Часть 2
Один из крупнейших израильских юристов Рут Гависон сказала в интервью газете «Гаарец» 12 января 1999 года: «По моему мнению, международные (тех или иных политических действий) не должны рассматриваться судом. Так же, как и политический процесс или коалиционные соглашения. К примеру, одним из самых проблематичных решений было решение, заставившее премьер-министра Рабина уволить министра внутренних дел Арье Дери до того как тому были предъявлены официальные обвинения. Я думала, что это было ошибочное решение само по себе, но также и потому, что суд вступил на территорию, где ему запрещено появляться. Так же и решение судьи Далии Дорнер, воспретившее израильским официальным лицам вход в Ориент Хауз, не имело под собой никакой законной основы. Мне не нравится поведение премьер-министра Нетаниягу, но он действовал в рамках своих полномочий и взял на себя ответственность за возможные последствия, и вопрос был частью проводимой им политики. … Для судов недопустимо вмешательство в подобные дела».
Интересно, что Гависон почти повторила слова Кахане относительно судов и израильской элиты. Она сказала: «В определённом смысле, юридическая система служит последним прибежищем для элементов старой элиты, которые чувствуют, что единственный институт, по-прежнему находящийся под их контролем и представляющий их ценности, это суд. Поэтому у них (наблюдается) естественная тенденция к преувеличению силы суда и к использованию его в целях сдерживания или ограничения процесса демократизации».
Наверное, лучше других прокомментировал сегодняшнее поведение израильских судей бывший президент Верховного суда Моше Ландау, сказавший: «Судьи Верховного суда видят себя в большей или меньшей степени этакими управляющими старейшинами… Они взяли на себя роль, которую совершенно не в состоянии исполнить и на которую их никогда не готовили; их готовили быть судьями, а не правителями».
К сожалению, израильская правящая элита не ограничивается одним лишь абсолютным контролем судов и сохранением в неприкосновенности порочной «списочной» системы голосования. Для обеспечения своей власти она также успешно использует очень низкий электоральный барьер, необходимый для прохождения той или иной партии в кнессет, и искусно эксплуатирует специфику израильских религиозных партий. По сути, оба эти элемента удержания власти подпадают под хорошо известную категорию «разделяй и властвуй».
Зная поразительную способность евреев действовать по принципу «два человека — три партии», низкий электоральный барьер представляет израильтянам уникальную возможность раздробить общество на мириады всевозможных партий и партиек. Неудивительно поэтому, что в каждых выборах принимает участие минимум дюжина, а то и две дюжины партий (в выборах 1999 года участвовало 30 партий), а когда они попадают в кнессет, то процесс дробления тут же усиливается, и начинается создание парламентских групп. К примеру, в нынешнем кнессете таких групп 22, что очень далеко от рекорда кнессета 9-го созыва, к концу деятельности которого было создано 35 парламентских групп. Понятно, что при таком дроблении о проведении какой-либо последовательной государственной политики говорить не приходится.
Поддержанию разобщённости в стране способствует и наличие в Израиле сугубо религиозных партий. О них — отдельный серьёзный разговор. И мы не намерены затрагивать вопрос о том, кто больше, а кто меньше виноват в том, что харедим и светские израильские евреи не только не могут найти общего языка, но часто относятся друг к другу, как к кровным врагам. Наша цель лишь отметить, что большое количество харедим не воспринимает Израиль как своё государство, ощущая себя в нём, в лучшем случае, нелюбимой падчерицей. Как написал Ноах Эфрон в своей книге «Настоящие евреи»: «Ультраортодоксы приняли сионистское правление (в государстве) как факт жизни и решили лучше сотрудничать с сионистами, чем противостоять им. Но это вовсе не означало, что большинство ультраортодоксов приняло положительный взгляд на секулярных евреев, управлявших новым Израилем».
И, тем не менее, объединившись в отдельные религиозные партии, харедим играют существенную роль в израильской политике. Эфрон пишет, что, по сути, «харедим» заключили фаустовскую сделку с сионистским государством. Они согласились поддерживать правительство, при условии, что оно не будет вмешиваться в традиционные вопросы, касающиеся внутренней жизни ортодоксальных общин, такие, как соблюдение Шаббата, заключение браков и разводов, вопросы кашрута, образования и тому подобное. С учётом того что уже в кнессете первого созыва Объединённый Религиозный фронт — харедим «Агудат Исраэль» в союзе с религиозными сионистами — получил 16 мандатов, правительство Бен-Гуриона не могло с ними не считаться.
По сути, заключённый Бен-Гурионом с «Агудат Исраэль» договор позволил сионистскому правительству получать поддержку по внешнеполитическим вопросам в обмен на определённый денежный куш, выделяемый харедим на удовлетворение нужд их общин (социальное обеспечение, развитие сети школ и т. д.). В свою очередь, лидеры харедим относились к израильскому правительству и в большой степени продолжают относиться к нему и сейчас как к временному органу власти в Эрец Исраэль. Как они были готовы брать деньги для обеспечения жизнедеятельности своих общин от британских властей во времена Мандата на Палестину, точно так же сегодня они готовы брать для подобных целей деньги от израильского правительства. Потому что главную свою задачу они видят в процветании своих общин, в то время как судьба самого сионистского государства для них дело второстепенное.
Подобный подход происходит из двух тысячелетий еврейского галута, когда о еврейской государственности не могло быть и речи, и главное было сохранить общину, пусть и запертую за стенами гетто, но часто в результате этого защищённую от внешних опасностей. Понятно, что, если при этом правитель страны давал ещё и деньги на развитие жизни внутри гетто, их жадно принимали.
Израиль для многих харедим имеет совершенно такой же облик: они живут в своих гетто внутри сионистского государства и предполагают его покинуть не раньше, чем придёт мессия. Причём, приход мессии совсем не обязательно ассоциируется с сохранением самого сионистского государства. И значит, поклонникам «правых» партий не следует удивляться, что голосование «Агудат Исраэль» и ШАС в кнессете часто противоречит интересам национального лагеря.
Мимоходом отметим, что существование сугубо религиозных партий автоматически приводит к возникновению в Израиле так называемых «антирелигиозных» партий, главная часть предвыборной платформы которых строится на разжигании ненависти к харедим. Пример электорального успеха партии «Шинуй» говорит сам за себя. Не существуй в Израиле отдельных религиозных партий, Шинуй просто не мог бы быть создан. Так что, с точки зрения национального лагеря, в словах Моше Фейглина о том, что Израилю не нужны религиозные партии, заключено очень рациональное зерно.
Ведь, по сути, религиозные партии в вопросах внешней политики должны были бы полностью стоять на позициях национального лагеря. Как-никак, Тора заповедала евреям покорить Эрец Исраэль и заселить её. Следовательно, любые территориальные уступки Израиля арабам, казалось бы, должны встречаться харедимными партиями в штыки. Но так как светское израильское руководство не воспринимается многими их лидерами как «настоящее еврейское руководство», они не видят ничего зазорного в том, чтобы «продать» себя подороже. Даже если для этого приходится «временно» (как они убеждают себя) уступить исконно еврейские земли. Конечно, наказ покорить Эрец Исраэль им хорошо ведом, но ведь нигде не сказано, в какой срок это должно быть сделано.
Говоря по-другому, национальный лагерь не может автоматически рассчитывать на поддержку харедимных партий, которые хоть и не выступают напрямую в поддержку «левых сил», но, тем не менее, из-за своих узких корыстных интересов часто наносят очень чувствительные удары по национальному лагерю. В качестве наглядного примера можно вспомнить решение ШАС проголосовать против роспуска кнессета в декабре 2000 года, что позволило этой партии сохранить ещё на некоторый срок свои 17 мандатов, но спасло левый лагерь от неминуемого сокрушительного поражения, которое ему однозначно предрекали все опросы общественного мнения.
С учётом того, что Нетаниягу опережал тогда Барака на 20%, а Шарон лишь на 3%, можно не сомневаться, что «Ликуд» выставил бы именно его, а не Шарона в качестве кандидата на пост премьер-министра. Если к этому добавить, что «Ликуду» прогнозировали больше 40 мандатов, то у Нетаниягу, в случае практически гарантированной победы (Барак не имел никаких шансов оказать ему сопротивления), возникала бы уникальная возможность руководить настоящим правым правительством. Как сказал 14 декабря 2000 года лидер «Исраэль Бэйтэйну» Авигдор Либерман: «Это первый раз, что у нас появляется шанс нарушить традиционную патовую ситуацию между правыми и левыми. Если состоятся выборы в кнессет, мы сможем создать сильное, однородное, стабильное правое правительство, которое сможет управлять (страной), не беспокоясь беспрерывно, что его сбросят».
У Либермана были веские основания для подобного утверждения. Во-первых, «Ликуд» в то время ещё совершенно не был заражён бациллой капитулянтства и левизны, привнесённой в партию Шароном после воцарения на ликудовском троне. А во-вторых, в Америке «активиста» Билла Клинтона, выламывавшего в своё время руки Биби, сменил на посту президент Джордж Буш-младший, который изначально был намерен не вмешиваться в противостояние между Израилем и палестинскими арабами, о чём он не только говорил перед выборами, но и ярко продемонстрировал своими действиями, точнее бездействием в первые полтора года президентства.
Если к этому добавить, что Нетаниягу считается признанным мировым авторитетом в вопросе борьбы с террором, то кто знает, как повернулись бы события на Ближнем Востоке, находись он во главе израильского «стабильного однородного правого правительства» во времена, когда «Аль-Каида» нанесла удар по Америке 9 сентября 2001 года.
Продолжение следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
