«И вышел Яаков из Беэр-Шевы, и пошел в Харан» (28:10).
Хорошо быть котом. Во-первых, не надо заботиться об одежде. Во-вторых, так много вокруг разной еды. Каждая свалка, каждый мусорный контейнер — как китайский ресторан. Для кота в равной мере аппетитно пахнут выброшенные на помойку рыбьи потроха и сочный свежайший бифштекс. Короче, жизнь прекрасна. Но есть у нее одно серьезное неудобство — чтобы оценить ее достоинства, надо быть котом.
Лично я предпочитаю быть человеком, несмотря на сопутствующие этому статусу гастрономические ограничения.
Тора и религиозный образ жизни вырабатывают в человеке особую чувствительность к явлениям окружающего мира. Старая песня «про любовь», слова которой завораживали тебя лет тридцать назад, вдруг кажется грубой и примитивной. Уличные плакаты и афиши, которых раньше просто не замечал, бросаются в глаза своей вызывающей безвкусицей. Каждая пошлость ранит, режет зрение и слух. Это значит, что мы стали замечать различия между потрохами и бифштексом.
Сегодняшний раздел начинается со слов «И вышел Яаков из Беэр-Шевы, и пошел в Харан». Комментируя первую часть этой фразы, на первый взгляд излишнюю (ведь достаточно было написать: «И отправился Яаков в Харан»), РАШИ объясняет, что уход праведника оставляет заметный след, зияющую пустоту в жизни тех, кто находился рядом с ним. Праведный человек излучает вокруг себя особую ауру, свет высокой духовности. С его уходом эта аура исчезает.
Но почему Тора не употребляет тот же глагол «и вышел» — «ваеце», когда Авраам покинул родной Харан и отправился по указанию Творца «в страну, которую Я тебе покажу»? Неужели его уход не ощущался там столь же остро, как отсутствие Яакова в Беэр-Шеве?
Он бы, конечно, ощущался, если бы было кому ощущать. В Харане жили закоренелые язычники, люди с грубыми, примитивными душами и мироощущением на уровне кота с помойки. Они не понимали устремлений Авраама и его духовных исканий, поэтому отсутствие этого праведника не было замечено. Но когда Яаков «вышел из Беэр-Шевы», там оставались его родители Ицхак и Ривка, и на этих духовных гигантов уход будущего основателя двенадцати колен Израиля произвел неизгладимо тягостное впечатление.
Ицхак и Ривка сразу почувствовали вакуум в общественной атмосфере Беэр-Шевы, вызванный отсутствием их выдающегося сына, потому что, в отличие от жителей Харана, они прекрасно отличали гнилые потроха от свежего бифштекса.
Добрый дядюшка Лаван
Лаван, отец Рахели и Леи, считается хрестоматийным негодяем. Еще в позапрошлом разделе «Хаей Сара» мы узнали, что он хотел уничтожить род Авраама: отравить Элиезера, выполнявшего роль свата, чтобы тот не привез жену Ицхаку, и Ицхак не женился и не имел детей.
Тогда его план провалился, и вот теперь, спустя много лет, Лаван совершил еще одну попытку «окончательного решения». На этот раз его жертвой чуть не стал Яаков, сын Ицхака, которому Лаван вначале не давал жениться на Рахели, а потом хотел уничтожить вместе с семьей, и если бы не прямое предостережение Б-га, как знать…
Постойте. Откуда такие категорические суждения? Откуда мы знаем, что Лаван, как сказано в пасхальной Агаде, «хотел истребить всех»? И почему та же Агада утверждает, что он был хуже фараона? Неужели Лаван был таким уж страшным злодеем? При обычном чтении книги «Берешит» такое впечатление не создается. В «Хаей Сара» он тепло приветствовал Элиезера, предложил ему отобедать; накормил сопровождающих его лиц и верблюдов. Хороший человек, хлебосольный хозяин…
Однако тот, кто глубоко изучал Пятикнижие, обращаясь к комментариям мудрецов, знает, что еда, предназначенная слуге Авраама Элиезеру, была отравлена, и от нее случайно умер Бетуэль, отец Ривки и Лавана.
Но где это написано? В самом тексте Пятикнижия ничего такого нет. Зато есть в Устной Торе, в традиции, которая возникла не на пустом месте, а в результате тщательного анализа текста, грамматических форм и даже отдельных букв, передавалась из уст в уста от Моше-рабейну и была записана в Талмуде и других книгах мудрецов.
В сцене со сватовством Ривки Лаван говорит раньше своего отца. В хороших семьях так не поступают. Мы видим Бетуэля лишь в начале визита Элиезера, а в конце упоминаются только его сын и жена.
В сегодняшнем разделе мы читаем, как Лаван обманывал Яакова, эксплуатировал его, подсунул ему Лею вместо Рахели, наживаясь на его честном и самоотверженном труде, многократно менял условия оплаты и все больше ненавидел племянника, завидуя его удачливости.
«Что же тут особенного? — удивится читатель. — Среди нас таких лаванов пруд пруди, и никто не говорит, что они хуже фараона или нацистов». В сцене, рассказывающей о побеге семьи Яакова, Лавану можно даже посочувствовать: коварный и неблагодарный племянник пришел нищим в Харан, получил у доброго дядюшки Лавана приют, двух дочерей и двух служанок в жены, стал многодетным отцом, жил на всем готовом и теперь сбежал, прихватив с собой множество овец и любимых идолов хозяина (похищенных Рахелью втайне от мужа).
«И сказал Лаван Яакову: «Что ты сделал? Ты меня обманул и увел дочерей моих, как плененных на войне! Отчего бежал ты тайно… не сказав мне? Я проводил бы тебя с весельем и песнями… И не позволил ты мне поцеловать сыновей (внуков) и дочерей моих». Кто же тут злодей и кто жертва?
Однако традиция сообщает, что Лаван врал, лукавил. Он гнался за Яаковом, чтобы убить его, как сказано в Агаде и книге «Дварим» (26:5): «арами овед ави» — «Арамеянин [Лаван] — губитель моего отца». В свете этого знания все становится на свои места.
Письменная Тора (Пятикнижие и весь ТАНАХ) похожа на зашифрованное послание, на конспект. Без Устной Торы ее невозможно правильно понять.
Вот вам другой пример — из книги «Дварим», откуда известно, что Тора запрещает вступать в браки с представителями других народов. Источником этого запрета считается указание в седьмой главе этой книги: «И не вступай с ними в брак…» (Дварим, 7:3). Но там речь идет только о семи ханаанских народах, исчезнувших еще в библейскую эпоху.
И тут на помощь приходит Устная Тора. В комментарии РАМБАМа («Хилхот исурей биа», 12:1) на приведенный выше стих прямо сказано, что этот запрет распространяется на ВСЕХ неевреев. Даже слова «ло титхатен» (не женись) нельзя понимать здесь в буквальном смысле, поскольку брак еврея с неевреем, светский или заключенный по законам иной религии, не признается Галахой.
Но даже если исходить из простого здравого смысла, что осталось бы от нашего народа за долгие века рассеяния, если бы Тора разрешала смешанные браки?
Письменную Тору признают все народы с тех давних пор, как она была переведена на древнегреческий. Христианские миссионеры используют стихи из ТАНАХа в своей агитации за Иисуса. Мусульмане почитают Ибрагима (Авраама) и Мусу (Моше). Секулярная литература наполнена библейскими образами. Но Устная Тора остается исключительным достоянием еврейского народа и тайной за семью печатями для других.
«Пятикнижие Моисеево» — самая читаемая книга всех времен и народов, а Талмуд, как утверждают антисемиты, учит евреев лгать и изворачиваться. У советских партпропагандистов был даже в арсенале такой штамп: «талмудизм и начетничество». И на площадях средневековых городов сжигали не ТАНАХ, а трактаты Талмуда, нашу Устную Тору, плоть и кровь иудаизма.
Оцените пост
(голосовало: 3, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
