Из всей ерунды, которую приходится слышать в связи с драматическим результатом референдумов во Франции и Нидерландах, самое вредное — это предложения о том, что страны Евросоюза надо ‘реформировать’, чтобы они стали больше походить на так называемых ‘экономических тигров’ Восточной Европы. Именно в этом состоит суть аргументов, с которыми выступил французский ‘пророк глобализации’ Доминик Муази (Dominique Moisi) — среди прочего, он ведет колонку в ‘Financial Times’ — после того, как 29 мая французы сказали ‘нет’ европейской конституции.
Трудно представить себе более наглую ложь, чем та, что распространяется о высоких темпах роста в странах бывшего коммунистического блока. Если бы фантастические показатели экономического роста в Польше (5%) и прибалтийских странах (по Латвии эта цифра доходит до 8%[1]), публикуемые Всемирным Банком, хотя бы отчасти соответствовали действительности, безработные из Франции и других стран Западной Европы, где якобы царит экономический застой, потоком устремились бы на Восток в поисках заработка. На деле, конечно, происходит обратное. Массы восточноевропейцев в последние годы — особенно после расширения ЕС в мае 2004 г. — буквально затопили богатые страны Западной Европы.
Именно эта массовая миграция побудила на прошлой неделе две ‘колеблющиеся’ страны ЕС — Францию и Нидерланды — проголосовать против Конституции. Иммиграция из Восточной Европы стала одним из главных вопросов, повлиявших на позицию избирателей, однако СМИ попытались скрыть этот факт. Одной из основных причин, по которым французы отвергли Конституцию, стала попытка Еврокомиссии ввести в действие так называемую ‘директиву о сфере услуг’ — согласно которой на польских сантехников во Франции распространялось бы действие польского, а не французского трудового законодательства. Подтекст здесь заключался в том, что польские сантехники и так уже лишают работы многих французских коллег. В Нидерландах, по словам радио-журналистки Лии ван Бекховен (Lia van Bekhoven) и других местных обозревателей, внезапный наплыв малообразованных восточноевропейцев в чистенькую перенаселенную Голландию стал одним из главных факторов, побудивших избирателей отклонить европейский проект.
Другими словами, прозвучавшее на референдумах ‘нет’ означало неприятие того направления политического развития, по которому ЕС решил двигаться в июле 1989 г., когда двое советников германского канцлера Гельмута Коля (Helmut Kohl) — Норберт Прилл (Norbert Prill) и Михаэль Мертес (Michael Mertes) — опубликовали статью с изложением плана геополитической интеграции Западной и Восточной Европы. Центральная роль в осуществлении этого плана отводилась введению единой валюты — евро, а также синхронизированному процессу расширения НАТО на восток. Кстати, сами восточноевропейцы, как правило, говорят об интеграции в ‘евроатлантические структуры’, демонстрируя понимание того факта, что ЕС и НАТО по сути — две стороны одной медали. Несомненно также, что плачевная экономическая ситуация в странах Восточной Европы замалчивается именно ради важнейшей геополитической задачи — вытеснения России из Центральной Европы.
По своей лживости макроэкономическую статистику о ‘головокружительном экономическом взлете’ в странах к востоку от Одера можно сравнить разве что со статистикой стахановского движения сталинских времен, кричавшей о перевыполнении планов по заготовке зерна в то время, когда миллионы людей голодали. Реальные факты — пусть порой и анекдотического характера — полностью опровергают эти данные. Приведу несколько примеров, основанных на том, что мне лично пришлось наблюдать за последние несколько дней.
— Чуть ли не в каждой лондонской семье, где оба супруга работают, сегодня за детьми ухаживает нянька из Восточной Европы — причем речь идет не о двадцатилетних девушках, решивших немного пожить в Англии, чтобы выучить язык, а о печальных дамах слегка за тридцать, вынужденных отправиться за границу, потому что дома они не могут свести концы с концами.
— В последние месяцы в лондонских почтовых отделениях появилось множество рекламных плакатов на польском языке, предлагающих услуги по переводу денег на родину.
— От собственных знакомых мне известно, что лишь половина населения Польши имеет настоящую, полноценную работу. В Познани на западе страны услуги няньки стоят 20 пенсов (40 центов) в час.
— Раньше у газетного киоска возле Польского центра на Кинг-стрит в лондонском районе Хаммерсмит толпились молодые люди, читая объявления о найме на работу. Сегодня на тротуаре возле центра сидят на корточках пожилые люди в грязных спецовках — они ждут, пока кто-нибудь не даст им подсобную работу хотя бы на несколько часов.
— Моя невеста только что отдала перешить пальто белошвейке-латышке сорока с лишним лет, которая работает в принадлежащей некоему пакистанцу прачечной у вокзала Виктория: эта женщина приехала сюда на заработки, оставив дома троих детей.
Что же это за экономический бум, если латышкам приходится оставлять детей, чтобы вкалывать за гроши, а пожилые рабочие-поляки едут через весь континент ради случайных заработков? Ясно, что все разговоры об экономическом росте в этих странах — полная чушь. За пятнадцать лет, прошедших после окончания Холодной войны, и без того слабые в экономическом отношении государства Восточной Европы подверглись двойному (и при этом разнонаправленному) воздействию — критериев для вступления в Евросоюз, с одной стороны, и радикальной ‘шоковой терапии’ с другой. Для интеграции в Европу этим странам пришлось привести свое законодательство в соответствие со сводом нормативных актов ЕС (так называемым ‘acquis communautaire’) общим объемом примерно в 80000 страниц — т.е. весьма дорогостоящими еэсовскими законами, которые и для богатых-то стран довольно обременительны, а в государствах со слабой экономикой способны полностью подорвать их конкурентоспособность.
В течение целого десятилетия странам, пытавшимся выбраться из хаоса, доставшегося в наследство от коммунистического строя, приходилось подписывать с ЕС торговые соглашения, фактически разрушавшие те отрасли их экономики, которые еще можно было вытащить из трясины. Государства, подобные Польше, где аграрный сектор оставался одной из немногих дееспособных отраслей экономики, были буквально завалены субсидируемой экспортной сельхозпродукцией из стран ЕС: в результате крах промышленности, вызванной так называемой рыночной ‘шоковой терапией’, усугубился крахом сельского хозяйства в результате крайнего этатизма еэсовской Общей аграрной политики. Именно поэтому у деревенских женщин, вроде нашей латышской швеи, просто не остается иного выбора, кроме как покинуть дом и родину в поисках средств к существованию.
Одна из причин, по которым экономика этих стран так усиленно рекламируется, связана с тем, что они предоставляют зарубежным компаниям налоговые льготы или даже временное освобождение от налогов. Особенно это явление заметно в Эстонии и Польше. В эстонской столице Таллинне как грибы растут новые уродливые здания из стекла и стали, где располагаются иностранные банки. Естественно, бизнесмены с удовольствием пользуются этими льготами — все мы были бы богаче, если бы не платили налоги. В Польше налоговые льготы для сетей западных гипермаркетов привели к тому, что ландшафт на окраине любого городка теперь уродуют громадные времянки, где продаются импортные товары, вытесняющие местных производителей. Это не рыночная экономика, а простое выкачивание денег — когда крупные компании извлекают из страны всю возможную прибыль, отнимая средства к существованию у простых людей. Неудивительно, что французы и голландцы проголосовали против того, чтобы их страны в один прекрасный день превратились в подобие Польши.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
