«Я приехал на несколько дней из Багдада, — как будто извиняясь за вторжение, объяснил молодой человек и вошел в класс еврейской школы «Синай Академи» в Бруклине. Его лицо, конечно же, было мне знакомо. – Это я, Шломо, — напомнил он о себе, — я служу в 82-й десантной дивизии.”
Конечно же, я помню этого мальчика, его братьев, маму и бабушку. Эта семья пришла в школу вскоре после приезда из России с желанием дать своим детям еврейское образование. Трагическая смерть их сына (старшего брата) во время службы в советской армии послужила толчком к отъезду. У мамы осталось ясное понимание того, что ее сын стал жертвой антисемитской расправы.
Сначала к нам в старшие классы школы поступил Петя, затем Илья и Алекс, который взял еврейское имя Шломо. Петя и Илья хорошо учились, закончили школу и продолжили учебу в колледжах. С Алексом все было не так просто. Он оставил еврейскую школу и, в конце концов, оказался в «милитари скул» — военной школе. Проучился год в колледже и три года назад совершил резкий поворот в своей жизни – пошел в американскую армию….
Сегодня передо мной стоял не тот подросток, которого я знал лет семь назад, а мускулистый, крепкий молодой человек из элитной десантной дивизии.
Алекс положил передо мной две фотографии. На одной — девятиклассник в школе «Синай Академи» со своим наставником, на другой — во время окончания курса десантников.
Алекс сел у стола, и у нас началась неторопливая, удивительно искренняя беседа. Как будто мы расстались только вчера…
— Что ты делаешь в армии?
— Я пулеметчик. У меня в руках самый скорострельный пулемет, выпускающий около тысячи пуль в минуту. У меня есть помощник, у которого имеется запас пуль для пулемета.
— Где именно в Ираке ты служил?
— В шиитских районах юга и суннитских центрах страны, в частности, и в Тикрите, родном городе Саддама Хусейна.
— Как относится местное население к американцам?
— Думаю, что три четверти относятся к нам как к освободителям. Это, в первую очередь, живущие в бедных шиитских районах страны. А вот среди суннитов, потерявших деньги и власть, можно найти враждебно настроенных.
— Твое впечатление от врагов, с которыми ты воевал.—
Это звери. Я разговаривал с одним арабом, который отказался вступить в армию смертников «федаины Саддама». Ему отрубили кисти рук. Но бандиты не успокоились, пока не отрубили кисти рук также его семилетней дочери.
— Может ли американец без страха ходить по улицам в Ираке?— Штатский, думаю, может, солдата, скорее всего, выследят и убьют. Вы должны помнить, что в Ираке все вооружены. Правительство разрешает каждой семье иметь огнестрельное оружие, чтобы защитить себя от грабителей.
Мы должны постоянно находиться в боевой готовности, чтобы уничтожить в засадах террористов. Однажды я получил сообщение по рации, что прямо передо мной на крыше дома обнаружен снайпер. Командир приказал сделать несколько одиночных выстрелов. Это практически невозможно из моего скорострельного пулемета. Но размышлять было некогда, это вопрос жизни: кто успеет выстрелить первым. Я увидел его, целящимся на крыше и, слегка нажав на курок, выпустил очередь. Террорист подпрыгнул, пробежал несколько шагов и, перелетев ограду на крыше, рухнул на землю…
— Сколько ты уже служишь в Ираке?— С первого дня войны, когда наша дивизия перешла границу из Саудовской Аравии в Ирак. Я помню этот день, когда мы шли по песку под палящим солнцем. Был длительный бросок в очень тяжелых условиях. Многие солдаты изранили ноги до крови, не хватало воды и еды. Наше подразделение получило приказ взять под контроль определенный район города Самауа, находящегося недалеко от границы. В этом месте произошло событие, которое изменило мою жизнь. Мы двигались по улицам города и вдруг попали в засаду.
Ворота одного из домов неожиданно открылись и начался ураганный огонь. Во дворе дома стояли скорострельные зенитные пушки, из которых иракцы палили по нам. Командир обратился ко мне: “Принимай огонь на себя! (Дословно по-английски – “You will be a bullet magnet!”) Я понял, что получил задание прикрывать огнем пулемета отход других солдат. Но кто прикроет меня? «У меня мало шансов выжить, — подумал я. – Вся моя недолгая жизнь пронеслась передо мной. Раньше или позже жизнь заканчивается, и человек несет ответ перед Б-гом, как прожил свою жизнь. Я буквально почувствовал, что Всевышний обращается ко мне: “Шломо, где же ты был все эти годы?”
И я сказал себе: “Если только случится чудо — я останусь в живых и сохранится моя левая рука, то я обязательно приеду в Бруклин, первым делом пойду в йешиву, надену тфилин и скажу «Шма Исраэль!» Что я и сделал, приехав домой на несколько дней отпуска…
“Если я забуду тебя, Иерусалим, то пусть отсохнет моя правая рука!» Эти слова царя Давида стали символом любви евреев к Израилю, клятва о правой руке выражает мечту об Иерусалиме. Кто знает, может быть, твоя просьба, Шломо (любопытно, что это имя сына царя Давида), о левой руке станет символом ханукального чуда наших дней. Подобно чудесной находке чистого масла в разгромленном греками Храме, в душе каждого еврея, даже самого потерянного, остается искра чистоты, которая в мгновения истины загорается ярким светом.
Я хотел бы рассказать о тебе читателям «Еврейского Мира». Как тебя называть?
— Моим еврейским именем — Шломо. (Фамилию героя не называем в целях безопасности)
С собой в Ирак Шломо везет последний номер нашей газеты.
А нам оставляет свою удивительную историю, которая заставляет нас задуматься о себе, о нашей левой руке и о нашем сердце…
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
