РАЗОБЛАЧЕНИЕ СОВЕТСКОЙ СИСТЕМЫ
Читая Юлия Марголина, мы постоянно слышим не только голос рассказчика, повествователя, но – самое важное – историка и философа, иными словами, его Книга, «ПУТЕШЕСТВИЕ в СТРАНУ ЗЭ-КА», – это самое серьезное аналитическое исследование происходящих в истории событий. По-настоящему, пророческое.
Сообщением о том, что во второй половине декабря 1939 года Марголин прибыл в Лиду, на границу с Литвой, и там, «в незнакомой толпе, за чужим столом», встретил новый, 1940 год – «скверный и зловещий год, полный крови, горя и триумфа зла» – завершается вторая глава Книги, и начинается совершенно особенная, третья глава с названием «История одного разочарования. МЕТОДЫ и ТЕХНИКА СОВЕТИЗАЦИИ».
Автор отмечает, что никогда «не был очарован советским строем и никогда не сомневался в несостоятельности его теории, а практика СССР «полна лютой человеческой кривды». Поэтому он не строил никаких иллюзий и, «как человек посторонний», не испытывал враждебности. Однако писателя заинтересовал феномен превращения самой искренней благодарности основной массы населения Западной Украины и Белоруссии в момент вступления Красной Армии на территорию Польши – в самое полное отторжение «защитников» – всеми классами, партиями и народностями, то есть полное и всеобщее неприятие пришельцев как врагов. И это превращение произошло в течение ОДНОЙ зимы.
ЭТАПЫ БОЛЬШОГО ПУТИ: СОВЕТИЗАЦИЯ
Чтобы понять этот феномен, считает автор, нужно составить представление о методах и технике советизации вообще. Этапы советизации Марголин наблюдал в его родном городе Пинске.
1) Это ликвидация польской администрации: их не просто сняли с постов, а уничтожили, как определенную враждебную группу населения.
2) Бессмысленная и ненужная расправа над «осадниками»: «осадники» — заслуженные солдаты польско-советской войны 1920 года, польские колонисты, опора страны, за 20 лет полностью сблизившаяся с местным населением. Советы определили их как врагов народа и вывезли в условиях, равносильных депортации евреев органами гестапо: глубокой зимой, в жесточайшие морозы свершилось это «преступление в гитлеровском стиле» – с неотопленными вагонами и трупами замерзших детей. (на фото: семья «осадников»)
3) Депортация: систематический и массовый вывоз в глубину России социально–активных, популярных и руководящих людей из деревень, самых авторитетных белорусов и украинцев – почти все вымерли на советском севере.
4) Изгнание городского еврейского населения: купцы, домовладельцы, адвокаты, лавочники – сотни семей оказались в положении бездомных беженцев. НКВД забирал их по ночам.
«В эти ночи, полные отголосков |плача, начало складываться у мирных пинских жителей чувство негодования против власти, которая ждет ночной темноты, чтобы вломиться в дома и разрушить налаженную жизнь». (Жители Львова ищут среди расстрелянных своих родных во дворе тюрьмы № 1. Львов, 3 июля 1941 г. Архив ЦДВР.)
5) Разгром культурных учреждений и советизация школ, включая гордость города – еврейскую гимназию «Тарбут». Изъятие книг на иврите из обращения. Сопротивляющиеся советизации были растоптаны в лагерях и ссылках, как всякая попытка самостоятельного национального – и не только еврейского – движения в советской стране.
6) Разгром всех политических организаций и центров общественной жизни, всех потенциальных носителей оппозиции – мозг и нервы общества, которое еще вчера не подозревало, что его назначение – поступить в мясорубку и быть переработанным в бесформенное месиво на советской кухне – силами полицейского аппарата НКВД. Были арестованы и вывезены руководители «Бунда», сионисты, которые получили по 8 лет заключения в лагерях. Без остатка были выкорчеваны последние следы культурной и политической «жизни до сентября 39 года»; штыками и военным захватом завершилась первая стадия кастрации живого культурного организма.
7) «Гениальная» операция» изъятия из обращения польского злотого и экспроприация всех вкладов людей выше суммы 300 злотых. «Маленький человек был поставлен на колени перед государством. Наступила немедленная и всеобщая пролетаризация».
8) Право на труд заменилось «системой принудительного труда, с железной обязанностью труда, который не выбирается свободно, а как ярмо ложится на шею». «В начале 1940 года все мы, кроме спекулянтов и людей с неопределенными источниками доходов, оказались советскими служащими«. Режим советского труда равнялся закрепощению.
9) Резкое ухудшение материального положения рабочих. Рабочих заставляли раньше работать за 60 злотых в месяц; советская ставка была – 180 рублей, что равнялось не более чем 30 довоенным злотым. Материальное положение рабочих резко ухудшилось, и, если польские ставки были эксплуатацией, что следовало думать о советских?
(* Читать подробнее по ссылке: * Не включены 33 539 человек (из них 27 270 осадников и 6269 беженцев), национальность которых не установлена).
Автор приводит рассказы о советском «рае» чудом вернувшихся с Донбасса поляков, потрясенных условиями труда и жизнью шахтеров. В то же время советские граждане, попадая в разоренные местечки Западной Украины и Белоруссии, были счастливы: «То, что для нас было верхом разорения, для них было верхом обилия». «Долго замалчиваемая правда» выходит на поверхность в откровенных рассказах советских «квартирантов» в польских домах: – Все у вас было – и страха не было! А мы… – и человек рвал на себе шинель: – … видишь, что я ношу? Как эта шинель сера, так сера наша жизнь!»
10) Запрет и лишение права на частную практику врачам и адвокатам. Новое жалованье врачей 300 рублей в месяц при цене на хлеб 85 копеек кило.
11) Непостижимый и всеобщий хаос в советских учреждениях. Для нас прояснилась оборотная сторона планового хозяйства в советской системе: стихийная беспорядочность и разброд, «железный намордник бюрократической регламентации».
В ПОГРЕБЕ, с ДВЕРЬЮ, ЗАВАЛЕННОЙ КАМНЕМ»
«И постепенно, делает вывод Марголин, стал проходить первоначальный энтузиазм. Наша собственная жизнь стала сера и тяжела так, словно загнали нас в погреб и завалили дверь камнем». Атмосфера жизни в советском «раю» определилась вполне: «Стихийный беспорядок не был случайностью: он вытекал логически из отсутствия личной заинтересованности, из нелюбви и равнодушия к чужому, казенному делу. Дело, к которому были приставлены люди, не ощущалось ими как свое: оно пренебрегало ими, а они – им. На фабрике были прогулы. В кооперативе – бестоварье, в столовой – грязь и неуютность, в парикмахерской – грубое обращение, в мастерской – небрежная работа. Чтобы бороться с этим, надо было поставить над каждым рабочим контроль, а над контролем второй контроль и НКВД с нагайкой. В этой системе сохранить производство можно было только жестоким принуждением, высокой нормой, голодным пайком и угрозой суда за малейшее опоздание или небрежность в работе. Если бы драконовский режим труда был сразу введен в Пинске, половина населения разбежалась из города. Нам давали время привыкнуть, тем более что важнее города была деревня, которую надо было очистить от враждебных элементов и подготовить к введению колхозов».
Ни национальный момент, ни раздел помещичьих земель, ни школы, ни бесплатная медицинская помощь – ничто не могло преодолеть в глухой белорусской деревне антипатии к пришельцам. Чтобы завоевать доверие Полесья, надо было подойти к нему не бюрократически и доктринерски, не с указкой и не с требованием хлеба и трудовой повинности. Надо было помочь ему стать на ноги, ничего не навязывая и уважая его самобытность. Но такой подход не в природе коммунизма. Переворот, который они осуществляли в городе и деревне, не был революцией. Революция есть всегда низвержение гнета и насилия, когда новые творческие силы сносят преграды на своем пути и вырываются изнутри на свободу. Большевики же принесли с собой давление сверху, отрицание самоопределения и бюрократическое всевластие.
(Высылка проводилась с 5 декабря 1939г. Совнаркомом СССР постановлением №2010-558сс о создании в удаленных районах страны спецпоселений для 21 тыс. семей осадников. К концу года в Западной Беларуси было взято на учет примерно 46 тыс. человек. Акция, которая должна была проводиться в БССР и УССР одновременно, планировалась на 10 февраля. До этого момента соблюдалась строжайшая конспирация, под предлогом инвентаризации хозяйств и прочего был составлен список подлежавших выселению осадников, лесников и членов их семей. — статистика депортаций, документы, письма спецпереселенцев)
Мужику не стало жить легче, но он почувствовал, что новый начальник – опаснее и беспощаднее прежнего. А пинчане среди многих парадоксов жизни отметили этот: крестьян, приходивших в город покупать хлеб, которого не стало в деревне.
«МЫ ПРОСТО ЗАДЫХАЛИСЬ»
Перечисление «методов советизации», ее этапов приводит Юлия Марголина к важнейшему – основополагающему выводу – полному ниспровержению советского строя по причине, которую не надо было выводить путем философских диспутов. О советах люди в Пинске не спорили.
«Мы не спорили с коммунистами и не полемизировали ни с ними, ни о них. Мы просто задыхались …Ничто не могло помочь оккупантам. Крестьяне не были благодарны за помещичью землю, евреи не были благодарны за равноправие, больные – за бесплатную больницу, а здоровые – за пайки и посты. Все эти несомненные благодеяния не возбуждали благодарности, а только тревогу и опасение».
(фото: Людей везли в товарных вагонах долгие недели — голодных, в жуткой тесноте, в нечеловеческих санитарных условиях)
«Мы их видели, своих хозяев, – и этого нам было достаточно. Кто раньше им сочувствовал и теперь побывал в России, возвращался сконфуженный и говорил, что был в «санатории, где его вылечили от болезни». Мы были единодушны в неприятии советских благодеяний и советских злодеяний. Все, чего мы хотели, – это не видеть их, забыть о них». Этот вывод писателя о невозможности жить под Советами, – не обеспечен никакими умозаключениями или диспутами. Он рожден отсутствием воздуха («Все звуки прекратились. Разве вы не слышите, что никаких звуков нет! (А.Блок – К.Чуковскому, 1921 г.). Невозможность жить – это отсутствие воздуха. Это ощущение. Это переживание или чувство. И оно доступно самому простому и темному человеку.
«Правильно чувствовал в то время самый темный человек бесчеловечность и варварство не только в содержании, но в самом методе, в оскорбительном способе подхода к людям и ко всему, что ими было создано для себя в тысячелетнем культурном процессе, – как к сорной траве, которую вырывают не глядя».
На основании одного этого, но самого существенного аргумента – точнее, ощущения или чувства – бесчеловечность советского строя и его варварство – ОТСУТСТВИЕ ЧЕЛОВЕКА – ПРЕВРАЩЕНИЕ ЕГО В ВЕТОШЬ – в СОРНУЮ ТРАВУ — ОБЕСЦЕНИВАНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ – советский строй обречен. У него нет и не может быть будущего.
«НЕПРОШЕНЫЕ ГОСТИ с ОТМЫЧКОЙ и РЕВОЛЬВЕРОМ»
Люди не захотели Советов и советской жизни не потому, что «довоенное положение было хорошо и не нуждалось в перемене. Не потому, что мы не могли померзнуть одну зиму или обойтись без белого хлеба или были, наконец, так отсталы, чтобы не понимать своей собственной пользы.
«Кто–то зажал нам рот и говорил от нашего имени. Кто-то вошел в наш дом и нашу жизнь и стал в ней хозяйничать без нашего согласия. До сентября 39 года пинчане спорили между собой и не могли сговориться по самым основным вопросам – но это было их внутреннее дело и их внутреннее разногласие. Теперь не было споров и разногласий, потому что каждый видел своими глазами, что в доме чужие, которых никто не звал и никто не хотел, – непрошеные гости с отмычкой и револьвером».
С 17 сентября Польша была разорвана двумя хищниками… все мы, ученые и неученые, понимали тогда без рассуждений и слов разницу между демократией и деспотией. Все, что творилось, происходило помимо нас и вопреки нам, вопреки нашей воле, нашему чувству и нашим потребностям.
ТОТАЛЬНЫЙ ПОГРОМ. СИСТЕМА и ТЕРРОР: КРУГОВАЯ ПОРУКА
«Понятие «погрома» соединяется обычно с представлением о внешней силе. Никакое нормальное общество не учиняет добровольно погрома над собой. Большевики пришли в мирную страну, и течение короткого времени они произвели в ней тотальный погром. Можно сказать, что количество зла и насилия, человеческих страданий и горя, которое они причинили, превысило в короткое время все, что эта страна вытерпела за ряд столетий. Рекорд, который они поставили, был превзойден только их продолжателями в 1941 и следующих годах – немцами. То, что они сделали, не вытекало из нужд страны, а было продиктовано бездушным и зверским доктринерством. Население в целом отшатнулось от них. Местные люди, которые к ним примкнули и помогли им образовать аппарат власти, были постепенно вовлечены в процесс, из которого уже не могли высвободиться».
Помимо простых ощущений и переживаний жителей Пинска, Марголин аргументирует НЕПРИЯТИЕ СОВЕТСКОГО РЕЖИМА РАЦИОНАЛЬНЫМИ ДОВОДАМИ ИСТОРИКА и ФИЛОСОФА: советский строй может быть навязан каждому народу и каждому обществу, кроме самого примитивного, только силой. Нормальное и естественное развитие жизни противится тоталитарному, монопартийному и маниакальному строю. Реализация его неизбежно наталкивается на сопротивление, возобновляемое с новой силой, пока существует упрямая и здоровая сила жизни. Таким образом, террор становится необходимым условием не только введения, но и дальнейшего функционирования системы. Насилие и подавление личности – основа повседневного существования тоталитарного государства.
Этот вывод Юлия Марголина – о тесной и круговой поруке террора и советского строя – будет не раз обсуждаться автором в других главах Книги, особенно тогда, когда писатель окажется непосредственно в ГУЛАГе, однако «Страна Зэ-Ка» для Марголина – это, отнюдь, не только место рабского лагерного труда, – это сама подневольная, лишенная воздуха советская страна. И это его правда о Советском Союзе, которую не захотели услышать ни в 1946-47 гг., ни позднее. Между тем, последние события – оккупация РФ (Российской террористической федерацией) независимой Украины и тотальный погром ее территории, и геноцид украинского народа, – стали завершающей вехой этого чудовищного равенства: террора и советского строя (режима).
«Я пришел после путча к российскому руководству и сказал, что нужно провести суд над КПСС. И если вы не проведете своего рода Нюрнберга или его подобия, вы никогда этот режим не прикончите, это будет все тянуться до бесконечности, более того, коммунисты оживут. Это как раненый зверь — подранка надо добить. Если вы его не добьете, он бросится вам на горло». Владимир Буковский
Советский режим бросался и хватал другие народы за горло множество раз. Всякое нападение прикрывалось советской (РФ) пропагандой, и агрессор снова и снова надевал маску защитника угнетенных и беспомощных:
Сентябрь 1939 – нападение на Польшу. Ноябрь 1939 – нападение на Финляндию. Ноябрь 1939 – оккупация стран Балтии с последующим смещением правительства и репрессиями. 1939 – оккупация Западной Украины. 1939 – оккупация Западной Беларуси. 1940 – оккупация Бессарабии и Северной Буковины. Октябрь 1956 – нападение на Венгрию. Август 1968 – нападение на Чехословакию. 1979-1989 – война в Афганистане. «Черный январь», 20 января 1990 года – кровавое подавление Кремлем антисоветского восстания в Баку. Январь 1991 — нападение на Ригу. 1992 – нападение на Молдову и оккупация. 1992-1993 – грузино-абхазский вооруженный конфликт, полностью инспирированный Кремлем. 1992-1994 – Карабахская война, полностью инспирированная и подпитываемая Кремлем. 
1994-1996 – нападение на Чечню. Первая русско-чеченская война. 1999-2009 – нападение на Чечню. Вторая русско-чеченская война. 2008.08.08 – нападение на Грузию. Весна 2014 — … – нападение на Украину и оккупация Донбасса. 24.02.2022 – оккупация Украины и широкомасштабная война РТФ против независимого государства Украины.
Уже в 1941 году Сталин депортировал советских немцев и ликвидировал немецкую автономию в Поволжье. Затем наступил черед калмыков, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев и крымских татар. Общее число депортированных превысило два миллиона. Около трети из них умерли в дороге или в первые месяцы пребывания в специальных поселениях НКВД в пустыне и тундре. Сталин сожалел, что не смог депортировать еще и украинцев. Их было слишком много» — Роберт Конквест.
23 июня 1995 года, стоя перед микрофоном на парижской сцене, Булат Окуджава отвечал на вопрос, как он относится к войне в Чечне. КОЛОКОЛ XXI, [25/03/2022 22:21] Поэт назвал её страшным явлением… которое будет помниться много, много десятилетий, если не столетий…Этот маленький народ, в котором нет даже миллиона, – А его в прошлом веке в течение 50 лет уничтожали… В этом веке в 44-м году выслали весь народ на гибель. И сейчас опять уничтожают. Ну, что такое? Неужели российская власть не может самоутвердиться другим способом? Неужели для этого нужно убивать своих же сограждан?» НЕ МОЖЕТ! Для Юлия Марголина это вопрос риторический: террор есть необходимое условие не только введения, но и дальнейшего функционирования советской системы. Этот ответ писатель дал в 1946-1947 гг. на страницах Книги «ПУТЕШЕСТВИЕ В СТРАНУ ЗЭ-КА»
Текст Ю. Б. МАРГОЛИНА «ПУТЕШЕСТВИЕ В СТРАНУ ЗЭ–КА» – в публикации цитируются 1, 2 и 3 главы Книги.
Д-р Нат. Гельман Иерусалим, 18 декабря 2022
Оцените пост
(голосовало: 5, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
