Еврейский Мир

Долго у моря ждал он ответа,
Не дождался, к старухе воротился.
Глядь: опять перед ним землянка;
На пороге сидит его старуха,
А пред нею разбитое корыто.
А.С. Пушкин

То, что сейчас происходит в Израиле, иначе как опупением, не назовешь. Конечно, я не такой простак, чтобы не различать видимое каждому на поверхности от причин, которые обычно лежат в глубине. А в глубине, как известно, лежит чей-то интерес. И эти кто-то — не карасики, которые болтаются на поверхности в тщетной попытке по старому рецепту из «никем» стать «всем». Поживут с мое — поймут: те, кто стоят с плакатиками и флажками и ими размахивают, всегда будут никем. Так устроена наша жизнь, что карасику — карасиково, а тем, у кого все — будет только еще больше.
Карасики — они и есть карасики
За последний год не бастовали и не протестовали только ленивые. Тема протеста у них общая и на удивление новая. Многие выяснили, что хотят жить достойно, а как сейчас — дальше жить нельзя. Хотя об этом куда раньше в России один режиссер даже кино снял, славу обрел, пока понял: то, что ему когда-то казалось «нельзя», может быть еще в сто раз «нельзее». И он до сих пор собирает карасиков под свои лозунги — с успехом для своей славы и с вредом для карасиков.
Карасиков мелочи, вроде тех, что половина страны находится под постоянным ракетным обстрелом из Газы, не волнуют. Не тронуло их, когда братьев, не сводных, а родных, выкинули из домов в Газе. Спокойны они, когда и сейчас выбрасывают из своих домов тех, кто их построил в Иудее и Самарии. Карасикам обеспечь их карасячьи права, которые на поверку сводятся к месту на сковородке, где их зажаривают — для других. Хотя они обычно много говорят о том, сколь плоха израильская система во всем, о необходимости ее срочно менять, они никогда не предлагали чего-то полезного, например, и мне. Конечно, я сам должен биться за свое. Но как мне соревноваться с молодыми и разбитными, когда даже при входе в автобус быстрые и энергичные успешно меня отпихивают?

Тель-авивские «палаточники»
Год начался с забастовки работников Министерства иностранных дел. В бой их позвала не «Арабская весна» или нахальство НАТО, не антиизраильское кудахтанье в ООН и его ЮНЕСКО или вранье комиссии судьи Голдстоуна. Вообще, судя по достижениям мидовцев на международной арене, это далеко не самая успешно работающая часть общества, не чета хай-теку.
Потом в атаку пошли «палаточники». И их лозунг новый и оригинальный — добиться социальной справедливости для всех. Этим в СССР занимались сначала с некоторым успехом, но закончить не успели — развалился СССР. «Палаточники» выяснили, что среднему классу живется особенно плохо. А они хотят жить хорошо. Может, и сами не знают, чего хотят. Накормленные заботливой рукой тех, кто наживается на несправедливости, «палаточники» неплохо провели лето на улицах Тель-Авива.
«Палаточники» еще не начали бороться за общую справедливость, как в борьбу за частную вступили врачи, сначала старшие, зрелость которых недооценили ровно в три раза, а затем и младшие. Сейчас к ним присоединяются братья и сестры, правда, пока лишь медицинские.
Что меня в них всех пугает, так это неясность требований. Скажи они всему народу «кошелек или жизнь», и, уверен, народ бы их понял. Все-таки от них что-то зависит. Но меня смущают сбивающие с толку разговоры о пороках системы здравоохранения в Израиле и необходимости ее срочно реформировать. Это меня даже пугает. Когда говорят о смене системы, мой опыт подсказывает: придет на ее место еще худшая. Когда говорят о реформировании — жди, что каждая услуга станет дороже. Похоже дело на маскировку простых и ясных целей: работать меньше, а получать больше. И сразу возникает вопрос — за счет кого? Кроме меня и мне подобных, отработанного, говоря прилично, материала, у государства никого нет — остальные будут сами кусаться. А нашему брату всех врачей не прокормить — помереть проще и дешевле. Совсем не забавно, что в борьбе за якобы улучшение системы здравоохранения врачи любого возраста и квалификации просто забыли о моих и других интересах. Конечно, любить целый народ и сострадать ему проще, чем каждую отдельную давно надоевшую старуху или дурно пахнущего старика. Это я понимаю, но плохо верю в такой ситуации, что врачи взялись за систему здравоохранения. Их забота — свой карман. Понятно, но обидно.
Однако ничего не поделать. Конечно, у недооцененных отличный подкожный жирок, и волынку они могли довольно долго тянуть за свой личный счет. Но в Израиле это не нужно — ты бастуешь, а зарплата идет, как если бы ты работал полным ходом. Время высвободилось, можно уделить большее внимание и частной клиентуре.
Сейчас в центре внимания младшие, которые почему-то уверены, что именно их ждут по всему миру. Поэтому они решили уйти с работы и жить «так». «Как?» — спрашиваю я. Вот пенсия мне один месяц не поступит, и сразу полукаюк. За два месяца — полный. А они поголовно увольняются. Значит, есть на что жить? Ведь сразу новую работу по специальности не найдешь, а все места лотошников на Махане Иуде, моем любимом рынке иерусалимском, давно заняты. Куда они пойдут? За границу? Не просто это. Значит, шантажируют.

Плоды «опупения» налицо
Я хоть и не имею долларов и евро, за их курсом слежу, поскольку понимаю: пойдут они вверх — туда же дорога и ценам, неизбежно. То, к чему не привели Вторая ливанская война и «Литой свинец», обеспечили «палаточники» с забастовщиками — шекель пошел вниз. Это плохо мне, что справедливость никого не волнует, но и правительству не позавидуешь. Конечно, «жила бы страна родная, и нету других забот» — это чересчур, мне не очень нравилось и не нравится. Но уже совсем наплевательское отношение к стране со всем ее содержимым, включая и меня, не нравится еще более.
И получается — маленькая группа людей может просто терроризировать всю страну. Во-первых, это подает дурной пример. Небольших групп, которые почти всех могут взять за глотку, много.
Уборщики в государственных учреждениях не могут работать, если их позиция не будет постоянной — т.е. без права увольнения за безделье. А Иерусалим грязен, по-моему, именно из-за того, что уборщики не боятся потерять работу. Чтобы их защитить, надо сделать их позицию постоянной при любом качестве работы. Слышал я от приятелей, что во многих странах таким правом обладают только университетские профессора. Но нам чужой закон не писан. И вот, в состоянии наступающего поголовного опупения, профсоюзы грозятся объявить всеобщую забастовку по этому поводу. Понятно, ведь и сам Гистадрут, профсоюз израильский, в основном не из профессоров состоит — он уборщикам ближе.
Тут мне на память пришла история о том, как в одном советском НИИ поселился лев, сбежавший из зоопарка. Питаться чем-то надо, и он съел пять докторов наук, чего никто не заметил. Но стоило льву отобедать уборщицей, и его сразу изловили. Этот анекдот рассказывали в стране победившего пролетариата и громко смеялись над тем, сколько там лишних докторов наук. Хотя я категорически против всеобщего опупения, но природная доброта и общее обилие идей мешают молчать. Говорливость — мое ремесло. Таким я родился и другого не могу себе представить. Я вам не какой-то Эхуд Барак, который говорил, что родись бы он арабом, стал бы террористом. Я таким говорливым был бы везде.

И один тоже воин?
Так о чем это я? Вспомнил. О протесте малых групп, которые вертят страной, как хвост кошкой. Ведь в чем сила малой группы? В замечательной возможности сделать сразу многим большую пакость. И грешно этим не воспользоваться. Например, забастовали машинисты поездов. Их на весь Израиль сотни не наберется. Но они могут загнать поезда на переезды — и все дороги перекрыть. Или группка трубопроводчиков может перекрыть главный газовый вентиль страны. С этим справится десяток человек, а без решения двадцати судебных инстанций «накранных» (от слова кран, а не красть) бастующих с места не сдвинешь. Или, например, водители трамваев могут остановить трамвай на перекрестке и начать бастовать. Ведь прошло уже две недели работы, а жалованья еще не прибавили. Вот уже пригрозил объявить забастовку младший научный персонал.
Конечно, что такое малая группа, определить трудно. Это как с правом на самоопределение — его, в принципе, может потребовать и отдельный дом на улице города. А один — тоже воин. Вот такая мысль: взял экскаваторщик, перерыл важную дорогу и смылся, требуя увеличить заработок в десять раз — чтобы вырытое им вернуть на место. И здесь судебная волынка, особенно присоединись к нему еще двое корешей. И они будут говорить по ходу дела об ответственности и важности своей работы — могут водопроводную трубу или главный провод города ненароком или «нароком» разрушить.
Победа малой группы, за которой последуют и другие, никому не нужна. Ведь если у всех будет много денег — они стоить будут мало. Тут мне вспомнилась история про князя Трубецкого, который перед выходом на Дворцовую площадь пытался объяснить народу свои цели. Борясь за народное благо, он хотел от этого народа понимания и поддержки. В качестве «народа» князь Трубецкой выбрал своего дворецкого. «Понимаешь, — объяснял он тому, — мы хотим, чтобы все люди были равны!» — «Как это — равны? Люди же все разные», — недоумевал дворецкий. «Я не о людях, а о народе. Ну вот ты мне подаешь кофий в постель. Так я хочу, чтобы и тебе, да и всем кофий в постель». — «На всех кофию не хватит, ваше сиятельство!» — ответил прозорливый дворецкий. И он был прав…

Меир-Яков ГУРЕВИЧ,
Иерусалим

Оцените пост

(голосовало: 5, средняя оценка: 4,20 из 5)

Загрузка...

Поделиться