«Мы не в силах изменить прошлого, но это
единственное, что отличает его от настоящего».
Рав Адин Штейнзальц
Еврейское слово «тшува» не вполне адекватно переводится на русский язык существительным «раскаяние». Неточность перевода связана с тем, что, пасуя перед невозможностью абсолютной точности, подыскивают слово близкое «по смыслу», наиболее полно передающее смысловую нагруженность переводимого. Между тем, прямой, «лобовой», точный перевод «тшувы» — «возвращение», ведь корень шин-вав-бет и все растущие на нем словесные производные так или иначе связаны именно с «возвратом». Невозможность адекватного перевода в данном случае вредоносна более чем когда-либо, разнося в клочья философский заряд, несомый «тшувой».
Тшува-возвращение направлена в прошлое, вернуться можно лишь назад. Феномен памяти, позволяя рыться в прошлом, переосмысливая и перелопачивая ушедшее, дает возможность формировать будущее. «Тшува» всегда в настоящем, она здесь и сейчас, нет вчерашней тшувы, и нет тшувы завтрашней; недаром мудрецы, благословенна их память, говорили: соверши тшуву сегодня, ибо «завтра» может и не быть (Вавилонский Талмуд, Шабат, 153А). Парадоксальность усилия, именуемого «тшувой», и состоит в том, что реализуемая сегодня и устремленная во вчера «тшува» вылепливает мое «завтра».
Рав Штейнзальц обращает внимание на то, что в иврите ле-фанай — передо мной, одновременно означает и в «моем прошлом». Воистину «язык — дом бытия» (М. Хайдеггер). Тшува находится в нетривиальной, но не расторжимой связи с феноменом свободы, над которым тысячелетиями тщетно бьется человеческий разум. Совершая «тшуву», я в состоянии оборвать нить, тянущуюся ко мне из прошлого или завязать новый узел. Свобода — это искусство плести ткань жизни, под руками же у меня лишь только материал, доставляемый прошлым. Парадоксальным образом свобода выявляется в нашей способности управляться с нашим прошлым, а вовсе не с будущим.
Но опора свободы на «тшуву» еще более фундаментальна, чем это нами уже прояснено. Тшува, приклонена к прошлому, а в прошлом владычествует память. «Тшува» замкнута на возможности нашей памяти, сознательной памяти, работа же нашего сознания — спонтанна. Нельзя напрягшись, по заказу, влюбиться, подумать, и далеко не всегда удается по приказу вспомнить. Несмотря на все наши усилия, память зачастую выбрасывает в сознание то, что ей, памяти, приглянулось, а не то, что нам хочется. Представление о свободе неотделимо от представления о произволе, самопроизвольности, спонтанности. Любое, даже самое кошмарное прошлое имеют значение и смысл. Нужно только их понять, и тогда будущее выплеснется из прошлого по тому каналу, по которому мы его направим.
Талмуд говорит: «там, где стоит совершающий тшуву, недостоин стоять праведник» (Брахот 34, Б). Традиция полна историями об ужасных злодеях вроде разрушившего Иерусалим полководца Навузардана, раскаявшегося и ставшего великим праведником. Смысл этих историй состоит в том, что всякое прошлое имеет свой единственный смысл. Раскаяние и состоит в отыскании этого смысла.
Еврейская религиозная мысль давным-давно осознала значимость осмысленного прошлого, объявив всю еврейскую историю священной. И все-таки авторам Танаха приходилось отбирать материал. Отбор этот кажется и странным, и произвольным. Смысл такой селекции станет ясен, если мы поймем, что отбирается важное для духовной истории народа, а для нее перечисление полков и точные даты битв могут быть и несущественны. В тех же случаях, когда военные победы духовно значимы, они могут подняться и до статуса Праздников, как это случилось с Ханукой.
Врач, философ и праведник, прошедший фашистские лагеря уничтожения, Виктор Франкл, положил пристальное изучение прошлого и выявление его потаенного смысла в основу своего метода лечения неврозов и депрессий. Он рассказывает о женщине, захворавшей тяжелой депрессией, после того как ей сообщили о неизлечимости и скоротечности обрушившейся на нее болезни. Пациентке была невыносима мысль о расставании с любимыми людьми: детьми, внуками. Парадоксальный (и успешный!) ход, примененный Франклом, состоял в том, что он заставил пациентку еще пристальнее вглядеться в столь дорогое ей прошлое, в своих близких и осознать всю меру любви к ним и всю тяжесть потери. Он заставил ее понять, что ее жизнь была полна смысла. Ведь если бы ей не с чем было расставаться, именно тогда ее жизнь была бы бессмысленна и пуста. Напрашивающийся и естественный вывод состоит в том, что тшува представляет собою исцеление души и в самом прямом медицинско-терапевтическом смысле слова.
Огромная значимость прошлого возлагает на меня ответственность за мое «вчера». Нет ничего более чуждого еврейской мысли, чем хорошо нам знакомое: «не согрешишь — не покаешься». В той же мере, в какой человек ответственен за свое лицо, в той же мере он отвечает и за свое прошлое. Такой вот парадокс: всякое прошлое значимо и может быть переосмыслено, но прошлое к тому же — неотменимо, так что уж лучше с ним не шутить.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
