Окончание
ГРОЙСАХДЫКДЫКИ (АЙ-Я-ЯЙ, КАКИЕ!) ИДН, А ТАКЖЕ НО- МЕНКЛАТУРНЫЕ
Вверху третий слева в белом костюме — главный бухгалтер сельпо Штаркман – самая загадочная личность в местечке. Был он красив, как киногерой: высокий, стройный, с правильными чертами очень фотогеничного лица, всегда одетый с аристократической изысканностью. Слыл широко (для того времени) образованным, обладал культурой поведения и манерами человека из высшего света. Мне он напоминал сразу всех актеров из модных тогда трофейных и американских фильмов – Дугласа Фербенкса, Грегори Пека или даже Мессимо Джиротти.
Жил этот необычно красивый мужчина с женой Улькой — прямой своей противоположностью: маленькой, забитой и невзрачной женщиной. Детей у них не было, и всё своё время Улька посвящала мужу: кормила, холила, одевала его, боготворила как единственного кумира… Жили они достаточно закрытой жизнью, так что землякам было мало что известно об этой паре.
Высокий красивый мужчина посредине в верхнем ряду – это старожил посёлка, уважаемый человек Кордонский. Собственно, ради него и состоялся этот сбор: семья Кордонских до войны жила в посёлке, и вот, шесть лет спустя после победы, старший из братьев Кордонских приехал наведать земляков. Младший же брат был гордостью нашего посёлка – Герой Советского Союза. В гости в родные места он не удосуживался приезжать, поэтому все почести адресовались его брату. Надо заметить, что после войны в местечко вернулись меньше трети его коренных жителей: кто погиб на войне, был замучен в гетто, других судьба разбросала по миру.
Рядом с Кордонским справа стоит первый еврей из начальства — Фактерман. Был он каким-то руководителем — то ли яйцебазы, то ли заготскота. Худой, но жилистый, с овальной, как дыня, головой и трубным, как гудок паровоза, голосом, всегда в застегнутом сталинском френче с отложным воротником, Нухем слыл суровым начальником. Ещё две его отличительные черты: он никогда не возвращался домой с пустыми руками и, по разговорам всевидящих земляков, был очень внимателен к женскому полу. Очевидно, сам «пол» это внимание устраивало, так как в скандалы по этому поводу Фактерман не попадал.
Так что, еврей – начальник соответствовал всем требованиям номенклатурного кодекса: днём зычно командовал на производстве, под вечер проводил профсоюзное собрание; потом, подобрав, что плохо лежало, отправлялся домой, по пути наведывая какую-нибудь молодушку…
Ещё один (сидит третьим слева) номенклатурный а ид Мотл Воскобойник – прямая противоположность напористому Фактерману: спокойный, умеренный, покладистый. Мотл – блуждающая звезда. Он – вечный заместитель и перебывал в этом качестве в большинстве артелей, контор и баз, расположенных в посёлке. Было в нем что-то патриаршеское, а чистота русского языка (нетипичное явление для еврейского местечка — его старшего поколения) свидетельствовала о достаточной образованности. Он и держался особняком среди весёлых и шумных однопосельчан.
И, наконец, сидящий в центре, сложа руки в районе библейского места, с прической, подобием которой спустя многие десятилетия будут гордиться панки, третий номенклатурный еврей — Фроим Портной.
Фройця – очень яркая личность, можно сказать, «товарный знак» местечка, его достопримечательность. Манера его поведения – сплошное достоинство, граничащее с вельможной важностью. Он немногословен, говорит размеренно, отчетливо формируя мысль.
Фроим – большой любитель философских, задушевных бесед по всем животрепещущим темам. Практически все эти беседы происходят в поселковой чайной или станционном буфете, где за рюмкой-другой водки или дюжиной пива истина представляется наиболее определенной.
Делающий всё основательно и фундаментально, Портной произвел на свет и вырастил трёх сыновей – скажем так, трёх богатырей в еврейском варианте. В этом ему здорово помогла тётя Бузя – жена Фроима, а также мама былинных богатырей. Если по-честному, то скромная, беззаветная и безответная Бузя и вынесла на своих хрупких плечах все трудности семьи в эвакуации (Фроим всю войну пробыл в действующих войсках) и продолжала вести семейный быт в послевоенное время.
Она, как наседка, выхаживала сыновей, сдувала пылинки со своего ненаглядного и представительного мужа. Ходить за четырьмя мужиками – дело нелёгкое, и как удавалось хрупкой Бузе это осуществить, знает Всевышний. Если авторитет отца для сыновей был непререкаем, то на вечно «заклопотанную», старавшуюся угодить своим многочисленным подопечным маму растущие в интервале 3-6 лет «детишки» могли и прикрикнуть. Особенно темпераментно к ней обращался её любимец — средний сын…
… Время расставляет всё по своим местам. Респектабельный Фроим и скромная Бузя прожили вместе большую жизнь и, по законам сказки с грустным, но светлым концом, умерли в одну неделю. Последние годы они жили уже в Одессе у среднего сына. Сначала заболела Бузя, и её положили в больницу. Пока мама была в больнице, умер отец. Братья съехались в Одессу похоронить отца, а вернувшись в свои города, застали там телеграммы о кончине мамы. Похоронив маму, средний сын слёг с обширным инфарктом…
… Ранее было сказано, что сфотографироваться старожилы решили по поводу приезда уважаемого земляка хавера Кордонского. Место облюбовали во дворе, возле склада поселковой пекарни. Выстроил их в два ряда перед своей «лейкой» известная в силу своей профессии личность — Арон-«фотографчик». Сам хозяин пекарни, выпекавший самый вкусный в мире вапнярский хлеб, Элык Пинис где-то задержался и в кадр не попал. Нет среди старожилов ещё одного видного человека – Исрула Гарбуза: он в эти дни лежал в госпитале – у ветерана и героя войны открылись раны на культе ампутированной в 1943 году ноги.
Автор этого повествования, тогда ещё юный отрок, стоит в стороне и ревностно поглядывает на построение. Ему кажется несправедливым, что его самого красивого папу поставили крайним….
… Прошло очень много лет. Сегодня, уже старше любого, кто запечатлён на этой фотографии, я смотрю на добрые, как мне кажется, одухотворённые лица по-прежнему снизу вверх, с почтением и гордостью так, как тогда посматривал на них рыжий мальчишка, вертевшийся возле установленного на треноге фотоаппарата.
Жизнь же, подобно горному ручью, прокладывает своё русло в самом неожиданном направлении. И вот, уже за тридевять земель, совсем в другом, немыслимом в пору этой фотографии, новом царстве – государстве, в десяти шагах от знаменитой Brighton Beach, встречаются потомки участников этого группового фото. У дочери Элыка-парикмахера сегодня знаменательное событие – Золотая свадьба. От вапнярских баммелух, кроме самой юбилярши, здесь присутствуют живущие в New Jersey сыновья Фимы-парикмахера и Исрулыка-шнадйера, героического Исрула Гарбуза. Номенклатурных евреев представляют дети Фройци — братья Портные – изрядно потрёпанные временем, но, к счастью, в полном сборе, три богатыря, сегодняшние обитатели Брайтона.
Потомки остальных штейтбалабусов разбросаны по многим странам…
ФОТО ВТОРОЕ. ЭПИЛОГ
Сентябрь 2003 года в Украине выдался летним месяцем. Стояла теплая и сухая погода, желтизна еще не коснулась деревьев. Вода на дачном озере была прохладной, но окунуться всё же удалось. Именно об этом я мечтал, собираясь наведать родные края.
Основная же цель поездки – побывать на родных могилках, почтить память близких людей в канун Рош-Ха-Шана. Ну а будучи в двух шагах от посёлка, где прошло детство и юность, как не заглянуть туда хоть на часок.
Вот она, улица Ленина – главная артерия населенного пункта, где проживают две трети его населения. Вот новопостроенный вокзал и станционная площадь, чуть дальше поселковый рынок — сегодня не базарный день, и он пустует.
Вот место, где была пекарня и где более пятидесяти лет тому вапнярские ингермоны позировали фотографу. А вот и отчий дом. На удивление, он не только уцелел, но даже кажется таким же нарядным и красивым, как полстолетия назад. Хороший, видно, хозяин попался…
А гигантский орех, посаженный лично мною весной 1948 года, он почему-то спилил.
Стою у калитки, не решаюсь войти во двор. Кто-то трогает меня за плечо.
— Маня! Манечка Рипа!
Землячка, подружка моего старшего брата. Обнимаю ещё достаточно бодрую женщину. Торопливо расспрашиваем друг друга о том, о сём. Фотографируемся на память. Манина семья – единственная еврейская семья, оставшаяся в посёлке. Умышленно не говорю в «местечке» — оно, местечко, теперь существует только в памяти.
Немного статистики: до войны в Вапнярке жили до трёх тысяч евреев, после войны – немногим больше тысячи, сегодня – пять человек…
… Еду дальше. В родную железнодорожную школу. Она значительно разрослась: достроен большой учебный корпус, подсобные помещения. Школа носит имя знаменитого её ученика дважды героя Советского Союза генерала Ивана Черняховского. Может, поэтому ей и повышенное внимание от областных властей.
Занятий в школе сегодня нет: все ученики ушли на сбор желудей – корм скотине. Выручка – на нужды школы. Беседую с директрисой: она мне показывает чудесную библиотеку, зал-музей, классы и кабинеты. В школе помнят своих выпускников, и, что особенно приятно, евреев тоже.
Директор школы полна радужных планов, и, слушая её, начинаешь хоть чуточку верить, что всё там, на земле нашего рождения, изменится к лучшему. Искренне желаю, чтобы стал этот край богатым и процветающим. Но произойдёт это уже без нас…
Две фотографии. Два документа эпохи, разделенные целым столетием. На первой – ещё не старые люди, жители еврейского местечка. Они, наверное, мечтали о будущем своих детей.
Сбылись ли их мечты?..
На второй фотографии – всё, что осталось от того еврейского местечка. Но потомки его жителей тоже мечтают о будущем их детей и внуков – таково свойство продолжающейся жизни.
Сбудутся ли их мечты? Дай-то Б-г…
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
