Не очень-то я сведущ в кинематографе. Не настолько, во всяком случае, чтобы сразу примечать заимствования. Только в одном эпизоде — когда немецкий офицер подносит чарку пленному, а тот отказывается закусить «после первой», почудилось нечто знакомое…
Как выяснилось из опубликованного в «Известиях» обсуждения, в фильме «Мы из будущего» этот пример — отнюдь не единственный: создатели фильма рассказали, что вся батальная — то есть основная — его часть есть сплошной киноцитатник. «Мы, — пояснил генеральный продюсер фильма — и канала РТР — Сергей Шумаков, — сознательно снимали военные эпизоды как советскую иконографию». Ибо советские фильмы о войне — «выдающееся явление в мировом кино».
Но, пожалуй, стоит все-таки напомнить, о чем речь. Четверо питерских парней отправляются в очередной поход за артефактами Великой Отечественной, чтобы потом выгодно сбыть их на черном рынке. И в самом деле, покопавшись в земле, находят разрушенный блиндаж, полный всякой всячины, от скелетов до пистолетов. И среди прочего — солдатские книжки, выписанные… на них самих. С их собственными фотографиями, только другими датами рождения. Решив, что все это — галлюцинации вследствие «паленой» водки, — парни бросились в близлежащее озеро освежиться — и вынырнули прямо под артобстрел. Оказывается, там проходит некий «коридор времени», по которому они провалились в 1942 год…
«Читая обсуждения фильма на разных форумах, я с ужасом понял, что у нас уже выросло поколение, которое всерьез считает, что во Второй мировой войне победили американцы», — делится Владимир Яглыч, сыгравший роль одного из «копателей» — скинхеда по кличке Череп.
«Американцы… накрепко привязали Старый Свет к своей идеологии, к своей системе ценностей. Когда поднялся «железный занавес», эта система ценностей захватила и нас», — вторит режиссер-постановщик Андрей Малюков.
Ну, вот напасть и названа: историческое беспамятство, потеря почвы под ногами как следствие засилья западной — американской, прежде всего, — культуры. И вот куда это завело: «… я ужаснулся, насколько открыта у нас пропаганда фашизма, насколько она привлекательно подается, — сетует Яглыч. — Количество молодых ребят, которые идеализируют то, о чем на самом деле не знают, просто ошеломляет. Надо делать что-то в противовес, чтобы молодые задумались».
Про фашизм — это верно. И делать что-то, в самом деле, надо. Вопрос — что сделано в данном случае?
Нас, надо понимать, намеревались шарахнуть о неприкрытую правду — в воспитательных целях. И вот тут сразу бросается в глаза одна странность. Некая, мягко говоря, неточность.
Отвлечемся от фантастики. Попробуем представить, как должны поступить солдаты реальной фронтовой части, в расположении которой появляются неведомо откуда странные типы, не то что без документов, но даже без штанов, несущие какую-то ахинею… Допустим, они и в самом деле — окруженцы, тем более, как раз и документы нашлись — те самые, что команда Сергея Филатова — «Бормана» — откопала. Однако же остался вопрос о форме и оружии.
Хоть что-то одно — а в идеале и то, и другое — обязано быть у любого солдата, в том числе и вырвавшегося из «котла». Не естественнее ли всего поручить неожиданных гостей заботам «соответствующих органов», прямая обязанность которых — разгадывать такие головоломки?
И органы начеку. Представитель оных оперативно является на место событий — разбираться. Только странно капитан Жорин «разбирается». Вообще какой-то он… как говорится, ни рыба ни мясо. Пришельцам явно не доверяет, хотя бы в силу рода своей деятельности. И при этом отнюдь не мешает их не только обмундировать (не голыми же им ходить), но и вооружить, и на довольствие зачислить… Ну, просто мечта солженицынского Ивана Денисовича и ему подобных, выбравшихся из окружения или плена!
Вот я так и не понял: то ли побоялись киношники показать чекиста во всей, что называется, красе, то ли перед ними поставлена была задача слепить именно такой образ, какой они предъявили зрителю?
Нельзя, впрочем, исключить и то, что, делая данного держателя «карающего меча пролетариата» чуть ли не добродушным, кинематографисты хотели сделать приятное его современным коллегам. Или одному конкретному Коллеге, о котором упомянул продюсер.
Все это можно было, конечно, учесть в работе над фильмом. Но тогда получилось бы совсем другое кино. Возможно, не менее патриотическое. Только рассматривать эту самую тему патриотизма пришлось бы совсем в ином свете. Который, вероятно, теперь не желателен.
Фильм, скажут мне, совсем не о том. Нет, простите, и о том тоже. Похоже, «припомаживание» образа «бойца невидимого фронта» — составная часть «неопатриотической» идеологии фильма. Вероятно, на это нынче спрос. Подальше от сомнений! Зрителю вновь предлагается «возвышающий обман», мир, с минимумом оттенков, с прямолинейными характерами и недвусмысленными ситуациями. Это действительно — героическое прошлое, но такое, каким преподносило его советское кино, о многом вынужденное молчать.
Неужели патриотизм действительно боится правды? Или все-таки дело — в заказе?
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
