В книге «Зоар» в связи со словами Торы «И сказал Господь Моше: войди («бо») к Паро» (10:1) говорится, что, отправляя Моше, Всевышний дал ему понять, что он встретит в царских чертогах не только Паро, но также и… Самого Всевышнего! что в пору изгнания Шхина присутствует также и во дворцах монархов!
Согласно традиции, слова Мишлей: «Сердце царя в руках Господа» (21:1) распространяются также и на царя языческого; и при его виде еврей призван произносить благословение: «Благословен Ты, Царь мира, который дал от славы Своей плоти и крови».
Образ Царя небесного проступает в атрибутах власти царя земного. Однако идея Царя, особенно в ситуации, когда он первый среди равных, не сводится к власти, но несет в себе также и смысл миссии, посвященности, служения.
Это утверждение хорошо согласуется с наблюдениями Бруно Беттельгейма, психолога, прошедшего через Дахау и Бухенвальд, и написавшего исследование, посвященное выживанию в экстремальных условиях.
«Кто лучше всего мог сопротивляться лагерю? – спрашивает автор. — Вот ответ, данный жизнью. В последней группе, хуже всех — чиновники всех мастей. Для них главное в жизни – это мундир, регалии, чины, отношение начальства. Основное достоинство чиновника – послушность — здесь оборачивается против него. В результате быстрый распад личности. Более крепки глубоко верующие люди. Это понятно – в нормальной жизни они занимались совершенствованием своей души. У них есть вера, они приносят её с собой в лагерь. Но всё же на первом месте — люди, для которых намного важнее жизни — личное достоинство. В старину это были аристократы, теперь – затрудняюсь найти нужное слово, пусть будет «аристократы духа». Когда общество лишается класса людей, которые ценой собственной жизни поддерживают идеалы чести и достоинства, общий духовный уровень начинает катастрофически падать».
Эту классовую черту аристократов хорошо иллюстрирует переданное Львом Рубинштейном свидетельство одной узницы сталинских лагерей: «она рассказывала, как в лагере два раза в год, на Седьмое ноября и на Первое мая, зэкам выдавали по крошечному кубику сливочного масла. “Мы в отличие от всех прочих масло не ели”, — говорила она. “Мы — это кто?” — “Ну мы… Ну вы понимаете…” Слово “дворянка” применительно к себе самой она старалась употреблять как можно реже, видимо, из чувства природного демократизма. “Мы масло не ели. Мы им смазывали руки”.
Аристократ, главное занятие которого состояло в культивации своей чести, оказался лучше всех защищен от смертельных ловушек тоталитаристской системы психологического подавления.
Удивительно ли, что в пору изгнания Шехина находит приют не только среди евреев, но также и среди этого «малочисленного народа» («не по многочисленности вашей возжелал вас Господь»)?
Но как они вообще умудрились сохраниться до начала ХХ века, оказавшись более других к нему приспособленными?
Казалось бы, дух аристократии должен был иссякнуть еще на заре Нового времени, когда «порвалась связь времен».
Действительно, рыцарские романы, столь популярные в Средневековье и Ренессансе, полностью сошли на нет после публикации «Дон Кихота». История «Хитроумного идальго» уничтожила рыцарский роман как жанр.
Можно ли было поверить, что идеал рыцарства кто-нибудь когда-нибудь еще решится возродить? Можно ли было ожидать, что человек чести может быть выведен в романе не шутом гороховым, а вменяемой личностью?
Но два столетия спустя после издания «Дон Кихота» Дюма написал роман, в котором изобразил рыцарей — современников Сервантеса не просто привлекательно, но и убедительно!
«Постараемся набросать его портрет: — пишет Дюма, — представьте себе Дон-Кихота в восемнадцать лет, Дон-Кихота без доспехов, без лат и набедренников». Однако этот предстающий перед читателем новоявленный Дон Кихот решительно отличается от своего прообраза-предшественника своей адекватностью.
В «Трех мушкетерах» убедительно и с истинным блеском выведены обладающие ясным умом и жаждой служения, уважающие себя молодые люди. Глядя на них, читателю хочется вести себя так же бесстрашно и благородно, хочется так же учтиво и блистательно изъясняться. Наш мир был бы гораздо, ГОРАЗДО хуже, не будь этой книги.
Однажды, в 1990-м я обнаружил у изголовья одного благочестивого еврея томик «Трех мушкетеров». Меня это удивило: пристало ли иудею читать легкомысленную приключенческую литературу? Но прошли годы, как-то я сам перечитал это сочинение… и неожиданно для себя нашел его вполне вписывающимся в еврейский нарратив.
Действительно, многие хасиды относятся к своему цадику как к царю. Дворы «адморов» – это царские дворы, и отношение хасидов по отношению к ним – это отношение восторженных подданных. Родоначальником этого культа является рабби Исраэль из Рожина. Он ездил в великолепной карете, причем его хасиды вообще не имели другой возможности видеть его и общаться с ним помимо этой кареты. Шестеро его детей воспитывались как настоящие принцы и принцессы.
Но главное, согласно учению рава Кука, светское государство Израиль – это Машиах бен Йосеф.
С одной стороны, это вполне соответствует демократическому характеру сионистской державы. Ведь если Царь – это не персона, а само государство, то значит царствует каждый отдельный гражданин, каждый избиратель.
А ведь демократия присутствует не только в национальном характере евреев, но и в галахе. Тора разделяет общее положение современных демократий, согласно которому исходно власть принадлежит народу, и сувереном является именно народ, делегирующий свою власть правителю.
Так, именно народ уполномочивает Йеошуа на власть, вплоть до принятия решений, кому жить, а кому умереть: «Во всем, как слушали мы Моше, так будем слушать и тебя: лишь бы был Господь, Бог твой, с тобой, как был Он с Моше. Всякий, кто воспротивится повелению твоему и не послушает слов твоих во всем, что ты ни повелишь ему, предан будет смерти». (Йеошуа 1:18)
Но с другой стороны, царский, царственный характер еврейской демократии — это факт, о котором также недопустимо забывать. Машиах Бен Йосеф в первую очередь является все же монархом, принадлежит классу аристократов.
Забвение еврейского, а вместе с ним религиозно-аристократического характера «единственной демократии на Ближнем востоке» — равнозначно ее ликвидации.
На протяжении трех десятилетий под видом защиты «Достоинства и свободы человека» гражданин мира Аарон Барак подавлял любые проявления национальной воли Израиля, морально и физически разоружая страну перед полчищами арабских и европейских антисемитов.
Юридическая система страны перешла в полное подчинение левой элиты, уже давно не способной прийти к власти демократическим путем.
Годами самозванный Верховный суд переиначивал все жизненно-важные решения Машиаха Бен Йосефа. Так забор безопасности оказался прижат к зеленой черте; так в Иудее и Самарии появилось 75 000 незаконных арабских строений (при немедленном сносе еврейских); так страну наводнили более сотни тысяч мусульман из африканских стран. А в последние годы граждане Израиля ощутили резкое ухудшение состояния личной безопасности. Арабские погромщики освобождаются в зале суда, а у тех евреев, которым довелось стрелять в террориста, или даже в воздух, изымается оружие.
Сегодня, когда план десионизации еврейского государства, осуществляемый долгие годы под предводительством Аарона Барака, предстает, наконец, перед судом еврейского народа, по-видимому, пришло время вспомнить и о праве граждан на самооборону.
Сегодня не только военные, не только охранники, а всякий израильский гражданин, располагающий оружием, призван чувствовать себя королевским мушкетером.
Несколько лет назад я натолкнулся на пост того самого благочестивого иудея, у которого некогда обнаружил томик «Трех мушкетёров». Он рассказал как в 90-х годах, вызвав на поединок (на пистолетах) одного репатрианта, вынудил последнего взять назад свои оскорбительные слова.
И еще одно любопытное наблюдение. Исторический д’Артаньян, Шарль де Батц, родился за три года до смерти Сервантеса. Литературный персонаж д’Артаньян родился через три года после того, как роман о хитроумном идальго увидел свет. Машиах рождается в день разрушения храма.
Оцените пост
(голосовало: 6, средняя оценка: 4,17 из 5)
Загрузка...
