Если бы Россия взорвала ядерную бомбу, она потеряла бы статус сверхдержавы в сознании самих россиян
В брежневскую эпоху юности Владимира Путина 9 мая было праздником советского милитаризма, оружия и мощи. Можно даже забыть ненадолго, что развязанная Брежневым война в Афганистане будет проиграна менее чем через два десятилетия после того как он положил начало празднованию 9 мая. Так же, вероятно, закончится и последняя война Путина, которая ведется сегодня в Украине. Во время обоих этих конфликтов люди на Западе, по понятным причинам, беспокоились о ядерной войне.
Сегодняшняя Россия производит нескончаемый поток ядерных угроз. Но сейчас на Западе, в отличие от времен холодной войны, они обсуждаются скорее с психологической, чем со стратегической точки зрения. Что чувствует Путин? Как мы себя от этого чувствуем? Страх американцев перед «эскалацией» задержал поставки оружия, которое могло позволить Украине победить в прошлом году. В итоге одна за другой системы вооружений, признанные «эскалирующими» все же были доставлены. Но цену промедления можно увидеть на украинских территориях, которые все еще контролируются Россией: подвалы, камеры пыток и пустующие дома похищенных детей. Десятки тысяч солдат с обеих сторон погибли напрасно.
За почти 15 месяцев войны, несмотря на российскую ядерную пропаганду и опасения Запада, ядерное оружие не применялось. Это заслуживает объяснения.
До сих пор ошибались те, кто предрекал «эскалацию» в случае сопротивления украинцев, поставок Западом оружия или поражения России. Стратеги указывают, что использование ядерного оружия на самом деле не принесет России победы. Это обеспечило бы драматическую реакцию Запада и надолго сделало бы российских лидеров изгоями. Но есть и более глубокое объяснение: ядерные разговоры России сами по себе являются оружием. Российская ядерная пропаганда исходит из того, что всегда побеждает хулиган. Но хулиган не всегда побеждает. Российские пропагандисты хотят, чтобы мы думали, что ядерные державы никогда не могут проиграть войну, что они всегда могут развернуть ядерное оружие и победить.
Это антиисторическая фантазия. Ядерное оружие не принесло французам победы в Алжире и не сохранило Британскую империю. Советский Союз проиграл войну в Афганистане. Америка проиграла и во Вьетнаме, и в Ираке, и в Афганистане. Израилю не удалось победить в Ливане. Ядерные державы с определенной регулярностью проигрывают войны.
Некоторые американцы предложили ядерный сценарий, в котором русским придется применить ядерное оружие, чтобы предотвратить поражение. Но Россия уже терпела поражения в Украине. Что она доказала, так это свою способность менять условия после каждого поражения.
России не удалось достичь явной цели «специальной военной операции» по свержению демократического правительства Украины. Большего унижения, чем это, уже не будет.
За поражением в Киеве последовали новые поражения в Харькове и Херсоне. Каждое поражение приводило к репортажам российских государственных пропагандистов и их сторонников, к разговорам о «жестах доброй воли», «стратегическом уходе» и так далее.
Россия может проиграть, не будучи загнанной в угол. У нее много пространства для отступающих солдат и много практики в пропагандистских уловках. Российские лидеры даже уже обозначили, что они будут делать, если посчитают, что проигрывают: менять повестку в российских СМИ. Клептократическое государство Путина в целом и его детали, такие как ЧВК «Вагнер», представляют собой проекты по связям с общественностью с военной опорой. В российской политике принято считать, что риторика побеждает реальность. И риторические приготовления к поражению уже сделаны.
Под воинственностью Путина скрывается идея о том, что Россия выиграет, если избежит (по его собственным словам) «стратегического поражения», навязанного НАТО. Он сумеет определить войну в Украине как стратегическую победу почти при любом исходе. Например, он может сказать, что не позволил НАТО проникнуть в Россию. Или, как высказывался командир «Вагнера», Россия может в любой момент прекратить «специальную военную операцию» и просто заявить, что ее цель — не отступать с уже оккупированной украинской территории.
Серьезно относясь к ядерному шантажу, мы увеличили общую непредсказуемость войны. Если ядерный шантаж позволит России победить, последствия будут ужасными. Если любая страна, обладающая ядерным оружием, может делать все, что ей заблагорассудится, то закон ничего не значит, никакой международный порядок невозможен и катастрофа грозит на каждом шагу. Страны, не имеющие ядерного оружия, должны были бы его создать. А это сделало бы ядерную войну гораздо более вероятной в будущем. Когда мы поймем, что «ядерные разговоры» сами по себе являются оружием, мы сможем сделать ситуацию менее рискованной. Путь к стратегическому мышлению состоит в том, чтобы освободиться от собственных тревог и подумать о российских. Россияне говорят о ядерном оружии не потому, что хотят его применить, а потому, что считают, что большой ядерный арсенал делает их сверхдержавой. Разговоры о ядерной энергии заставляют их чувствовать себя сильными. Они считают ядерное запугивание своей прерогативой и считают, что другие должны автоматически сдаться при первом упоминании об их оружии. Украинцы не позволили этому повлиять на свою тактику. Если бы Россия взорвала оружие, она потеряла бы это ревниво охраняемое сокровище статуса сверхдержавы. Такой поступок означал бы признание того, что его армия потерпела поражение. Что еще хуже, после этого шага соседи будут строить (или наращивать) свои собственные ядерные арсеналы. Это лишит Россию статуса сверхдержавы в сознании самих россиян. Поэтому, на мой взгляд, наибольший риск российской ядерной акции связан с тем, за что Москва может возложить вину на Украину, например, за преднамеренное разрушение Запорожской атомной электростанции.
Война непредсказуема. Военная история полна неожиданностей. Путин начал жестокую войну, и до тех пор, пока война продолжается, неизбежны дальнейшие зверства. Россия создала не только лишние страдания, но и лишний риск, когда вторглась в Украину.
Мы теперь должны жить в этом мире риска и ужаса и спокойно оценивать его. Ни один вариант не обходится без опасности; наша ответственность в том, чтобы уменьшить их. Когда россияне говорят о ядерной войне, самый безопасный ответ — обеспечить их вполне обычное поражение.
Перевод публикации NYT
Тимоти Снайдер, профессор истории Йельского университета и постоянный научный сотрудник Института гуманитарных наук в Вене
Источник:The Moscow Times
mnenia.zahav.ru
Оцените пост
(голосовало: 9, средняя оценка: 3,67 из 5)
Загрузка...
