Дорогая уникальность

Октябрь 2023. Израиль

Элла Грайфер

Никогда такого не было – и вот опять…
В. Черномырдин

Прочитала в «Вестях» статью: Почему события 7 октября нельзя сравнивать с Холокостом

Автор, Това Герцль, первый посол Израиля в странах Балтии после распада СССР, а также экс-ответственная за связи с конгрессом в посольстве Израиля в Вашингтоне, приводит длинный ряд аргументов, с которыми можно ознакомиться, пройдя по ссылке, с некоторыми из них я согласна, но внимание привлекло одно замечание:

Если мы будем называть Холокостом то или иное трагическое событие, каким бы ужасным оно ни было, мы лишим Катастрофу европейского еврейства ее уникальности.

И задумалась я, чем же именно уникальность так дорога не просто автору заметки, но огромному большинству говорящих и пишущих о Холокосте по всему миру, иногда даже отрицание уникальности приравнивают к отрицанию Холокоста как такового. Но почему же?

Ведь в истории еврейского народа событий таких за последние две тысячи лет было, к сожалению, предостаточно. Ну, не в таких масштабах… так раньше вообще двуногих меньше было на земле – что евреев, что юдофобов. Не было такой четкой государственной организации? Так и государственная машина такая отлаженная появилась сравнительно недавно. Техническая оснащенность? Опять же, техника когда появилась? Да к тому же использовалась она, в основном, в Польше, на территориях, входивших в состав СССР, прекрасно обходились без нее. Ничего особенно специфического – просто продолжение старого процесса в новых условиях, вот и все.

И отрицания самого события никакого здесь нет. По всей Европе и не только уйма музеев, архивов, институтов, все собрано, описано, документировано и расклассифицировано, но… Почему-то те, кто профессионально занимаются этим делом, уверенно утверждая, что все было именно так, зачастую не забывают добавить: «Знать-то знаем, но вот понять… не можем, больно уж оно уникальное, непостижимое для ума».

Итак, уникальность не в самом событии как таковом (случалось, к сожалению, не раз и не два), но в восприятии этого события, наиболее типичным проявлением которого можно, пожалуй, считать известное высказывание Эммануэля Левинаса, что после Освенцима невозможен никакой антисемитизм, и еще высказывание, не помню чье, что после него же стихи писать невозможно. Высказывание известной еретички Ханны Арендт: «Что раз возможно – возможно и в другой», — отклика не встретило, а ведь она отметила как раз то, что не доводилось мне читать и слышать от других: хладнокровная беспощадность расправы вызывает у наблюдателей не сочувствие к жертве, но, напротив, стремление идентифицировать себя с палачом.

Показательная жестокость – прекрасный метод вербовки сторонников: противостояние отморозкам чревато крупными неприятностями, сохранение нейтралитета куда надежнее, но самый беспроигрышный метод – хотя бы идеологически присоединиться к беспредельщикам: не только безопасно, но и позволяет почувствовать себя победителем. Это и было на самом деле господствующим трендом по всей Европе и окрестностям, чего не в силах вместить ученые мужи и жены, специализирующиеся на изучении Холокоста, потому что для этого надо внутренне дистанцироваться от этой самой Европы, чего они не смогли.

После еврейского погрома. Начало 20-го в.

Не потому не смогли, что ума недоставало или образования, а потому что именно в мировоззрении европейского Просвещения искали они опоры, от него защиты ждали, а оно не спасло. Так что за загадочной «уникальностью» скрывался на самом деле отчаянный вопль: «Нет! Не может быть! Это катастрофическое отклонение, трагическая случайность! Это не должно повториться, потому что идет вразрез со всеми принципами, основами и убеждениями». «Уникальность» нужна была им как воздух, чтобы не задохнуться в безнадежности страшной реальности.

Катастрофа Холокоста отличается от аналогичных предшествующих событий именно тем, что это, кроме всего прочего, мировоззренческая катастрофа, не просто муки и смерть погибших, но моральное банкротство живых. Именно в этом аспекте вполне оправдано сравнение с Холокостом того, что переживаем сейчас мы. Все та же неуникальная ситуация: мы – слабые, и потому господа гуманисты, которые всегда на стороне сильного – против нас.

Вы скажете: «Да нет же! Они же на весь мир кричат, что это жестокие мы обижаем бедненький слабый ХАМАС». А вы думаете, во время Холокоста газеты и радио всей Европы про тех, кого убивали, писали что-нибудь другое? Не было тогда еще ни телевидения, ни интернета, но расчеловечивающая пропаганда была та же – один в один! И точно также милые, деликатные борцы за все хорошее против всего плохого слёзки проливали не о еврейских детях, а о брошенных котятах и вымирающих белых медведях в Арктике. И точно также достаточно было евреев, что верили их гуманности и изо всех сил старались доказать, что они «не такие».

Как нарочно для наглядности немало таких «хороших евреев», что изо всех сил боролись за мир и собирали на своих тусовках деньги в поддержку страждущей Палестины, попали на этот раз под раздачу у границ Газы, и сколько еще попадают и попадут таких, что годы и десятилетия живут в Европе, потому что не могут выдержать «ужасной военной атмосферы» Израиля, и те, что родились в Америке и имели наивность пойти учиться в Гарвард… Всем им тоже страшнее всего понять, что Холокост не был случайностью. Он вполне вписывается не только в двухтысячелетнюю еврейскую историю, но и в историю 20-го века.

«Окончательное решение еврейского вопроса». 2МВ. Оккупированная территория СССР.

Холокост начался в первой половине сороковых, советское раскулачивание – в конце двадцатых, Голодомор – начало тридцатых годов. Нет, не был он геноцидом украинцев, а был демоцидом крестьян – и в Украине, и в черноземных областях России, и в Казахстане. Потом был Большой Террор, выселения целых народов… Помните, у Коржавина:

У всех трагедии, удары
Судьбы… Мужик не так богат.
Причин не ищет, мемуаров
Не пишет, выпил – ну и рад.

Не важно даже, чем и как объясняли людоеды в каждом случае «необходимость» своих пиров, в чем обвиняли и как «расчеловечивали» свои жертвы, а важно – на чьей стороне были гуманисты, как охотно верили самому неправдоподобному вранью, как дружно именовали Россию страной, «где наше завтра стало вчерашним днем» (Ю. Фучик).

Потом асфальтовый каток прокатился по соцлагерю, потом коммунисты свои порядки наводили в Китае, во Вьетнаме, в Кампучии… и как же трогательно Жан-Поль Сартр клялся в верности идеям председателя Мао… Да ему ж не впервой: при Гитлере сидел как мышь под веником, к Сталину примазывался не за страх, а за совесть, Че Гевару воспевал… Для евреев, стремящихся завоевать дружбу подобных мыслителей, причины Холокоста навсегда останутся необъяснимым табу.

Не будем сейчас даже разбираться в причинах, это уведет нас слишком далеко, просто вспомним об этом. Вспомним, чтобы не позабыть, в каком мире мы живем, и постараемся не наступать снова и снова на те же грабли.