Продолжим наши австралийские вакации, но теперь в мужской компании. Перед вами Залман Шмейлин — жутко титулованный поэт, председатель, победитель, член Союза, финалист и т.д. и т.п. К счастью, ему на все эти регалии абсолютно наплевать. Поэта интересует только он сам. Внутреннее отношение, искренность рефлексии. И поэтому — мир. Поэтому — отношение с Б-гом. Ему надо не описать, а открыть, пережить свои корни — как человека, как смертного, как еврея. Найти «я». Из внешних, «непоэтических» фактов признался только, что — львовянин, инженер-электрик, в Австралии 15 лет.
Когда я, почуяв человека умного, взялся донимать его расспросами про жизнь, философию да поэзию, Залман жестко все это парировал. «В книгах, сколько ни читал, толку нет. Не было никаких намерений иллюстрировать философические идейки, да я о них, признаюсь, первый раз слышу (ох, не верю — господин зело начитанный! — А.Ю.). Предпочитаю стихи чувствовать по их воздействию на кожу, а не на мозги. И согласен с Зиной Гиппиус, что объяснять их — это последнее дело. Терпеть не могу слова «философские стихи». Ими, как правило, обозначают дрянные стишата из уважения к автору».
Но все-таки проговорился однажды, отбиваясь от настырного колумниста: «Просто хотелось хоть чуть-чуть приоткрыть для себя глубоко окопавшуюся внутри еврейскую суть». Его стихи — это исследование. Голос, обращенный не наружу, а внутрь себя самого. Наверно, это и есть поэзия?
Друзья, шлите нам стихи на e-mail: ayudasin@gmail.com
Свидетель
Прислушиваясь к гулу этажей,
К простудным хрипам
ржавых петель,
Ловлю шагов крадущихся сажень —
От правосудия
укрывшийся свидетель.
Разочарую подсадную шелупонь:
Я сам свои признания исправлю,
И положу на Библию ладонь,
И буду говорить одну лишь правду.
Коллекцию сносившихся привычек
Я разберу, припомню каждый звук.
И в коробке картонном
из-под спичек
Всю ночь возиться будет
майский жук.
Я отчитаюсь обо всех уронах
Со скрупулезностью,
не с кондачка —
Как нервно каркала подбитая ворона,
А я нес хлеб ей вместо червячка.
Теплушка двинется,
мой прицепной вагон;
Я в нем один,
трясет на стыках люльку,
Пейзаж в проеме
четкости лишен,
Дымит в печурке щепь,
в консервной банке тюлька.
Устроюсь с книгой
возле комелька, не лягу,
Наверное, до самого утра.
Бригада на разъезде
сменит тягу.
Слетятся рифмы на огонь,
как мошкара.
* * *
Еще зацепят
вдруг напоминаньем,
Затронут железы
весенние цветы.
Хочу зарезервировать желанье:
Один прогон
до станции мечты.
Смотрю, как завязью
спешат покрыться ветви, —
Так чувственно открыты,
так просты.
Я всех своих желаний
безответных
Не достигал
подобной простоты.
Еще земное не дано названье,
Что приземляет,
как ни назови.
Хочу зарезервировать желанье:
Один прогон
до станции любви.
* * *
Друг другом мы окружены
Друг в друга мы погружены.
В тебя нырнувши с головою,
Я чувствую себя тобою,
И, не спросясь, повсюду ты
Мои копируешь черты.
Мы не в родстве между собою,
Но ты, как тень, всегда со мною,
В каком бы ни было краю,
Себя в тебе я узнаю.
Как разделить меня с тобою —
Ты не один, не оба-двое.
Из множеств множества тебя
Мне нужно отделить себя
Чтоб получить простой ответ:
Я существую или нет?
* * *
Все свое ношу с собой.
Бианит, древнегреческий философ
Ничего никому не отдам —
Ни богатым, ни добрым, ни нищим,
Ни прожорливым древним богам,
Ни в кубышку чужую, ни в пищу.
Никому ничего не ссужу
Ни молитвой, ни клятвой суровой.
В сапоги положу по ножу —
В свое каждое тихое слово.
Утаю, сохраню, обнесу
И врагов, и любимых, и близких.
Что имею, с собой унесу —
Все поместится под обелиском.
В правом нижнем углу
Субботние свечи
После субботних свечей:
Sponsored by Spark in Media and Education
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
