«Власть отвратительна, как руки брадобрея».
Осип Мандельштам
Ну сил нет смотреть на главных начальников нашей cтраны, когда они ручкаются с начальниками других стран! Неважно, какими — американскими, египетскими, российскими, слоновокостными… Даже с палестинскими, хотя страны такой нет. Но рукопожатий — сколько угодно, почти каждый день мы наблюдаем их с экрана TV. Даже Арафату не брезговали пожать кровавую ручонку. Я понимаю, что рукопожатие — элемент протокола международных отношений. Но где, в каком протоколе прописано делать это так?! По-холуйски. С заискивающей улыбкой. Зримо прогнувшись под. А глаза ерзают, стремясь сразу успеть в камеру, в глаза высокого визави, а также в мои, телезрителя и единицы электората. Он и со мной готов разделить эту большую радость, что постигла его, главу правительства моей страны (президента, министра при генеральском чине): мол, самому Мубараку (Путину, Бушу) руку пожимаю! Абу Мазена, вон, так даже приобнял, хотя тот, я же вижу, весь напрягся, сдерживая рефлекторный позыв руку сионистскую со своего плеча сбросить.
Ну нет уже сил слушать эти их предпоследние предупреждения треклятой Газе, которая то стреляет по нашим городам по принципу «на кого упадет», то справляет кровавую тризну, заедая пляски конфетами на своих улицах, освещенных в полдень свечами, ибо сионисты ей свет отключили! Они же, отцы нашего отечества, с утречка сделали этой Газе козу, в полдень гуманитарный паек ей подбросили и заправили ее бензином по горло, а к вечеру засели готовить предпоследнее предупреждение на следующее утро…
Меня тошнит от их толерантности и политкорректности, превзошедшей уже кафкианский абсурд. Это же надо: иорданские власти запретили родственникам террориста, расстрелявшего в упор мальчиков в иерусалимской иешиве, ставить поминальный шатер в Амане, а у нас — пожалуйста: в Восточном Иерусалиме родители, приведшие на свет эту мразь, и шатер у своего дома поставили, и поминали, как героя и жертву, убийцу детей в вязаных кипах, которых он, возможно, даже в лицо знал — ведь он же их по утрам подвозил на занятия…
Откуда этот комплекс галутного еврея у молодой страны, у поколения, не знавшего пресловутой «черты»? Прошу прощения: это не у страны комплекс, а у ее предводителей, хотя они родились (за исключением разве престарелого нашего президента) на этой земле. И вопрос мой риторический: я ведь знаю, откуда этот комплекс! От неверия, незнания, некомпетентности. Они не верят в свое (наше) право на еврейское государство в Палестине.
Они, предводители наши, не знают, куда вести народ. Они вообще не умеют это делать — вести, управлять государством. А если добавить к этому их нечистые руки и помыслы — ведь почти каждый из них под следствием… Отсюда и постоянная рефлексия: разрешить — запретить; дать — отнять; войти — выйти. Их «стратегия» — перескок через пропасть в два приема. И после решительного прыжка, они трубят отбой, который настигает военную операцию прямо над пропастью. Какая армия, какой народ это вынесет?! Надо же: решительным шагом вошли в Газу, но тут же вышли, ибо «к нам приехала, к нам приехала»… американская тетушка Кондолиза Райс!
Я не выбирала в премьер-министры Эхуда Ольмерта. Впрочем, кто его вообще-то выбирал? Шарон назначил, вытащив из колоды, когда карты были уже сданы, ибо пожелал видеть рядом самого безопасного для себя в карьерном отношении человечка. Иначе, кто б его выбрал?
Делаю признание: я бы, вполне возможно, выбрала! Потому что был у меня относительно Эхуда Ольмерта некий сантимент…
Лет десять назад я познакомилась с одной милой женщиной из Иерусалима, ныне покойной, благословенна будь память о ней. Звали женщину Нехама. Меня поразил ее безупречный русский язык: она родилась в Харбине и прожила там долгие годы, вплоть до репатриации в Израиль, даже не была ни разу на территории СССР! Попав в этот еврейский дом с русской культурой и китайским интерьером, я от новой своей знакомой узнала любопытную историю. Девичья фамилия Нехамы — Ланкина. Ну да, она родная сестра знаменитого Ильи (Элиягу) Ланкина, борца за становление еврейского государства в Палестине, командира легендарной «Альталены». Семья Ланкиных переселялась в Эрец Исраэль как бы в рассрочку, с интервалами, когда удавалось добыть английский сертификат на право жить в подмандатной Палестине. Первым, в 1931 году его получил Яков, старший брат Нехамы, один из активнейших деятелей молодежной сионистской организации «Брит Йосеф Трумпельдор» (БЕЙТАР). Вслед за ним, через два года, уехал Илюша (Элиягу). Моя собеседница вспомнила пикантную подробность. Брат тогда еще не был женат, так что в его сертификате пропадало одно место на выезд. И товарищ его по имени Мордехай, который отправлялся в Голландию учиться агрикультуре — для будущего еврейского государства! — попросил об одолжении деликатного свойства: вывезти его невесту Беллу. Тогда Мордехаю не придется возвращаться в Харбин, он сможет после учебы ехать прямо в Палестину. Илья Ланкин не был религиозным человеком, синагогу не посещал. А тут обратился к раввину: так, мол, и так, требуется записка, будто они с Беллой, невестой друга Моти, женаты. Ребе замахал на «мешумеда» руками: это кощунство, никакой записки не будет! И тогда Илюша, отчаянный парень, встал с чужой невестой под хупу. По прибытии в Палестину «молодые» разъехались в разные стороны, Белла стала ждать настоящего жениха. Когда тот приехал, Элиягу Ланкин дал девушке «гет», фиктивный брак расторгли. И Белла вышла замуж за своего Мордехая, фамилия которого была Ольмерт. Со временем Мордехай Ольмерт стал депутатом кнессета в молодом еврейском государстве. Сына, который у них родился, назвали Эхудом. И он тоже стал депутатом кнессета, а затем и мэром Иерусалима. А сейчас… ну, это все знают.
Вот такой у меня был сантимент к человеку, чей отец в интересах будущего еврейского государства посчитал обязательным для себя приобрести полезную для этого государства профессию.
Не по принципу ли подобного сантимента мы выбираем порой своих лидеров? Разве Омри, сын Ариэля Шарона, попал в кнессет не потому только, что — сын? Как же часто мы забываем, что сын далеко не всегда отцу соответствует. Более того, и сам отец может очень даже измениться, это вообще свойственно человеку — меняться. Иной не просто меняется, а даже изменяет самому себе, прежнему. Ведь молодой Шарон, прославленный генерал-победитель и старый Шарон при детях, какие у него выросли, при друзьях типа гражданина Тененбаума, политик-волюнтарист, который крушил им же созданные поселения, лишая земли и крова цвет нации, еврейских поселенцев, — это две большие разницы, как говорят в Одессе.
Правда, за державу все-таки не было стыдно во время официальных церемоний, в которых Арик Шарон участвовал…
Белла Кердман,
«Новости недели»
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
