По случаю десятилетия манхэттенского светопреставления я позволю себе предложить вниманию читателя часть записей, которые я делал в сентябре 2001 года, бродя с фотоаппаратом и магнитофоном вокруг развалин Всемирного торгового центра.
Почему они прыгнули
Многим больше всего запомнилась одна картина: в оконных проемах горящего Всемирного торгового центра бьются люди, которые потом гроздьями начинают срываться вниз. Одна пара прыгнула, взявшись за руки. Мужчина сиганул головой вперед. Другие не вылетали наружу, а просто шагали в пустоту.
Очевидцы насчитали около восемнадцати прыгнувших.
Может, кстати, и больше, только нам не сказали. Власти США оберегают чувства своих подданных и не балуют их натуралистическими деталями. 11 сентября было снято очень много ужасных кадров, но их видели лишь в Европе, а не в самой Америке.
Я подозреваю, что прыгнувших было много больше восемнадцати.
Выйти через окно на волю, когда к тебе подступает стена огня, — в данном случае столь жаркая, что скоро она растопит стальную арматуру, — это вполне естественное решение, которое люди регулярно принимают с тех пор, как стали строить многоэтажные дома.
«В известном отношении это была здоровая реакция, — флегматично говорит судебно-медицинский эксперт Рональд Мэрис, специализирующийся на самоубийствах. — Это решение взять ситуацию под контроль, вместо того чтобы она контролировала вас».
Главная причина самоубийств — желание уйти от нестерпимой реальности. Здесь реальность обещала два варианта: или сгореть заживо, или быть сплющенным между глыбами железобетона. Реальность была вполне нестерпима.
Посмотрим, что видели несчастные перед смертью. С одной стороны пылали десятки тонн авиационного бензина, подступали клубы удушливого черного дыма и раздавались вопли горящих заживо коллег, менеджеров и секретарш. А с другой было окно, за которым открывался один из прелестнейших видов в мире: на бухту со статуей Свободы и белоснежными яхтами, на изумрудный океан и на сверкающие стеклом и сталью небоскребы внизу.
Здесь палящий жар, крики и ужас, там — безоблачное голубое небо, свежий воздух и бесконечный простор.
Выйти наружу было вполне естественным выбором. Психологически этот выбор был абсолютно вне конкуренции.
«Много лет назад, — вспоминает Мэрис, — я сидел на подоконнике на 34-м этаже здания в Сан-Франциско с 16-летним парнишкой, который собрался прыгать. Мы выглянули наружу: вид был весьма романтический. Мы видели залив, перистые облака… Все это было очень красиво, и казалось, что если прыгнешь, то ты полетишь».
Уцелевшие самоубийцы говорят, что полет происходил, как в замедленной съемке, а ощущение было почти мистическое.
«Это вопрос контроля, — замечает исполнительный директор Американской ассоциации суицидологии Лэнни Берман. — Все люди хотят в какой-то степени контролировать свою жизнь, и это относится также к характеру и времени их смерти».
Выбрать, когда и как тебе умереть, — это весьма высокая степень контроля. Особенно тогда, когда это единственное, что ты еще можешь контролировать.
Важность контроля иллюстрируют и следующим примером. Прыгуны с самого начала облюбовали сан-францисский мост над проливом Золотые Ворота. Было немало случаев, когда несчастный залезает на парапет, а к нему подъезжает полицейский, вынимает наган и вопит: «Слезай, стрелять буду!»
И не раз бывало, что самоубийца повиновался. Потому что ему важно было контролировать, когда и как он умрет.
Известны и другие факторы.
В 1911 году в Нью-Йорке загорелась швейная фабрика Triangle Shirtwaist. Более 50 человек спрыгнули с девятого этажа. За год до этого почти два десятка сиганули из горящего дома в Ньюарке (штат Нью-Джерси). В обоих случаях часть прыгнувших выжила или прожила достаточно долго, чтобы объяснить, почему они выбрали свободный полет. По словам некоторых из них, они не желали, чтобы их труп обгорел до неузнаваемости.
В наш секулярный век этот фактор уже не так важен.
Маловероятно, чтобы в момент истины прыгавшие размышляли о прелестях свободного полета. Скорее всего, ими руководило стремление контролировать ситуацию или желание избежать худшей из двух ужасных альтернатив. Выбор был подсознательным, импульсивным, на уровне рефлексов. В такой ситуации человек мгновенно возвращается в животное состояние, а животное в такой ситуации старается убежать.
Эксперты рассказывают об одном старом эксперименте, когда подопытным животным причиняли дикую боль; у них была возможность перебежать в соседнюю клетку, но там им отрубали головы. Другим животным дали это увидеть, чтобы он поняли, что им грозит. Потом их тоже посадили в пыточную клетку и начали мучить.
Все они выбрали меньшее зло и перебежали в смертную камеру.
В южной части Бродвея сейчас происходит нечто вроде народного гуляния, но без улыбок и песен: таких мертвых лиц, как у толпящихся там людей, я в Нью-Йорке, кроме как на похоронах, за четверть века не видел. От этой части Бродвея до руин рукой подать, и они открываются зевакам во всей своей тоскливой огромности. Они занимают 16 акров.
На одном перекрестке еще бегал усердный солдатик и орал, что фотографировать нельзя под страхом ареста, но вообще власти уже почти везде махнули на этот глупый запрет, на который в любом случае никто не обращал внимания.
У стен промышляют торговцы звездно-полосатыми флажками и такими же значками, косынками, ленточками и галстуками, которые денно и нощно производят сейчас фабрики Тайваня и Китайской Народной Республики. Первые две недели флагов было не достать, и, видя по телевизору, как их жгут худосочные исламисты в Пакистане, я каждый раз недоумевал, откуда они их взяли.
В основном патриотическим добром торгуют коробейницы-китаянки. При мне к ним подлетел возбужденный парень итальянского вида с серьгой в ухе и закричал: «Магазины, которые этим торгуют, отдают часть денег пострадавшим, а вы не отдадите и пошлете все к себе на Тайвань!»
Я не уверен, что они его поняли.
На углах маячат миссионеры, раздающие душеспасительную литературу и декламирующие проповедники. Один озвучивал Псалом девятый: «Ты воссел на престоле, Судия праведный. Ты вознегодовал на народы, погубил нечестивого, имя их изгладил навеки и веки… И будут уповать на Тебя знающие имя Твое, потому что Ты не оставляешь ищущих Тебя, Господи… Ибо Он взыскивает за кровь; помнит их, не забывает вопля угнетенных. Помилуй меня, Господи; воззри на страдание мое от ненавидящих меня, — Ты, который вознесешь меня от врат смерти».
У ног проповедника стояла спортивная сумка с бутылочками питьевой воды, фабриканты которой заработали на этом теракте больше денег, чем бин Ладен.
Вокруг эпицентра много очень высоких домов. В одном, черном и еще покрытом светло-серой пылью, видны офисы, сохранившиеся в том виде, в каком их бросили месяц назад: на столах вороха бумаг и погасшие экраны компьютеров. Здание окружено проволочной оградой, в которую воткнуты десятки букетов. На столбе щит с адресом: «One Liberty Plaza».
Хотя после 11 сентября не раз были дожди, в этой части улицы дома по-прежнему в светло-серой пыли, а ювелирный магазин на углу Мэйден-лейн по какой-то причине вообще оставлен в первозданном виде: он настолько покрыт пылью, что люди пальцами исписали его стены до второго этажа. Там выведены лозунги типа «Герои живут вечно!», цветочки, проклятия Усаме — в общем, набор Юнион-сквер, где как раз все это уже уничтожили и смыли пацифистские лозунги с конного памятника Джорджу Вашингтону.
В витринах слой вулканической пыли в два пальца толщиной, а где и целые кучи, среди которых стоят и лежат подставки от дорогих часов и драгоценностей с надписями «Omega», «Gucci», «Maurice Lacroix» или «Tudor». Внутри в полутьме виден пыльный пол и пыльные таблички над прилавками: «Ремешки для часов», «Ремонт часов», «Ремонт драгоценностей».
В таком же состоянии до сих пор пребывает почему-то и магазин Chelsea Jeans, только его двери распахнуты настежь, и внутри видны висящие вдоль стен запыленные свитера и куртки, покрытые серо-белым порошком стопки рубашек и футболок на полках и запорошенные кипы джинсов.
На углу Либерти-стрит стоят военные с нашивками «ВВС США», табельными бутылками воды и сотовыми телефонами на груди вместо гранат. Среди них маленькая пожилая негритянка, которая громко кричит, чтобы на тротуаре не скапливались.
– Крикнуть вам туда? — весело спросила она, увидев у меня в руках магнитофон. Так у меня остался ее нежный голос.
Поражает вид небоскребов, забранных сверху донизу темно-коричневым или красно-кирпичным брезентом: это чтобы на рабочих не свалились куски стекла и обломки. У некоторых небоскребов на огромной высоте частично выбиты стекла и покорежены верхушки. Трудно представить себе, чтобы на этих исполинов что-то могло упасть сверху. Но упало и лежит теперь многоэтажными грудами, под которыми сплющены несколько тысяч человек из восьми десятков стран.
Месяц спустя по развалинам по-прежнему бьют струи воды из брандспойтов, а наружу все еще ползет белый дым и тянет запахом горелой пластмассы, поэтому некоторые дышат через платки, рукава или голубые марлевые маски, которые спекулянты раньше продавали по два доллара, а теперь бесплатно раздает на Чеймберс-стрит Красный Крест: в недрах руин продолжают гореть мебель и тысячи километров кабеля.
Вместе с конторской в куче лежит дорогая старинная мебель, а также картины великих мастеров, которыми богачи любят украшать свои офисы. Один мой знакомый эстет в основном горюет по этому поводу, хотя и оговаривается, что «людей, конечно, тоже жалко».
Из кучи торчат массивные стальные балки, а рядом с нею возвышаются стрелы гигантских кранов и ползают желтые экскаваторы с клешнями вместо ковшей. Власти предсказывают, что разбор завалов займет год. На данный момент вывезено более двухсот тысяч тонн обломков, осталось более миллиона, и чем дальше, тем их труднее будет доставать: небоскребы имели семь подземных ярусов и обрушились туда, а также заткнули собою полуторакилометровый участок метро, восстановление которого обойдется минимум в миллиард долларов. Ходят слухи, что они погребли под собою три состава с пассажирами, но это городской фольклор.
В конце Фултон-стрит видно здание, на первом этаже которого был превосходный книжный магазин Borders. Здание сгорело дотла — кажется, расплавился даже бетон, и остался один черно-коричневый остов со слепыми оконными проемами.
Это тоже Всемирный торговый центр, строение №5.
– Снесут, конечно, — сказал мне полицейский, охраняющий этот перекресток от зевак.
– Жалко, — сказал я.
– Не думаю, чтобы вам захотелось в него зайти, — улыбнулся он.
Когда я уходил, из эпицентра выполз автобус со спасателями. На его боку была реклама нового боевика с Джонни Деппом. Фильм называется «From Hell» («Из ада»).
Владимир КОЗЛОВСКИЙ
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
