КГБ и шахматы

Несколько лет назад в Москве в журнале «Шахматы в России» были опубликованы главы из книги Федора Богатырчука «Мой путь к Власову и Пражскому манифесту».
Богатырчук был сильным советским мастером, в 1927 году он поделил с Петром Романовским первое место в первенстве СССР. Во время Великой Отечественной войны вступил в армию генерала Власова, которого в Советском Союзе всегда рассматривали как ренегата и предателя. После войны поселился в Канаде, полностью посвятив себя профессии рентгенолога и лишь изредка играя в шахматы. Из советских шахматных изданий имя Богатырчука было вычеркнуто навсегда.
В своей интересной книге Богатырчук среди прочих упомянул имя советского гроссмейстера Александра Котова, заметив, что Котов был агентом КГБ. Это задело за живое вдову Котова, которая написала письмо гроссмейстеру Юрию Авербаху, главному редактору журнала «Шахматы в России». Авербах долгие годы был другом Котова, и понятно, что вдова Котова попросила Авербаха ответить, почему он позволил опубликовать в журнале материал, позорящий имя ее покойного мужа.
Ответ Авербаха был поразительным. «С каких пор, — спросил он разгневанную вдову, — считается постыдным быть агентом КГБ?» Ответ Авербаха был убийственным по цинизму. Организация, созданная поначалу вроде бы для того, чтобы охранять страну от внешних врагов, по сути прежде всего выполняла зловещую функцию, борясь со своими ни в чем не повинными гражданами. Ее благословил Ленин, а в сталинские годы она буквально опустошила всю страну. Дьявольская ее хватка лежала на горле всего народа и долгие годы после смерти Сталина. КГБ! Эта аббревиатура стала означать для всего мира нечто устрашающее, и сказать о ком-то, что он был агентом КГБ, отнюдь не было комплиментом. И Авербах, один из апостолов советской шахматной школы, практически признал, что шахматы и КГБ были в СССР нерасторжимо связаны.
То же, правда, относилось и к любой другой сфере человеческой деятельности. Многие актеры, музыканты, спортсмены, ученые отправлялись за рубеж неизменно в сопровождении агентов КГБ. Весьма часто государство экономило деньги на таких агентах, и тогда те, кто отправлялся в заграничный вояж, брали на себя функции служащих КГБ. В таких случаях они после каждой поездки писали докладные, уличая тех, кто во время поездок нарушал тем или иным образом правила и предписания.
Известно, что знаменитый виолончелист и правозащитник Мстислав Ростропович однажды спросил, то ли в шутку, то ли всерьез великого скрипача Леонида Когана: «Послушай, Леонид, где ты прячешь твою кагэбэшную форму? Ведь ты, наверное, уже давно полковник?» Я вспоминаю еще одну шутку, связанную с Ростроповичем. Когда Марк Тайманов вернулся в 1971 году из Канады, он был лишен всех своих званий советскими властями за катастрофическое (как тогда казалось) поражение в матче с Бобби Фишером. Ростропович в то время заметил: «Вы знаете, почему Солженицына выслали из СССР? Кагэбэшники нашли в его квартире книгу Тайманова “Защита Нимцовича”!» Как известно, чтобы примерно наказать Тайманова, советские власти обвинили его в том, что он перевозил в своем багаже одну из солженицынских книг. Любопытно, что одним из сопровождавших Тайманова на матч с Фишером в Канаде был гроссмейстер Котов. Выводы напрашиваются…
Такое «сопровождение» было обычной советской практикой. Это «обслуживание» навязывалось всем и каждому. Некоторое время назад я купил французское издание биографии Каспарова, написанной его бывшим тренером Александром Никитиным, начавшим работать с Каспаровым, когда тому было 12 лет. Позволю себе процитировать известного тренера: «Впервые Гарри поехал за рубеж вместе с «аккомпаниатором» (речь идет об участии Каспарова в крупнейшем турнире в югославском городе Никшиче в 1983 году. — Л.Х.). Это был Виктор Литвинов, подполковник КГБ. Он не был ни профессиональным тренером, ни «шеф-тренером», как называла его мама Гарри. Это было сделано по решению Гейдара Алиева, взметнувшегося на вершину советской власти с кагэбэшного трамплина. Если учесть полный развал советского общества, то КГБ оставался единственной структурой, которая сохраняла силу и предписания которой надлежало выполнять.
Принято считать, что только за Каспаровым пристально следил КГБ. Но и у Карпова тоже был «шлейф», когда он был на вершине славы. Начиная с 1975 года Владимир Пищенко, агент КГБ с большим стажем, следовал как тень за Карповым во всех его заграничных поездках. Карпов даже находил средства (разумеется, в карманах организаторов турниров на Западе), чтобы отблагодарить Пищенко за его работу. Пищенко получал вознаграждение в твердой валюте даже за присутствие на сеансах одновременной игры Карпова».
Итак, два лучших шахматиста мира были лишь игрушками — вернее сказать, пешками! — в руках КГБ. Но более всего поражает меня отношение Никитина к этой зловещей организации. Вот что он пишет: «Сегодня мы привыкли обвинять во всем КГБ. Не нужно, однако, думать, что люди, работавшие в КГБ, были монстрами. Те, с кем мы имели дело, были сердечными и компетентными людьми и обладали высоким интеллектуальным уровнем. Представители этой организации работали во всех спортивных федерациях. Спорт как элемент культуры должен был отражать успехи нашей системы…» Стоп!
Невозможно поверить, что Никитин, человек, который по выражению Оскара Уайльда, «знает цену всему, ничего не ценя», написал такие слова. Что это — лицемерие, наивность, забывчивость? Работники КГБ — «сердечные и компетентные люди с высоким интеллектуальным уровнем»?!
Мой незабвенный учитель Александр Маркович Константинопольский, изумительный человек и выдающийся шахматист, однажды рассказал мне о том, что произошло с гроссмейстером Григорием Левенфишем. Шахматная карьера Левенфиша началась задолго до Октябрьской революции. Он встречался за шахматной доской с Ласкером, Алехиным, Капабланкой. После революции гроссмейстер, как и миллионы его соотечественников, оказался прочно придавленным железным занавесом. Даже когда он сыграл вничью в 1937 году матч с Ботвинником, ему не разрешили выезжать за пределы СССР. Выжить, остаться в Москве или Ленинграде, подальше от ГУЛАГа, уже было достижением. Пускай грустным, но все же достижением… Все ворота перед замечательным шахматистом были крепко захлопнуты. Но в 1946 году команда лучших шахматистов СССР поехала в Лондон на матч с английской сборной. Левенфиш входил в состав советской команды. Случилось, однако, так, что в первый же день своего пребывания в Лондоне Левенфиш встретил одного приятеля, которого он не видел более 30 лет. Друзья отправились в ресторан, чтобы вспомнить добрые старые времена. Визит в ресторан обернулся для Григория Яковлевича весьма печально: он так и не сыграл ни одной партии в Лондоне, а его первая поездка за рубеж стала для него последней. Кто шпионил за ним, кто выдал его? Возможно, какой-нибудь «специальный» человек, приставленный к команде? А может быть, просто кто-то из товарищей по сборной?
Вспоминаю и не такие давние времена. Первый матч между Карповым и Каспаровым в Колонном зале в Москве. Пресс-центр матча, сотни шахматистов, журналистов. Некоторые просто стоят и разговаривают, другие анализируют шахматные позиции… И среди всей этой людской толчеи много неизвестных бесцветных лиц со сверлящими глазами, людей, как принято говорить, «в одинаковых ботинках». Проходя мимо шахматных столиков, эти «стратеги» держат в страхе буквально всех — ведь атмосфера каждого карповского матча была до предела политизирована.
Всегда существовала невидимая связь между КГБ и Центральным шахматным клубом в Москве на Гоголевском бульваре. Многие годы директором клуба был Виктор Батуринский, которого Корчной и Каспаров называли «сталинским прокурором». Как-то мне довелось видеть по французскому телевидению интересный документальный фильм, посвященный Олегу Пеньковскому, советскому полковнику, состоявшему на службе у «Интеллидженс сервис». Интереснейшие интервью, архивы и вдруг, к величайшему удивлению, вижу на экране лицо Батуринского! В 1963 году он был одним из обвинителей на процессе Пеньковского в Москве! Надо напомнить, что Батуринский руководил всей подготовкой Карпова в течение более чем десяти лет. Он отбирал чемпиону тренеров, психологов, поваров, телохранителей.
В 1955 году мой старший брат подарил мне книгу «Советская шахматная школа», написанную Александром Котовым и Михаилом Юдовичем. Оба автора прославляли достижения советских шахматистов, приписывая, как это было принято в те времена, все победы выдающихся советских шахматистов политической системе страны, непогрешимости ее руководителей и теории марксизма-ленинизма. Не писали они только о том, что Сталин, умерший за два года до издания этой книги, следил особенно внимательно за соревнованиями, в которых играли советские шахматисты.
Гроссмейстер Марк Тайманов, давая мне интервью для газеты «Русская мысль» в Париже, заметил, что Сталина, например, весьма интересовал межзональный турнир в Швеции в 1952 году. Тайманов сказал, что все четыре молодых советских шахматиста — Петросян, Геллер, Авербах и Тайманов — сделали четыре быстрых ничьих с Котовым, победителем турнира. Из Кремля не поступало прямого указания, но каждый из перечисленной четверки подсознательно чувствовал, что Котов представляет «систему» и победа над ним принесет им одни неприятности по возвращении в Москву.
Советская шахматная школа была одним из порождений советской империи — возможно, одним из самых сильных. Было бы наивно и даже близоруко недооценивать силу и потенциал этого коммунистического творения, взращенного на самом верху советского аппарата еще на заре 70-летнего правления большевиков. И даже теперь, после падения коммунистического монстра и развала СССР, Россия, его естественный наследник, по-прежнему регулярно выигрывает все крупнейшие соревнования, включая Олимпиады, а большинство элитных шахматистов — это русскоговорящие люди.
Еще в 20-е годы советские правители поняли, что шахматы можно использовать как мощное идеологическое оружие для доказательства превосходства социализма над капитализмом. Николай Крыленко, один из кровожадных сталинских прокуроров на политических процессах 30-х годов, был страстным любителем шахмат и весьма сильным игроком. Он возглавлял Шахматную секцию в СССР (слово «федерация» стало использоваться позднее). Крыленко был противоречивой личностью. С одной стороны — безжалостный палач, отправивший на смерть в сталинские лагеря сотни и тысячи невиновных людей и сам разделивший в 1938 году судьбу своих жертв. С другой — Крыленко много сделал для развития шахмат в СССР. Он организовал знаменитые московские турниры в 1935 и 1936 году, пригласил Капабланку и Ласкера играть в Москве, поддерживал Ботвинника в подготовке к крупнейшим турнирам и т.д. Но, конечно, он прекрасно понимал, что для правительства шахматы были, в первую очередь, средством пропаганды, и он осуществил ту основополагающую работу, которая дала плоды как в 30-е, так и в 50-е годы, когда на мировой шахматной арене появилась целая плеяда выдающихся советских гроссмейстеров. Можно сказать, что Крыленко установил нерасторжимую связь между шахматами и правительством, и в последующие годы, включая эпоху перестройки, шахматы полностью контролировались коммунистами и агентами КГБ.
В Центральном шахматном клубе СССР, генеральном штабе советской шахматной федерации, была даже специальная комната, служившая кабинетом шефу из КГБ, контролировавшему работу федерации.
В 1936 году, сразу после победы вместе с Капабланкой на сильнейшем турнире в Ноттингеме, Ботвинник послал телеграмму Сталину, в которой благодарил «отца и учителя» за его внимание к советским шахматистам. Десятилетия спустя Ботвинник признался, что не писал такую телеграмму. Агенты КГБ лишь сказали ему, что они пошлют эту телеграмму. Понятно, что Ботвинник согласился. Отказ или даже малейшее колебание могли стоить ему жизни.
Надо сказать, что многие шахматисты погибли в ГУЛАГе. Несколько лет назад мастер Сергей Гродзенский опубликовал в журнале «64» серию очерков, посвященных шахматным мастерам, погибшим в сталинском аду.
Не так давно я познакомился с необычным документом, опубликованным в журнале «64». Это записка, составленная Н.В. Крыленко и адресованная Сталину. В ней он цитирует телеграмму, пришедшую в ноябре 1935 года из Голландии от Алехина, в которой чемпион мира поздравлял советских шахматистов с праздником Октябрьской революции. К тексту алехинской телеграммы Крыленко приложил свой комментарий: «Печатая телеграмму нынешнего чемпиона мира белогвардейца Алехина, редакция «Известий» считает нужным отметить, что политическое предательство и ренегатство не искупаются так легко, как, видимо, полагает гр. Алехин… Надо уметь на деле доказать осознание своей вины и готовность загладить ее. Без этого никакие таланты не спасут Алехина от того заслуженного презрения, с которым к нему относятся все в СССР. Просьба сообщить Ваши указания по настоящему поводу».
Поразительной была реакция Сталина. Он поставил свою подпись на записке Крыленко и добавил такие слова: «Предлагаю телеграмму Алехина напечатать без комментариев». Думаю, что дьявольски хитрый Макиавелли мог бы, образно говоря, чистить хромовые сапоги «кремлевскому усачу»! Что же было на уме у вождя? Можно только догадываться… То ли он хотел заманить Алехина отсутствием критики, а потом расправиться. А может быть, план был хитрее: сделать из него еще одного Горького…
Даже иностранцы состояли на службе в КГБ. Флоренсио Кампоманес, бывший президент ФИДЕ, всегда сотрудничал с КГБ. Я был свидетелем его контактов с руководителями советской шахматной федерации, когда работал переводчиком на лекциях, читавшихся видными советскими гроссмейстерами на семинарах для молодых мастеров в Москве и Ленинграде.
Несколько лет назад голландский журнал «Нью ин чесс» опубликовал материалы журналиста Дирка Гезендама относительно сотрудничества с КГБ Раймонда Кина — английского гроссмейстера, автора многих книг и помощника Корчного на матче в Багио в 1978 году. Гезендам даже ссылался на некоторые утверждения Корчного относительно контактов между КГБ и Кином. Мне довелось дважды переводить лекции Кина в Москве и могу сказать, что его отношения с начальством из советской шахматной федерации были более чем «дружескими»…
Что ждет нас в будущем? Наступит ли день, когда все, что я написал сегодня, уйдет в историю? Вероятно, я только мечтаю… Особенно, когда я вижу фотографию Карпова, играющего в карты с Жириновским. Играющего, кстати, в подкидного дурака — любимую, по словам Карпова, игру нашего народа…