на первенство мира.
Наверное, поскольку компьютеры и шахматные программы, которыми пользовались при подготовке гроссмейстеры, были одного качества, основные 12 партий окончились вничью — 6:6. В четырех дополнительных быстрых партиях (по полчаса на обдумывание каждому) имитировать компьютеры было некогда, и соперники вернулись к человеческой игре, при этом высокого качества. И тут проявилось, что «как машины» игроки не совсем равны. Ананд выделяется в последних поколениях шахматистов самой высокой в мире скоростью мышления. Когда во второй дополнительной партии возникла лучшая для Ананда, но ничейная позиция, игрокам предоставлялось лишь по 10 секунд на ход. Ананду этого хватало, чтобы находить сильнейшие ходы, а Гельфанду — нет. Ананд выиграл. Когда же в следующей партии выигранную позицию получил Гельфанд, ситуация разрешилась по тому же сценарию — Ананд успел найти лучшие защитительные ходы, а Гельфанд смазал и выигрыш упустил. Так что судьбу чемпионства решило в пользу Ананда чуть более высокое быстродействие биологического компьютера в его мозговой коробке.
В целом матч на первенство мира разочаровал бедным содержанием основных двенадцати партий, отсутствием откровений, когда игра выходила за пределы домашней (компьютерной) подготовки. Причина, думаю, в том, что после сорока лет технические характеристики «думающей машины» — шахматиста — начинают снижаться.
42-летний Ананд — уникальное явление в шахматах. Более 20 лет он — в элите мировых шахмат, во времена Каспарова — второй-третий, после ухода того из шахмат — в основном первый. Легкость и быстрота схватывания позиции делают дар Ананда наиболее близким к легендарному кубинцу Капабланке.
Матч на первенство мира — это запредельное для нормального человека напряжение. Многие гении — тот же Капабланка, Таль, Бронштейн, Фишер — после одного матча на прежнюю высоту подняться уже не могли.
Особенно трудно защищать звание чемпиона мира. В нем есть нечеловеческая тяжесть, и оно обладателей зачастую безмерно тяготит. Фишера как личность эта тяжесть просто раздавила. Бронштейн в беседе выразил это так: в звании чемпиона мира есть нечто от фашизма. Как я понял,
Давид имел в виду идею Ницше о сверхчеловеке. Нормальному человеку такая роль зачастую не по силам.
Интересно разрешал проблему «тяжести шапки Мономаха» Ботвинник, самый «чемпионистый» из чемпионов — он из пяти матчей, играя их как чемпион, проиграл три и свел вничью два. Зато блестяще выиграл как претендент оба своих матча-реванша. С Каспаровым, превосходившим больше и дольше своих современников, чем кто-либо в истории, я общался немного в период его подготовки к матчу с Крамником, который Гарри проиграл. Каспаров мне представлялся тогда королем Лиром, тяготящимся короной и ищущим, кому бы ее передать. Единственным исключением в ряду великих видится Карпов, не томившийся титулом и яростно боровшийся за него до последнего патрона.
Для Ананда матч с Гельфандом был четвертым. Еще он выигрывал титул чемпиона мира по версии ФИДЕ и в турнире. После замечательного матча, выигранного в 2010 году у Топалова, похоже, статус сверхчеловека стал непосильным и для Ананда. Со времени того матча он не только не выиграл заметного турнира, даже отдельно выигранная Анандом партия стала большой редкостью. Ананд был готов передать свой титул претенденту.
Но не готов его принять оказался 43-летний Гельфанд. Борис с 20-летнего возраста — в мировой элите. В начале 1990 года, во время турнира в Линаресе, я слышал, как Каспаров почти с любовью говорил: «У Бори идеи…» Гарри присматривался к своим возможным сменщикам. В тот год Борис победил в Межзональном турнире и вступил в борьбу за первенство мира.
В 1994 году Гельфанд, победив в матче будущего чемпиона мира Крамника, вплотную приблизился к матчу с Каспаровым, но не сумел преодолеть последний барьер — Карпова. В следующий раз Борис оказался вблизи чемпионского титула в 2007 году, поделив 2–3 места на первенстве мира. В том турнире решающей оказалась уже первая партия, в которой Борис, не заметив выигрыша, согласился на ничью с будущим победителем — Анандом. Это очко их в конце и разделило.
Увы, та партия показала, что с возрастом человек-машина снашивается. Уже не тот кураж, не та жажда крови. На смену былой смелости, жажде приключений, приходят забота о надежности, желание знать заранее, что произойдет в партии, хотелось бы до конца. А тут еще нынешняя компьютеризация мышления. Шахматист знает, что от ответа на вопрос, какой ход в позиции правильный, его отделяет лишь нажатие на клавишу компьютера. Не может быть худшего спутника для ума.
Александр Македонский так объяснял, почему набрал в свою армию бывалых солдат своего отца: у немолодого бойца сильные руки, но слабые ноги. В том смысле, что ему легче сражаться, чем убежать. Может быть, поэтому самое интересное в матче Ананд — Гельфанд состоялось в дополнительных быстрых партиях, не оставлявших пути к отступлению.
Жаль, что матч Ананд — Гельфанд не был сыгран лет десять назад. Тогда он стал бы значительным шахматным событием. Сейчас, к сожалению, этого не произошло.
Оцените пост
(голосовало: 3, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
Спасибо, Борис! Очень интересный материал . И замечательное высказывание: — у немолодого бойца сильные руки, но слабые ноги. В том смысле, что ему легче сражаться, чем убежать.
Имеет ли шахматная победа религиозную ценность?
Пинхас Полонский
Борис Гельфанд лишь немного не добрался до звания чемпиона мира по шахматам. Пожелаем ему удачи в следующий раз, — но и в этом матче его успехи, конечно, существенны и замечательны, да и в принципе евреи играют в шахматы совсем не плохо. Да и кроме шахмат, евреи за последние 150 лет имеют совсем не маленькие достижения во всех областях жизни: в науке, в технике, в экономике, в искусстве и даже в войне и в разработке оружия.
Является ли этот успех религиозно ценным? Часто от религиозных людей можно услышать, что с религиозной точки зрения все это не имеет никакого значения, что все это нееврейское дело, а что с точки зрения иудаизма мы должны Всевышнему служить и заповеди соблюдать, а шахматы не имеют к этому никакого отношения.
Но я думаю, что такой подход неправилен. И неправилен он по двум взаимосвязанным причинам. Во-первых, Бог не создал религию, — Он создал весь мир. И поэтому связь с Богом осуществляется не только через религиозные вещи, а через все, что мы делаем в этом мире. Весь мир Божественен, и успех во всех позитивных областях в этом мире тоже является элементом нашей связи с Богом. А во-вторых, задачей еврейского народа является не просто служение Богу или соблюдение заповедей, а принесение Божественного света человечеству. Но только когда мы занимаем соответствующее высокое положение во всех светских областях, науке, культуре, экономике и армии, только когда Израиль является достойным и процветающим государством – только в этом случае народы мира смогут воспринять тот Божественный меседж, который мы должны им принести.
В течение почти двух тысячелетий изгнаний еврейский народ смог выжить, не только физически, но и культурно, цивилизационно и религиозно – и это, конечно, великий подвиг, не осуществленный в человеческой истории ни одним другим народом. Однако все это время еврейское положение в мире было очень незавидным и даже жалким. И выражалось это не только в том, что евреи не имели собственной страны и были почти бесправной группой, — но и в том, что наши достижения за эти две тысячи лет были (по нашим еврейским масштабам) весьма скромны. Конечно, у нас было немало мыслителей и мудрецов, но все, что ими создано (Талмуд, кодексы и комментарии), — не идет, конечно, ни в какое сравнение с тем, что мы создали в древности: Библейский текст, который важен всему человечеству и лег в основу всей западной цивилизации. (А Талмуд, кодексы и комментарии интересны вне еврейского мира только специалистам, т.е. они почти не оказали существенного влияния на мир.) Что же касается светских областей, то наш вклад в них до последнего времени (до начала 19 века включительно) был почти совсем ничтожен. Среди сотен или даже тысяч великих архитекторов, музыкантов, поэтов и ученых за это время было очень мало евреев. Ситуация изменилась за последние 150 лет, и параллельно с нашими национальными успехами, созданием сионизма и Государства Израиль, начался потрясающий взлет наших успехов во всех светских отраслях жизни.
И это вещи параллельные. Когда мы не в состоянии достичь успехов в светской жизни, мы также не в состоянии повлиять на духовную жизнь человечества. И поэтому то, что за последние 150 лет еврейское влияние в светских областях и еврейский вклад в продвижение цивилизации столь увеличился и чем далее, тем более продолжает расти – это предисловие к тому, чтобы наш духовный вклад тоже возрос, и чтобы мы смогли внести в духовное развитие человечества свой новый голос.