Михаил Булгаков называл себя «мистическим писателем», а Воланда — главным героем «Мастера и Маргариты». Многие с недоверием относятся к этим заверениям. Хотя Булгаков и был превосходный беллетрист, но в религиозных вопросах, вроде бы, не блистал.
Как, в самом деле, относиться к образу Сатаны, наказывающему порок, покровительствующему искусству и позволяющему Королеве своего бала отпускать грехи?
Источник этой странной фантазии исследователи предпочитают разыскивать не в потустороннем, а в реальном мире. Одни считают, что автор вывел под Воландом Сталина, другие, что роман был Сталиным вдохновлен и писался персонально для него.
Булгаков действительно был неравнодушен к мнению Вождя и даже скончался вскоре после подкосившего его известия, что Сталин отказался от его драматургических услуг. И все же это не выпадает из общего пушкинского принципа: «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Желание добиться благосклонности деспота никак не умаляет тех литературных, а также и мистических дарований, которыми автор «Мастера и Маргариты», несомненно, обладал.
Как высококачественное художественное произведение этот роман не содержит в своей ткани белых нитей, позволяющих однозначно выявить генеалогию его религиозных идей, не имеет он и приверженцев этих идей — своих левиев матвеев, способных поведать миру, что имел в виду Учитель. Между тем идеи религиозного свойства, причем весьма неожиданные, в романе как раз обнаруживаются.
В своей книге «День шестой» я предпринимаю попытку выявить и развить эти идеи. То, что при естественном свете разума выглядит лишь сатирой и изящной словесностью, в инфракрасных лучах иудейского контекста приобретает черты мистического прозрения, выявляющего (среди прочего) религиозный смысл европейской литературы!
Итак, картина, на первый взгляд, странная: «атипичный» Сатана – Сатана, наказывающий порок, покровительствующий искусству и позволяющей Королеве своего бала отпускать грехи, кроме того еще и правит этот – ежегодный! — бал… в еврейскую Пасху?
Действительно: «Ну, вот-с, вот-с, — говорил Коровьев, — мы враги всяких недомолвок и таинственностей. Ежегодно мессир дает один бал. Он называется весенним балом полнолуния»
Но «Весеннее полнолуние» это лишь другое наименование еврейского Песаха, полнолуния месяца Нисана («месяц Авив»)!
Что за странная фантазия, и какой в ней может иметься смысл? То, что творилось в голове Михаила Афанасиевича нам знать не дано, но мы можем попытаться осмыслить то, что у него получилось.
Начать следует с того, что Сатана еврейской ангелологии именно «атипичный», и в значительной мере как раз соответствует булгаковскому Мессиру. В отличие от христианского бунтаря, его иудейский коллега — верный служитель Всевышнего, который обводит вокруг пальца нечестивцев, но к истинным праведникам бывает почтителен.
Согласно вере Израиля, ангельские существа не обладают свободой воли, но выполняют повеления Всевышнего. Сатане поручено дело обвинения, и он усерден в этом задании. Однако, когда обличать человека, по большому счету, не в чем, а в облике этого человека ясно проступает образ Создателя, Сатана может начать ему покровительствовать.
Талмуд содержит немало подобных историй. Например, в трактате «Хагига» Ангел Смерти посвящает р. Биби бар Абайе в технические подробности изъятия душ, и сообщает, что когда в исключительно редких случаях он по ошибке забирает не ту душу, то годы положенной ей жизни он добавляет праведнику.
Итак, атипичный булгаковский Мессир достаточно типичен для иудейского видения.
Что же касается совмещения Вальпургиевой ночи с еврейским Песахом, то в этой булгаковской фантазии угадывается не кощунство, не надругательство темных сил над светлым еврейским праздником, а прямо противоположное — надругательство Песаха над Вальпургиевой ночью!
В древности, в пору исхода из Египта Всевышний «произвел суд над богами египетскими»: сыны Израиля заклали тотемическое божество египтян в его праздничный день (когда зодиак Овна находился в зените); через неделю, в равноденствие (праздник Солнца — Атона), перед сынами Израиля расступилось море, а египетская конница была потоплена (причем, конь и колесница – служили иконой солярного божества).
В книгах пророков говорится, что при последнем избавлении будут повторяться знамения тех давних событий. Иными словами, в эру сионизма вполне резонно было ожидать пасхального осмеяния языческих сакральных дат.
В «Дне шестом» я исследую события Вальпургиевых ночей 1929 и 1945 годов в их связи с пасхальным циклом, и обнаруживаю признаки такого пасхального осмеяния!
Вместе с тем, сама задача совмещения Пасхальной ночи с ночью Вальпургиевой задает рамки литературной мистификации, позволяющей проникнуть в историю европейской литературы и проследить визиты Воланда не только к Пилату и Канту, но и ко многим другим выдающимся философам и писателям!
Проникновение в эту мистификацию – составляет главную тему «Дня шестого».
«День шестой» можно приобрести в магазинах сети Исрадон или заказать по адресу arie.baratz@gmail.com
электронная версия
Буктрейлер https://www.youtube.com/watch?v=hptI-KsCBDU
Оцените пост
(голосовало: 6, средняя оценка: 4,33 из 5)
Загрузка...
