Напоминание об Иудейской войне

Рисунок Бориса Эренбурга

«Чем хрупче доводы, тем тверже точка зрения»

Станислав Ежи Лец (эпиграф)

Первый том «Иудейской войны» Лиона Фейхтвангера заканчивается жуткой сценой (Фейхтвангер совсем вышел из моды, молодые люди ничего о нем не знают, а жаль, это великий писатель): триумф Веспасиана, на казнь ведут плененных еврейских полководцев, вождей еврейского восстания Иоанна Гисхальского и Симона Бар-Гиору. Одного из них вскорости задушат римские палачи. По дороге на казнь они продолжают доругиваться: вот, мол, если бы мы завели мину половчее, то римлянам определенно была бы хана, у них не было шансов. Вожди восстания грызлись в осажденном Иерусалиме и продолжают свару по дороге на казнь. Это вечный архетип еврейской истории. В Варшавском гетто «Еврейская боевая организация» Анилевича и ревизионистский «Еврейский воинский союз» не очень ладили друг с другом и продолжали грызться и после гибели повстанцев. В Израиле вообще было запрещено упоминать о том, что, кроме бойцов Анилевича, в гетто была и другая повстанческая армия. Показательна история Жуты Хартман, ревизионистки и связной «Еврейского воинского союза», чудом выжившей после подавления восстания в Варшавском гетто. Жута репатриировалась в Израиль с мужем и трехлетним сыном Иегудой в 1952 году. Она устала от войны и согласилась на алию только после того как боевые действия в Израиле подошли к концу. Сначала семья поселилась в Бат-Яме, затем переехала в Холон. Когда после репатриации Жута попыталась рассказать правду про героизм ревизионистов «Еврейского воинского союза» наряду с бойцами «Еврейской боевой организации», ее родной дядя строго-настрого предупредил, что из-за «альтернативной» информации у мужа Хартман могут возникнуть проблемы на работе. В 1961 году Хартман должна была дать показания на процессе Эйхмана. Прямо перед судебным заседанием ей сказали, что она не сможет выступить. По мнению Жуты, ей было отказано, чтобы замолчать историю о правых сионистах, участвовавших в боях. Жута тяжело переживала этот инцидент, но не сдалась. «Трудно противу рожна прати», но не было ни одного государственного учреждения или официального органа, в двери которого Хартман не постучалась бы, требуя признать «Еврейский воинский союз» и его заслуги.

Можно вспомнить расстрел «Альталены», депортацию из Гуш-Катифа, плавно перетекшие в демонстрации на Каплан. Что это? На каком навозе выросло это вечное склочничество? Оголтелая непримиримость глубочайше укоренена в еврейском социуме, в его сектантско-клановой природе. Еврейский народ всегда представлял собой конгломерат тесно сбитых кланов, с трудом державшихся вместе и постоянно почковавшихся. У подобной структуры общества есть серьезные преимущества. Отсутствие общего центра доставляет почти неограниченную тактическую гибкость. Всякая армия гибнет при разгроме штаба — ее мозга. Но если штаба попросту нет, то и разгромить такую армию непросто. Оставшиеся после поражения подразделения пустят побеги и вскоре будут готовы к новым сражениям. Это первое преимущество, и оно многажды спасало евреев в их бездонном прошлом. Во-вторых, клановая структура социума делает невозможной диктатуру. В каждом клане есть свой лидер, и общее тоталитарное руководство становится невозможным. В-третьих, клановая пестрота обеспечивает почти неограниченный плюрализм мнений. В сегодняшней еврейской ортодоксии непостижимо уживаются ученые-литваки и напрочь презирающие разум браславские хасиды.Это достоинства. Но есть и неотделимые от них пороки.

Давайте познакомимся с клановым сознанием поближе. Ну, что такое клановое сознание? Человек говорит себе: вот это мой клан, это мои родные души, и интересы этого клана мне дороже всего на свете: дороже истины, свободы, да чего угодно. Я наблюдал процесс еврейского религиозного возрождения в не вполне почившем СССР. Молодые люди начинали читать ТАНАХ и становились… Нет, они становились не ортодоксальными евреями, но хабадниками, литваками, религиозными сионистами или сатмарскими хасидами. Я с ужасом обнаруживал, что заскорузлые теологические конфликты оживают в душах неофитов и расцветают с непостижимой скоростью, подобно апельсиновым деревьям, прирученным факирами. Если неофит становился хабадником, он совершенно терял интерес к мыслям Виленского Гаона или рава Кука. Если сатмарским хасидом, то немедленно начинал поливать дерьмом хабадников и религиозных сионистов (этим вообще достается от всех, уж только ленивый не пинал «вязаных»). Злоба и агрессия в этих спорах и сварах вызывает изумление и оторопь. Откуда они? А все не слишком сложно: религиозная рамка прекрасно оформляет не только любовь и дружбу, но и не менее эффективно канализирует злобу и ненависть, праведный гнев. Внутри клана, секты ты находишься среди своих, эта ничем не заменимая близость вполне тебе обеспечена ближайшим кругом единомышленников. Но человеку совершенно необходимо твердо и определенно ненавидеть. Ненависть — первейшая потребность человеческой души. Христианство, религия любви — запустило такие потоки ненависти, какие и не снились Молохам и Ваалам. В секте тебе обеспечат и это знание, рассказав, кого и как следует ненавидеть, в ком именно засел дьявол. Сегодняшний левый бунт — совершенно сектантский. Абсолютно не имеет значения, что говорит Нетаниягу или правые. Они неправы изначально, они из другой песочницы, они чужие. За всей этой «борьбой с диктатурой» скрывается лишь одно: наших бьют, наших оттаскивают от кормушки. Я хочу разочаровать сторонников правовой реформы: если заменить левых прокуроров на правых, левых судей на правых, юридическая система не станет лучше ни на йоту, ибо клановое сознание правых сектантов на самом деле очень мало отличается от сектантского сознания их левых ненавистников. Но хорошо бы помнить о том, чем закончилась Иудейская война, и как бы не пришлось Нетаниягу с Бараком размышлять о том, как славно было бы половчее заложить мину.

Эдуард БОРМАШЕНКО

«Новости недели»

isrageo.com