«Мы все в одной лодке»

Фото: http://factmil.com

После начала войны сотни ультраортодоксов обратились к командованию ЦАХАЛа с просьбой призвать их на резервистскую службу.

Один из них, Элимелех Розенблюм, дал интервью и рассказал о себе, о своей жизни и о том, что привело его к решению попросить о призыве.

— Элимелех, вы росли в Иерусалиме, учились в школах ультраортодоксального сектора.

— Да, я рос в квартале Ар-Ноф — абсолютно религиозный, ультраортодоксальный район. И такими же были учебные заведения. Талмуд Тора, начальная иешива, средняя школа тоже в иешиве. То есть, вся учеба состояла из изучения Торы и других религиозных дисциплин.

— В какой иешиве вы учились?

— Средняя школа — это была иешива «Зера Ицхак» в Ар-Ноф. Она мало кому известна. Там я учился три года. Оттуда я уже перешел в иешиву для взрослых. Это иешива «Хеврон» в Гиват Мордехай в Иерусалиме. Она уже гораздо более известная.

— Сколько времени вы учились там?

— Восемь лет. Я начал там учиться в шестнадцать лет. Закончил в 24.

— Вопрос призыва, возможность службы в армии, был на повестке дня? Обычный призыв, военная иешива, может, одно из направлений, открытых для ультраортодоксальной молодежи?

— Нет, для меня это не было на повестке дня. Среди моих друзей, в моем окружении были те, кто призывались, в том числе и среди друзей детства. Но я тогда был в иешиве, и идея призыва вообще не была актуальна для меня.

— К какому течению в ультраортодоксальном иудаизме вы относитесь?

— Я рос в «литовском» направления. Это не имеет прямого отношения к сегодняшней Литве. Но иешивы и модель обучения являются продолжением того, что было заложено в Литве. Например, иешива «Хеврон» является преемницей иешивы, которая была создана в Слободке примерно полтора столетия назад. Есть еще очень известная иешива «Поневеж», основы которой также были заложены в Литве. Кстати, сегодня, такая модель учебы характерна не только для ашкеназских иешив.

— И в 24 года вы покинули иешиву и поступили в университет. Не слишком характерный путь для юноши из ультраортодоксального мира.

— Да, обычно к этому возрасту харедимный юноша уже женат. Он оставляет обычную иешиву и идет учиться в «колель» — иешиву для женатых людей, а потом начинает работает.
Я хочу продвигаться вперед. В отличие от большинства ультраортодоксальных ровесников, я не был женат и решил, что пойду учиться. Кстати, и мои родители имеют университетское образование, и для них это не было чем-то из ряда вон выходящим.

— Сколько у вас братьев, сестер?

— Я младший среди восьмерых детей. У меня шесть братьев и сестра. Мои родители стали религиозными на определенном этапе своей жизни, но я родился в этом (религиозном) мире, как и все мои братья и сестра.

— Вопрос призыва, вообще тема призыва как-то обсуждалась в семье, шла речь об этом?

— В моей семье всегда относились к армии с большим уважением. Сейчас родители говорят о том, что, если бы я призвался, они бы отнеслись к этому с уважением. Мое решение сейчас призваться добровольцем они поддержали полностью. Но тогда этой возможности у меня не было. Я жил в харедимном мире, в его мэйнстриме, и он направляет юношу в совершенно другую сторону, в сторону учебы в иешиве. Если ты хочешь продвигаться и преуспеть в этом направлении, ты должен учиться — это то, что я делал.

— Вы пошли учить юриспруденцию.

— Да, в Еврейском университете в Иерусалиме. Еще до начала учебы я закончил подготовительный курс при университете («мехина»), чтобы получить аттестат зрелости, которого у меня не было.

— Светский Израиль не всегда хорошо знаком с процессами, которые проходит ультраортодоксальная община. Насколько исключительным является ваш путь сегодня в мире религиозном?

— Я бы не сказал, что он исключительный. Да, он еще не стал мэйнстримом, особенно в старых, классических иешивах, но все больше учебных заведений открывают направления, в которых изучаются общие, светские дисциплины. Колледжи открывают разные направления для ультраортодоксальных мужчин и женщин. Хотя женщины уже довольно давно стали учиться, приобретать специальности и интегрироваться на рынке труда.

Фото: ashkelon.ru. Резервист ЦАХАЛа

— Когда вы начали думать об армии как о реальной возможности?

— Мне 28 лет, и в этом возрасте понятно, что возможность обычного призыва на три или даже на два года уже не актуальна. Эту возможность я упустил. И обстоятельства моего призыва более связаны с войной, которая разразилась, с нашим желанием принять участие, внести свою лепту.

— Вы сегодня женаты?

— Нет, я неженат. Но должен сказать, что хоть я и не единственный холостяк в группе призвавшихся людей из ультраортодоксальной среды, большинство — женатые. Все оставили семьи, карьеры, работу, дела. Это потрясает.

— Как близкие и окружение восприняли ваше решение призваться?

— Родители были очень горды. Более того, когда я рассказал отцу, что записался и жду ответа, он все время интересовался, как продвигается дело. Там надо было заполнить некую медицинскую анкету, и отец все время спрашивал: «Ну, ты заполнил? Ты отправил?» И когда я получил сообщение, что принят, что надо явиться на призывной пункт в Тель а-Шомер, имея при себе вещи на десять дней, меня очень поддержали. Но я и сам был уверен и знал, что поступаю правильно.

— Если я правильно понимаю, сейчас вы проходите подготовку. В чем она заключается? Каков следующий этап?

— Армия нуждается в людях, которые не будут бойцами, но смогут исполнять вспомогательные функции, занимать различные должности, которые важны в эти дни. Из-за напряженной ситуации и спешки нас готовят по укороченной программе. Весь процесс подготовки сжат до 10 дней. После этого нас присоединят к резервистским частям. Понятно, что не все будут направлены в одно и то же место или на одни и те же должности. Каждый будет делать то, что соответствует его умениям, способностям. Например, среди призывающихся сегодня есть психологи, социальные работники. Они будут интегрированы в части по оказанию душевной и психологической помощи солдатам. Есть и люди других специальностей и способностей.

— Как проходит подготовка? Как и чему можно обучить за десять дней людей, не имеющих представления об армейской системе, об иерархии?

— Именно это и есть подготовка. Прекрасные командиры знакомят нас с армейской реальностью, с тем, что такое приказ, что такое армейская иерархия. Мы знакомимся с армейским языком, с армейскими кодами, с кодами поведения. После этого мы станем частью резервистского состава армии и будем направлены каждый на свою должность. Но понятно, что изначально людей надо познакомить с тем, что такое армия.

— Как армейская жизнь позволяет вам сохранить свой образ жизни ультраортодоксального еврея? Сталкивались ли вы с противоречиями? Например, неоднократно упоминалась тема того, что для харедим трудно быть в ситуации, когда командир — женщина.

— Надо сказать, что армия прикладывает немало усилий для того, чтобы условия службы соответствовали образу жизни ультраортодоксальных солдат. Будь то предоставление времени для молитвы утром, будь то кашрут. Не всем солдатам подходит тот уровень кашрута, который есть в армии, и прикладывается немало усилий для того, чтобы решить эти проблемы. Общая подготовка религиозных солдат ничем не отличается от подготовки солдат светских, но есть детали, которые армия принимает в расчет. И если мы говорим о гендерном вопросе, то армия учитывает и это. Все знают, что у нас есть проблема с тем, что касается совместной службы, и поэтому вся программа — мужчины, командиры мужчины, и этот вопрос не возникает.

— Сколько человек проходят эту подготовку вместе с вами?

— Нас два взвода. Это примерно 100 человек, может, чуть больше.

— Это в основном люди, которые подобно вам, учились, работали, или есть и те, кто пришли из мира иешив?

— Есть разные люди, у каждого своя история. Кто-то пришел из более открытых ультраортодоксальных общин, кто-то пришел из мэйнстрима ультраортодоксального мира. Кому-то просто и комфортно с тем, что его фотографии будут в сети, кто-то очень не хочет этого. Здесь люди чувствуют, что это их место, это то, что они сейчас должны делать. Но они делают это не ради публикаций. Они тут, потому что хотят быть частью того, что происходит, потому что понимают, что мы все в одной лодке.

— Ваши друзья, соседи знают, что вы в армии? С какими реакциями вы столкнулись?

— Во-первых, все произошло очень быстро, и я далеко не всем успел сообщить. К тому же далеко не все мои друзья находятся в социальных сетях или пользуются WhatsApp. Но те, кто были в курсе, однозначно поддержали мое решение. Думаю, помимо собственно нашего участия в событиях, которые касаются всей страны, это еще один шаг на пути сближения в обществе, на пути к осознанию того, что мы один народ.

— Вы уже знаете, чем будете заниматься в армии? Что будете делать после завершения подготовки?

— Не знаю. Надеюсь, что это будет что-то важное, что принесет пользу. Но если меня направят мыть военные базы — значит, и это важно. Я буду делать то, что мне прикажут.

— Последний вопрос, Элимелех. Если бы вы сегодня встретили юношу из ультраортодоксальной семьи, вы бы порекомендовали ему призваться? Или все же правы те, кто говорят, что армейская система не подходит харедим?

— В целом, я не думаю, что могу кому-то говорить, что делать, а что нет. Каждый человек должен принимать такие решения самостоятельно.

— Тот же юноша спросит вас: «Элимелех, ты там был, ты все видел… Призываться или нет?»

— Думаю, что все зависит от обстоятельств. Я бы описал ему все за и все против, я бы попытался понять, почему он хочет призваться, что происходит с ним в иешиве, каковы его мотивы. Я бы не сказал ему «нет». Но это несколько некорректный вопрос. Вряд ли я могу дать вам ответ, из которого станет ясна моя позиция по вопросу о том, должны ли призываться харедим в армию.

— Я спрашиваю о вас, о вашем личном мнении.

— То есть, вы спрашиваете: если бы мне сегодня было 18 лет, призвался бы я в армию? Это сложный вопрос. Все крепки задним умом. Да, во многих смыслах мне очень не хватает опыта, который я приобрел бы, если бы отслужил. Но это не значит, что я сожалею о тех годах, что провел в иешиве. Нет, не сожалею. Это были важные годы, я много узнал, я выстроил себя как личность, я выучил много важного. Но, возможно, если бы был шанс все вернуть назад, я бы построил жизнь немного иначе.