Пишу под впечатлением новостей, поступающих из Ирана, где 12 июня состоялись выборы президента страны. Власти объявили, что победу на выборах одержал действующий президент Махмуд Ахмадинеджад. Иранская оппозиция не согласна. Она считает результаты выборов фальсифицированными и выступает за их отмену. На улицах Тегерана идут бурные протесты и столкновения демонстрантов с полицией, применяющей против них жесткие методы разгона.
Верховный правитель Ирана аятолла Хаменеи назвал победу Ахмадинеджада «настоящим праздником» и «всевышней благодатью». Он призвал граждан страны объединиться вокруг своего президента, а его конкурентов предостерег: все силы государства будут направлены против тех, кто пытается оспорить исход выборов. Сразу после этого полиция опечатала офис предвыборного штаба Мусави, чтобы помешать его сторонникам провести пресс-конференцию. Последовали аресты оппозиционеров, закрытие неугодных газет, блокирование веб-сайтов и телефонной мобильной связи.
То, что сейчас происходит, имело своим началом так называемую исламскую революцию в Иране, когда в 1979 году была свергнута власть шаха Мохаммеда Реза Пехлеви и верховным правителем страны стал аятолла Хомейни. Шах был другом США, аятолла же назвал США «большим сатаной», и направленные им «стражи исламской революции» штурмом взяли посольство США в Тегеране, сделав его сотрудников своими заложниками, причем, с неясными целями, что было беспрецедентным нарушением международного права. Будь тогда президентом США достойный этого поста человек, он направил бы на Тегеран мощный десант для освобождения заложников, а также ареста и предания суду захватчиков посольства (среди которых, кстати, был Ахмадинеджад) и их вдохновителей. Но президентом США тогда был, увы, Джимми Картер. Его не боялись. Зато 20 января 1981 года, через 444 дня после захвата, заложники были вдруг отпущены. Это случилось через 5 минут после того как новым президентом США стал Рональд Рейган. В Иране, очевидно, поняли, что Рейган освободил бы заложников силой, и предпочли не рисковать. А ударил бы Рейган по Ирану, ему, образно говоря, удалось бы избавить Иран от зловредной революционной занозы. Но раз сами иранцы отпустили заложников, применение силы уже невозможно было оправдать. Вот режим аятолл тогда и уцелел, дожил до нашего времени и стал угрозой всему миру.
А что получается, когда заноза вовремя не извлечена, мы знаем: возникает нагноение, и кончается это нарывом. В данном конкретном случае — взрывом, причем, атомным, который готовит миру Иран. По примеру другой «занозы» — КНДР. И если иранский атомный взрыв, несмотря на все резолюции СБ ООН, случится, среди его виновников, по меньшей мере, среди к нему причастных, придется назвать и нашего незадачливого Джимми Картера, с бездействия которого всё начиналось.
Иран — страна достаточно просвещенная, и возвращение в темное средневековье, куда тянет страну клерикальный режим, многих не устраивает, тем более, что исламская ориентация остановила экономическое развитие страны. Поэтому после десятилетия революционной истерии там появились прагматически мыслящие политики. Избранный президентом Ирана в 1989 году Али Акбар Хашеми-Рафсанджани стал проводить умеренные реформы либерального толка и за два его срока президентства несколько оживил экономику, а вместе с ней и социальную сферу. Мухаммад Хатами, избранный президентом в 1997-м и переизбранный на второй срок в 2001-м, продолжил реформистскую линию своего предшественника, хотя в условиях диктата аятолл она не могла быть достаточно последовательной. В 2005 году на пост президента страны мог возвратиться Хашеми-Рафсанджани, но встревоженный либерализацией режим аятолл этому воспрепятствовал, выдвинув против него Ахмадинеджада.
Интересно сравнить результаты выборов 2005 и 2009. Тогда, несмотря на поддержку со стороны духовенства и «стражей исламской революции», Ахмадинеджад с 19 % голосов в первом туре выборов проигрывал сопернику, но во втором туре ему «сделали» 62 %, оставив сопернику только 36 % голосов. Сразу после объявления этих результатов Рафсанджани обвинил власти в фальсификации: «Все усилия режима были направлены на то, чтобы незаконным образом вмешаться в голосование».
И вот история повторилась: в 2009-м, по официальным данным, за Ахмадинеджада проголосовали около 63 % избирателей, а за сторонника реформ, бывшего премьер-министра Мир-Хосейна Мусави — около 34 %. То есть две трети за фаворита, одна треть за соперника — такая, видно, была установка. Показательно, что действовала она повсеместно, даже в родном городе Мусави, где он особенно популярен. Сам Мусави считает себя победителем, набравшим 44 % голосов против 40 % Ахмадинеджада. Если так, то должен был состояться второй тур, но высший руководитель Ирана аятолла Хаменеи, по-видимому, не захотел рисковать, вот и подсчитали, как было задано. Благо, никаких наблюдателей за проведением выборов и за подсчетом голосов в Иране не допускают.
Мусави предупреждает иранцев об опасности установления в стране тирании. Хашеми-Рафсанджани, поддерживавший кандидатуру Мусави, после публикации результатов выборов подал в отставку с поста председателя Совета по политической целесообразности, своеобразного, но в некоторых обстоятельствах весьма важного совещательного органа при высшем руководителе Ирана. Абольхасан Банисадр, первый после революции 1979 года президент страны, сравнил распространяемую режимом аятолл пропаганду с геббельсовской.
Да и во всем мире, надо сказать, мало кто верит, что в Иране обошлось без фальсификации результатов выборов. А вот наша Хиллари Клинтон, на удивление, верит. Сообщив, что администрация президента Обамы внимательно следила за ходом выборов, она отметила «энтузиазм, энергичные дебаты и диалог» в ходе кампании и заключила: США надеются, что результаты президентских выборов в Иране отражают «истинную волю и стремление иранского народа». После этого для меня лично стал проясняться вопрос: почему Обама назначил Клинтон в Госдеп? Раньше я думал, что ему нужна была ее и клана Клинтонов поддержка. Сейчас напрашивается другое объяснение: ему нужно было «пустое место» в Госдепе.
Дебаты перед выборами, конечно, имели место. Ахмадинеджад уверял, что именно он сделал Иран влиятельным государством, почти уже ядерным, никому не поддающимся, а Мусави говорил, что из-за Ахмадинеджада иранцам стало стыдно показывать свои иранские паспорта. Но исход выборов не дебатами был определен, а позицией аятоллы Хаменеи и «стражей исламской революции».
Неужели наш госсекретарь не в курсе иранских дел? «Всё, что вы знаете об Иране, неверно», — такой фразой завлекала обложка журнала Newsweek примерно за месяц до иранских выборов. Но это эпатаж, а многое мы знаем верно. Знаем, например, что для участия в выборах президента Ирана пытались зарегистрироваться 475 претендентов, но почти всех забраковал совет «стражей исламской революции», оставив для включения в бюллетени только четверых. Можно ли после этого говорить, что результаты выборов отразили волю иранского народа? Кстати, среди отклоненных «стражами» кандидатур была даже дочь Хомейни. Почему отклонили? Потому что женщина. Хиллари Клинтон следовало бы хоть это заметить.
Как восприняли очередную победу Ахмадинеджада сам Обама и его ближайшие советники, я пока не знаю, но, на мой взгляд, это во внешней политике США последнего времени явный просчет. Напомню, что в прошлом году в ходе предвыборной кампании Обама говорил, что намерен встретиться с Ахмадинеджадом напрямую и без предварительных условий. Тот к возможной встрече внешне отнесся холодно, но в душе, очевидно, высказываниям Обамы был рад, поскольку они толковались как признание успеха Ирана в противостоянии «большому сатане» и работали на имидж Ахмадинеджада.
Благодарности от Ахмадинеджада Обаме ждать не приходится. Однако напомню: когда в ноябре прошлого года объявили результаты голосования в США, Ахмадинеджад тут же Обаму поздравил. Теперь он, возможно, ждет ответной любезности, хотя ни поздравления американского президента ему не нужны, ни встречи с ним. Он уже успел об этом высказаться.
А первый свой зарубежный визит после выборов Ахмадинеджад совершил в Россию для участия в саммите Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в Екатеринбурге, где Ирану предоставлен статус наблюдателя. Там состоялась его встреча с президентом Медведевым, который, естественно, не мог его не поздравить с успехом на выборах, хотя России успех Ахмадинеджада ничего хорошего не сулит, и поощрение ею своего опасного соседа напоминает преступное поощрение Сталиным Гитлера, обернувшееся для России страшной бедой. Поскорее бы в России это поняли!
Кого успех Ахмадинеджада порадовал и вдохновил, так это, конечно, хамасовцев, для которых Иран — главный спонсор терроризма.
Попытки нашего президента переманить ХАМАС — то «гуманитарными» деньгами, то примиренческими речами — обречены на провал. Обращение к террористам с предложением «сыграть свою роль в будущем палестинского народа», прозвучавшее в каирской речи Барака Хусейна Обамы, воспринято ими как признание и приглашение в клуб солидных политиков. «Я пристально следил за речью, — заявил один из хамасовских главарей. — В ней много позитивных моментов. Разница между его политикой и политикой Буша огромная. Я вижу изменение во внешней политике США». Он прав, изменения есть — непродуманные, неоправданные, опасные.
Приветствовала победу Ахмадинеджада и «Хизбалла», надеющаяся на его поддержку в Ливане, где на недавних выборах ей не повезло. Президент Сирии Асад, другой спонсор «Хизбаллы», тоже был рад поздравить своего друга Ахмадинеджада. Это понятно. А что непонятно, так это миссия спецпосланника Белого дома Джорджа Митчелла, прилетевшего к Асаду и заявившего, что «Сирия играет неотъемлемую роль в усилиях США по налаживанию всеобъемлющего мира в регионе». Это, кстати, вызвало беспокойство в Ливане, где хорошо помнят, что такое сирийская «неотъемлемая роль», от которой они еле избавились.
Впечатление такое, что в Белом доме не знают, что делать с иранской занозой, и разговоры о «всеобъемлющем ближневосточном урегулировании» не подкреплены реальной политикой. Ни стратегии там не прослеживается, ни продуманной тактики.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
