Кажется, обычай бодрствовать в ночь праздника Дарования Торы возник в незапамятные времена — ведь этим, как известно, мы исправляем ошибку у горы Синай, когда, желая набраться сил, мы спали перед Днём Дарования, пред громами и голосом вечной тишины. А встречать Царицу-Субботу — разве это не прямо из Пятикнижия, где повелено «святить её»?! Да, корни сих славных обычаев в седой древности, но вхождение их в нашу повседневную практику связано с одним человеком…
Рабби Шломо бен Моше а-леви Алькабец, выдающийся комментатор, каббалист и поэт родился примерно в 1505 году в семье изгнанников из Испании. В городе Салоники, уже почти век как завоёванном Османской империей. В те годы это был единственный крупный город Европы, где евреи составляли большинство населения — в результате притока беженцев (около 20000) в конце 15 века из Испании и Португалии и более поздней волны спасающихся от инквизиции марранов. Османы и тогда, а того более несколько позже, при Сулеймане Великолепном (правил 1520-1566) и Селиме II (правил 1566-1574), относились к иудеям лояльно; община Салоник наслаждалась относительным покоем, выгодным положением на перекрёстке морских и сухопутных маршрутов и быстро развивала еврейские институты. Здесь возникла одна из первых ивритских типографий, здесь в 1514 принято постановление считать марранов (насильно крещённых евреев) полноценным евреями в аспектах семейного права и возможности возвращения к Торе без новообращения (гиюра)… Здесь процветал интерес к каббале, сохранённой испанскими беженцами — цфатское великое её возрождение в немалой степени связано с выходцами из Салоник.
Рав Шломо занимается Открытым и Тайным учением, достигая в обоих возвышенных степеней. В 24 года он женится на дочери одного из уважаемых и богатых граждан города и планирует перебраться на Святую Землю. Вместо свадебного подарка жених послал семье невесты только что законченную книгу «Манот а-Леви» (Доля левита) — и «умыкнул» молодую жену в дальний путь. Путешествие началось в 1529, по дороге рав задержался в Эдирне (бывшем Адрианополе) по просьбе местных учёных — он вёл занятия группы каббалистов. В Эдирне рабби работал над комментариями к Танаху, нам известны его толкования к 12 «Малым пророкам», книге Йова, Песни Песней, свиткам Рут и Эстер… Ему принадлежит каббалистический комментарий к молитвеннику и Пасхальной Агаде — во многих случаях сложно определить, в какой период составлен труд, в Салониках, Эдирне или Цфате — ибо рав избегал публичности и чурался рекламы, не любил рассказывать о себе. Нам легче проследить годы не написаний, а публикаций.
В Эдирне он сблизился с величайшим законоучителем рабби Йосефом Каро (1488-1575), автором «Шульхан Аруха», который с 1522 работал над своим основополагающим сочинением «Бейт Йосеф» (Дом Йосефа) — развёрнутым комментарием к труду рабби Якова бен Ашера (1270-1340) «Арба турим», сокращением и адаптацией которого станет «Шулхан Арух». Учёные, несмотря на разницу в 17 лет, подружились и стали вместе учиться — как книжно-традиционным, так и медитативно-мистическим способом. Однажды, пока они вместе бодрствовали в ночь праздника Шавуот, им открылся Магид, духовный посланник, сообщавший с тех пор друзьям тайны Торы и мироздания. Рав Каро в течение 45 лет вёл дневник, записывая откровения Магида, издана небольшая книжечка «Беседы с Магидом», вместившая в себя то, что позволено раскрыть и может быть выражено словами. С тех пор друзья установили обычай бодрствовать в ночь Шавуота, он быстро распространился, нашёл подтверждение в древнейшей «сонливости» и принят большинством общин еврейского народа.
Наконец в 1535 году рабби Алькабец прибыл в Цфат — вероятно, побывав перед этим в Иерушалаиме, община которого очень ослабела и уменьшилась от эпидемий чумы. Рав Шломо основывает ешиву каббалистов за городом у горы Мерон, наиболее известный ученик её — рабби Моше Кордоверо (Рамак, 1522-1570), один из величайших каббалистов в истории. Вскоре ученик с учителем породнились — Рамак женится на сестре рабби Алькабеца. В 1536 году в Цфат, вероятно, побуждаемый Магидом, приезжает, уже из Болгарии, где обосновался со второй супругой после смерти первой жены, рабби Йосеф Каро — и начинается ярчайший период Цфатского Возрождения.
Непросто определить роль, которую играл в неимоверно насыщенной духовной жизни Цфата рабби Шломо. Конечно, он — мэтр, многие из духовных лидеров — его ученики и сотоварищи — но «официальный» кружок каббалистов возглавил его воспитанник Рамак, а после смерти того в 1570 от чумы — до своего ухода от той же напасти в 1572 Аризаль. Думается, рабби Алькабец, гениальный поэт и мистик, предпочитал некоторое отдаление от коллективной деятельности, занимался своей ешивой, писал комментарии к книгам Танаха и творил пиюты — духовные песнопения, многие из которых вошли в литургии различных нусахов (молитвенных обычаев) общин.
Все его творения объединяют утончённую форму, в стиле средневековой испанской еврейской поэзии, классические образы Танаха и Талмуда и — намёки на каббалистические таинства. В соответствии с формулой: «если после статьи остаётся неясность — то это не журналистика, если после стиха всё понятно — это не поэзии» — рабби Алькабец есть настоящий поэт.
Самое знаменитое его произведение, которым практически весь еврейский народ встречает приход Субботы — «Леха Доди» (Выйдем, друг мой), веками с тех пор живущее самостоятельной жизнью и обросшее множеством алахических, идейных и музыкальных интерпретаций. Так, в некоторых сефардских общинах его поют на мотив «Шуви нафши леменухаехи» (Вернись, душа моя, к покою своему) — из творения другого великого поэта-левита рабби Йеуды а-Леви (1075-1141), старшего почти пятью столетиями. (Генрих Гейне в поэме о рабби Йеуде а-Леви приписал тому, видимо умышленно, некоторые произведения рабби Алькабеца, прозревая духовное их сродство). Существуют сборники мелодий к «Леха Доди» — текст настолько гибок и насыщен, что ложится на совсем разные ритмы.
«Леха Доди» стало важнейшей частью нашей литургии; уже в год смерти автора (1584) в Венеции выходит молитвенник, включивший этот гимн в порядок встречи Шаббата. Гимн состоит из вступительной строфы и 9 строф, меж коими рефреном повторяется первая строчка (Выйди, друг мой, встречать невесту, примем лик Шаббата). 8 строф начальными буквами зашифровывают имя автора (Шломо а-Леви), а последняя как бы суммирует, подводит итог. Песня пересыпана аллюзиями, реминисценциями и образами, расшифровать которые нужна целая книга. Мотив её созвучен Песни Песней, где «Друг» — Всевышний, а Невеста — народ Израиля, но текст играет, вращается и как бы переворачивается. Тогда невестой, согласно мидрашу, выступает Суббота, а её другом — Израиль («пара» к Субботе), но иногда Невеста — это тоскующий Иерусалим… Обыгрывает «Леха Доди» и порядок встречи Шаббата мудрецами Талмуда рабби Янаем и рабби Ханиной — по их образцу ученики Аризаля в пятничный вечер выходили из города встречать Субботу. Есть здесь и раскрытие Машиаха («встречая сына Ишая» — то есть Давида и его потомка), и образ будущей Геулы (Освобождения), и утешение рассеянного народа… Короче, целый каббалистический том уместился в 10 мелодических строф. Такой и должна быть поэзия!
Приведу на прощанье притчу о смерти Поэта. Однажды он, 80-летний, вышел из дома и пропал. Через какое-то время заметили араба, торговавшего чрезвычайно рано созревшими фруктами. Сообщили туркам, те шибко не церемонились — и торговец сознался, что «тому назад» встретил он старого еврея, что-то нёсшего (вероятно, свиток Торы). Попытался отнять, «чтобы посмотреть», тот стал сопротивляться, «пришлось его убить». В саду у араба, под плодоносящим деревом, нашли зарытого рабби. Его перезахоронили на почётном месте кладбища, рядом с Аризалем, Рамаком и рабби Каро.
Вероятно, это легенда, но велика её мудрость — Поэт и Учитель становятся корнем, основой плодоносящего дерева жизни!
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
