Главной причиной, подтолкнувшей Шарона сначала на создание, а потом на уничтожение Шломциона, была его неспособность или, точнее, нежелание делать то, что ему советуют делать другие. Во времена своей военной карьеры он постоянно давал всем понять, что является единственным человеком, который знает, что делать и как. Практически на всех своих военных постах и должностях он постоянно и громко ставил под сомнение приказы вышестоящих командиров. Та же болезнь сопутствовала его деятельности и в гражданской сфере.
Назначенный в 1977 году министром сельского хозяйства и председателем правительственной комиссии по вопросам поселений, Шарон был ответственным не только за сельскохозяйственную политику, но отвечал и за определение политики правительства в вопросе поселенчества в Иудее, Самарии и Газе и проведение её в жизнь. Шарон очень быстро пришёл к выводу, что деятельность, связанная с сельским хозяйством, не отвечает его амбициям. Поэтому он попросту пустил на самотёк дела своего министерства. Бензиман пишет, что за время нахождения на посту министра Шарон «принял только два важных решения в сельскохозяйственной сфере: увеличить приток ресурсов на выращивание цветов и расширить птицеводческую промышленность. Оба решения обернулись катастрофой, приведшей к банкротству или полубанкротству очень многих хозяйств». Главной причиной провала Шарона было «игнорирование им мнения экспертов и стремление поразить всех грандиозностью замыслов».
В то же время масштабность видений Шарона была благословением для сторонников расширения поселенческой деятельности. Смешно было бы даже мечтать найти кого-то другого, кто обладал бы большей энергией и пробивной способностью, чем Шарон. Проводя в жизнь так называемый «План Шарона», он «инициировал создание стольких поселений, сколько было возможно. И хотя в большинстве из них жили только по горстке поселенцев, он считал их ядром для будущего развития».
Национальный лагерь должен быть бесконечно благодарен Шарону за то, что тот видел развитие поселений как «могучий рычаг вмешательства во все вопросы государственной политики». Это было время, когда Израиль вёл переговоры с Египтом, и Шарон очень хотел играть в них ведущую роль. Однако его не включили в небольшую группку людей, принимавших решения, состоявшую из Бегина, Моше Даяна, а затем и Эзера Вейцмана. Но, несмотря на это, Шарон нашёл возможность оказывать влияние на ход переговоров. Он сделал это с помощью поселенческих инициатив.
Бензиман пишет: «Поселения закладывались без какого-либо плана, без связи с тем, будут они жизнеспособны или нет, без широкого сионистского видения, а исключительно для укрепления политической позиции Шарона и предоставления ему возможностей оказывать влияние на процесс принятия решений, относящихся к мирным переговорами с Египтом».
Несколько раз в наиболее критические моменты переговоров Шарон инициировал закладку новых поселений, не забывая проследить за тем, чтобы информация об этом обязательно просочилась в прессу. Среди прочего, он так поступил в январе и марте 1978 года. В апреле Бегин, дабы избежать шароновских сюрпризов, провёл изменения в процессе принятия решений, относящихся к утверждению закладки новых поселений, изъяв прерогативу у шароновского комитета по поселениям и передав её министерскому кабинету по обороне. Однако Шарон всё равно изыскал возможность успешно загнать правительство в угол.
Одним из главных стимулов для Шарона было его соперничество с Эзером Вейцманом. Он не мог смириться с тем, что Бегин предпочёл назначить на пост министра обороны, которого Шаронон так жаждал, не его, а Вейцмана. Бензиман пишет: «Его нескрываемое соперничество с Вейцманом дошло до такой степени, что можно утверждать: момент создания новых поселений выбирался в основном, чтобы привести в замешательство Вейцмана и затруднить его работу в критические моменты мирных переговоров, а не для развития поселенчества на Западном Берегу».
Бензиман обращает внимание ещё на один момент, объясняя часто непредсказуемую политику Шарона в вопросе развития поселений. Он подчёркивает, что всякий раз, как Шарона удаляли от участия в мирном процессе с Египтом, он начинал бурно строить поселения. И наоборот, каждый раз когда его приглашали принять участие в решениях, касающихся мира с Египтом, его поселенческая активность замирала.
Несомненно, наиболее известной в этом плане является роль Шарона в уничтожении Ямита. После двенадцати дней переговоров в Кемп Дэвиде между израильтянами и египетской делегацией были разрешены почти все вопросы, за исключением судьбы израильских поселений в северном Синае. Бегин находился в исключительно сложной ситуации, особенно с учётом того, что перед отъездом в Кемп Дэвид он обещал поселенцам ни при каких условиях их не предавать.
Шароновский товарищ по оружию и участник израильской делегации на переговорах с Египтом, генерал Авраам Таль, постоянно информировал Шарона о ходе переговоров. Когда переговоры зашли в тупик, Таль позвонил Шарону и сказал, что, если тот позвонит Бегину и скажет, мол, он, Шарон, главный сторонник развития поселений, поддерживает эвакуацию поселений, то это подтолкнёт Бегина на последние уступки.
Решение Шарона должно было склонить чашу весов в ту или иную сторону. С учётом, как пишет Бензиман, «постоянных деклараций Шарона в поддержку создания новых поселений и его частой критики мирного процесса с Египтом», должен был вызывать удивление даже сам запрос Таля. Однако, очевидно, Таль, хорошо зная об отсутствии у Шарона националистической идеологии, понимал, что Шарон всегда готов выступать и за «наших», и за «ваших».
Возможно, он помнил о готовности Шарона «ограничить поселенческую деятельность одним лишь военным присутствием на Западном Берегу», как тот предложил на переговорах с Игалем Ядином при создании Шломциона в 1977 году. А может быть, Таль вспомнил, что после смерти Нассера Шарон поверг в шок всех своим предложением по достижению мира с Египтом?
События в последней истории развивались так. Шарон был назначен членом высокопоставленной комиссии израильского Генерального штаба по разработке альтернатив достижения мира с новым египетским руководством. Бензиман пишет: «Шарон представил детальный план, согласно которому Египет получал полный гражданский контроль над всем Синайским полуостровом при сохранении там военного контроля израильской армии на протяжении 15 лет. В течение этого срока каждая сторона имела бы возможность изучить противоположную с целью уменьшения периода военной оккупации по мере укрепления взаимного доверия. Египет должен был взять на себя обязательство по открытию Суэцкого канала и восстановлению городов, находящихся в зоне канала, а Израиль – отвести свои войска от линии канала. Предложение Шарона поразило всех в Генеральном штабе: как эта умеренность могла сочетаться с существующей ещё с Шестидневной войны воинственностью Шарона по отношению к Египту?»
Ответ был получен довольно скоро. Предложение Шарона, лежавшее в основе рекомендаций Генерального штаба, не было принято Голдой Меир. Для Шарона это означало, что его план был отвергнут, то есть, что не он, а кто-то другой будет принимать главные решения. Его реакцию можно было предвидеть. Шарон немедленно сменил курс, «заняв позицию диаметрально противоположную той, которую разработал для Генерального штаба. Теперь он призывал к быстрому развитию поселений в восточном Синае с аннексией всей этой территории, включая полосу Газы».
В переводе на обычный язык, Шарон этим своим новым подходом как бы говорил: «Ну что ж, вы не принимаете моё предложение, пускай. Только учтите, отныне ваша жизнь превратится в ад. Я сделаю всё, чтобы противодействовать вашим планам. В конце концов вы поймёте, что я был прав, и приползёте ко мне, прося о помощи».
И вот теперь Таль пришёл его звать, это был момент, когда они в нём нуждались. Это он, Шарон, должен был принять решение, которое бы «трансформировало страну». И Шарон позвонил Бегину и сказал, что «пойти на уступки будет предпочтительней, чем прервать переговоры из-за вопроса поселений». Один телефонный звонок продемонстрировал, как пишет Бензиман, что «его (Шарона) позиция по вопросу поселений не базировалась ни на идеологической, ни на эмоциональной основе».
Стоит также упомянуть, что Шарон продолжал играть роль защитника поселений до самого последнего момента. Хотя он сказал Бегину, что поддерживает эвакуацию поселений, Шарон проголосовал против мирного договора с Египтом, когда он был вынесен на рассмотрение Кабинета министров, вселив тем самым надежды в поселенцев. Однако, когда дошло до голосования в кнессете, он проголосовал за договор, а затем лично руководил уничтожением еврейской жизни в Ямите и на всём Синайском полуострове.
Видя, что Шарон сегодня готов уничтожить 21 поселение в Газе и 4 в северной Самарии, приходится признать, что он говорил правду, когда в интервью «Гаарец» в 2001 году сказал, что не изменился. Именно потому, что он не изменился, Шарон заявил несколько лет назад, что допустил ошибку, уничтожив Ямит. Это заявление позволило ему предстать настоящим лидером правого лагеря, что он блестяще использовал, став израильским премьер-министром. И именно потому, что он не изменился, Шарон хочет осуществить сегодня трансфер евреев из Газы.
Не поймите превратно. Не стоит сомневаться в том, что Шарон действительно печётся о безопасности Израиля и хочет, чтобы Израиль победил своих врагов. Но это совсем не означает, что его поступками не руководит, в первую очередь, желание удержаться у власти. Именно потому, что он уверен: Израиль является супердержавой Ближнего Востока, он и готов расстаться с полосой Газы. Он верит, что Израиль с его военной мощью может себе позволить это отступление. К тому же, вполне вероятно, что Шарон ещё не решил для себя, как далеко он будет толкать Израиль в своих уступках. Да это для него сейчас и не столь важно. Сегодня, когда его база поддержки в «Ликуде» рушится, Шарон отчаянно нуждается в поддержке израильского центра и левых сил, и он уверен, что уход из Газы позволит ему получить эту поддержку.
Предвыборная платформа «Ликуда» Менахема Бегина в 1977 году, «Ликуда», принявшего Шарона назад, ясно говорила: «Право еврейского народа на Землю Израиля вечно и не подлежит сомнению… поэтому … между морем и Иорданом будет только израильский суверенитет». Много лет назад Элимелех Римальт объяснил Шарону, что партийный билет – это символ лояльности члена партии определённой партийной философии. Объявив о своей готовности расстаться с суверенитетом Израиля над частью земли между морем и Иорданом, Шарон открыто продемонстрировал свою нелояльность «Ликуду».
Это только доказывает, что Шарон не принадлежит к «Ликуду», и что здоровые национальные силы в рядах партии должны направить все усилия на разъяснение потенциальным избирателям несовместимости Шарона с идеологией «Ликуда». Они должны однозначно объявить, что «Ликуд» с Шароном – больше не бегинский «Ликуд». Или «Ликуд», или Шарон – другого выбора нет. «Ликуду» с Шароном больше не по пути.
И в то же время они должны разъяснить, что Шарон не только переступает все допустимые границы в своём намерении уничтожить еврейскую жизнь в Газе и северной Самарии, но и не имеет никаких оснований для заявлений, что он лучше других знает, что надо делать. Это однозначно вытекает из массы грубейших ошибок, допущенных им на протяжении карьеры.
Собственно говоря, достаточно лишь вспомнить, что, выступая 19 сентября 1973 года, Шарон заявил: «Отныне в вопросе, касающемся национальной безопасности, Израиль ожидает беспрецедентный период спокойствия. … С точки зрения защиты нашей страны, мы находимся в наиболее выгодной позиции, какой у Израиля никогда не было, и с учётом наших нынешних границ перед нами не стоят никакие проблемы в сфере безопасности».
Через две с половиной недели история продемонстрировала, что Шарон был абсолютно неправ. Война Йом Кипур – самая кровавая война в израильской истории, поставившая еврейское государство на грань уничтожения, началась 6 октября 1973 года.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
