Еврейский Мир

К 90-летию Василия Аксенова

В эти дни, когда отмечается 90-летие Василия Аксенова, нет особой нужды вспоминать о его книгах, которые и в нынешнее то время интересуют скорее славистов-филологов — узких специалистов по шестидесятникам, чем нас с вами. А уж о поколении читателей, родившихся, скажем, в нулевые, и говорить не приходится. 

Трагедия его жизни была в том, что при всем кажущемся буржуазном благополучии эмигрантского периода его жизни (с 1980-го профессор русской литературы в нескольких американских университетах, и много чего прочего) ничего значительного он так и не написал. И это обстоятельство не могут изменить никакие внешние признаки успеха, выпавшие на его долю по возвращении на родину: в 2004 — Букеровская премия России за роман «Вольтерьянцы и вольтерьянки»; в том же году — трилогия «Московская сага» экранизирована в 24-серийном телевизионном сериале; в 2016 снят сериал по последнему его роману, написанному за два года до смерти, «Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках». Один из героев романа, прозрачно скрытый, как и все остальные под слегка вымышленным именем, главный шестидесятник Советского Союза Евгений Евтушенко не без основания назвал этот роман позорнейшей в литературном отношении… клеветой на целое поколение.

Сказанное ничуть не противоречит тому факту, что в свое время под хемингуэевское обаяние ранних повестей и рассказов Аксенова подпало чуть ли не два поколения пост-сталинской советской интеллигенции. В лучшем его сборнике того времени «На полпути к Луне» был, в числе прочих, прелестный рассказ «Маленький Кит — лакировщик действительности», где в образе погружаемого в ванночку сына-младенца рассказчику видится «сосиска в бульоне», которая потом неизбежно всплывала в памяти целого поколения читателей при купании собственных чад.

… Но о его книгах пусть говорят те, у кого до сих пор есть надоба их перечитывать. А нам пристало в день аксеновского юбилея — о другом. О том, что, живя в Советской России, он, будучи успешным литератором, не говоря, что первым стилягой и главным плейбоем обеих столиц, был одним из зачинщиков и авторов самиздатного бесцензурного альманаха «Метрополь», вступался за гонимых и вообще позволял себе диссиденствовать, пусть и не с солженицынским безоглядом, а достаточно умеренно, но и на это нужно было тогда изрядное мужество. Ведь все книжные издательства, а значит, и судьба любой книги любого автора находились в те времена в одних отвратительных как «руки брадобрея» руках. Но самое удивительное, что, переместившись в религиозно обожаемую им и его богемным питерско-московским кругом Америку, он не растерял своей всегдашней иронии, а остался умным насмешливым циником, зорко прозрев «под новыми небесами» те пороки, которые нынче привели коллективный Запад к полному и окончательному краху всех его хваленых «ценностей».

Вот что он писал о пагубном диктате «прав меньшинств» и мультикультурализма в Америке в далеком 1995 году: «Рухнула американская мечта о плавильном котле наций. Наблюдается диктатура меньшинств — тоталитаризм от противного… существует настоящий культ меньшинств. Я понимаю, что за ним стоит двухвековая демократическая традиция, но это другая крайность, для демократии самоубийственная. Принадлежность к сексуальному или национальному меньшинству не кажется мне какой-то доминантой личности».

Но самое поразительное доказательство здраво- и свободомыслия Аксенова, то есть органической неспособности подчиняться любому диктату, включая, либеральный, он высказал в своем программном эссе «Исламский террор и позиция интеллигенции». Написан этот шедевр политико-философской публицистики ко второй годовщине взрывов жилых домов в Москве и других городах России. То есть, в том самом роковом сентябре 2001.

Чеченцы в то время, как сегодня, к примеру, правительство Зеленского, находились под нежнейшей защитой российских либералов, и по умолчанию, ничего предосудительного совершить не могли. И потому выходило так, что дома в 1999 взрывали не чеченские боевики, а сами путинские спецслужбы. Как, впрочем, и теракты на Дубровке в 2002 и Беслан в 2004, которые либералы без лишних раздумий повесили на власть предержащих, ну в том смысле, что она, власть, неправильно и малоэффективно реагировала на «действия» боевиков. А это, натурально, значительно большее преступление, чем сами «действия» по захвату заложников среди зрителей театрального шоу или первоклассников в школе.

А вот Аксёнов, в отличие от либеральной интеллигенции, которой сам без остатка принадлежал не только своими книгами, но и всей своей жизнью, начиная со славного имени его матери, стоящего на обложке «Крутого маршрута», — Аксенов в 2001 как раз погрузился в глубокие раздумья о месте интеллигенции во времена террора и ее позиции по отношению к властям. Вот что он, среди прочего, сказал в своем эссе по «Пятого сентября сего года (2001. — С. Т.) мне позвонили из одной московской уважаемой газеты. Молодой журналист бодро напомнил, что исполняется вторая годовщина ночных взрывов, уничтоживших жилые дома со спящими жильцами. Мы тут опрашиваем деятелей политики и культуры, хотелось бы, ВП, узнать и ваше мнение по поводу этих печальных событий и их последствий. Признаться, мне не особенно интересно было повторять то, что я уже многократно говорил в этой связи в разное время и в разных местах, в том числе и во время прошлогоднего московского конгресса ПЕН-клуба. Отказываться от повторов, однако, было некрасиво, и я повторился. Журналист, очевидно, моих прежних выступлений не читал и был ошеломлен. Как же так, ВП, значит, сейчас вы не считаете, что взрывы были устроены спецслужбами? Очевидно, он вычислил меня как человека, который должен принадлежать к числу тех, кто так считает. «Ни тогда не считал, ни сейчас не считаю, — ответил я. — Не думал так ни одной секунды». «Значит, вы считаете, что след ведет в…», — он не закончил фразы и даже как бы задохнулся от неожиданных предположений. «Не след туда ведет, а большая дорога, засыпанная гексогеном, — сказал я. — Только слепой не заметит». Далее последовал нервный диалог, в котором упоминались имена Басаева, Масхадова, Хаттаба и Усамы бин Ладена. Журналист никак не мог понять, как это либеральный писатель может быть на стороне спецслужб. Да вы поймите, мой друг, говорил я, у меня нет никаких симпатий к спецслужбам, когда они, скажем, разбираются с НТВ и «олигархами», однако это не они взрывали дома хотя бы потому, что это взрывали террористы, осуществляя свой глобальный план «исламской войны». Грубейшую дезу о спецслужбах подбросил Удугов, и просто удивительно, как легко на нее купились многие наши либералы. Да и не только наши».

К слову, упоминаемое в эссе интервью, имело место за 6 дней до взрыва Башен-Близнецов в Нью-Йорке.

В России исторически сложилась незыблемая установка, что либеральная интеллигенция всегда должна находиться в противостоянии действующей власти. Ну и действительно, вы за Николая Палкина, или за Герцена, придумавшего своему венценосному гонителю это прозвище? За кремлевских старцев или за гнобимого ими гения по имени Александр Солженицын?

Надо обладать изрядным мужеством, чтобы, не скрывая своих убеждений, выйти против «своих» с мыслью, что бывают ситуации, когда быть заодно с властью не зазорно, а напротив — добродетельно и благоразумно. Кажется, среди писательско-художественной элиты вменяемый голос Аксенова был тогда единственным. И голос этот подтверждает то, о чем с идиотическим упорством снова и снова пишет автор этих строк. О детской простоте подхода к сложнейшим социально-политическим проблемам гражданского общества. О том, что интеллектуалам еще важнее сбиваться в стадо, чем простецам, чтобы каждую минуту ощущать себя частью самого продвинутого и высокоморального фрагмента общества. О том, что парадоксальным образом, поголовье этого не по дням, а по часам растущего стада, часто пополняется людьми, на личностном уровне, нравственно безупречными.

Судя по всему, Аксенов следовал императиву Ежи Леца: «Не дай сбить себя с пути даже идущим в ту же сторону». Так или иначе, но его эссе — практическое согласие с этой мыслью.

Невозможно отказать себе в удовольствии привести еще одну совершенно убийственную для сегодняшних защитников «религии мира и добра» аксеновскую цитату: «Между тем даже и сейчас мир продолжает лицемерить или, если это выражение покажется слишком сильным, многого не договаривать. Повсеместно подчеркивается, что мы поднимаемся на войну не с исламом, а с террористами. Ну что ж, оставим балансировку политикам, однако мыслящий народ должен понимать, что уже по крайней мере двадцать лет идет война все-таки с исламом. Вернее, ислам ведет войну с нами, и с каждым годом, как мы видим, эта война становится все более непримиримой. Сформулированные аятоллой Хомейни тезисы окончательного противостояния христианской либеральной цивилизации в той или иной степени овладевают умами на огромных пространствах Земли. Разумеется, далеко не весь миллиард мусульман и даже далеко не все мусульманские страны питают яростную ненависть к демократиям западного толка, однако за эти годы в сердцевине ислама выделилось определенное ядро, так сказать, актив непримиримых. Называйте этих людей ваххабитами или хараджитами, или просто назовите их бесноватыми, но это именно они, самые исламистые исламисты, для которых даже остальные мусульмане остаются «нечистыми», образовали интернационал ненависти. А мы все еще пытаемся объяснить это явление при помощи каких-то концепций с неизбежным марксистским душком: последствие колониализма, неравномерное распределение богатства, придуманный какими-то дураками «золотой миллиард», коварный глобализм, пресловутый европоцентризм. Явление между тем точнее объясняется при помощи психиатрии: маниакально-депрессивный синдром, комплексы неполноценности и превосходства, комплексы садизма и мазохизма, гипертрофированная мегаломания. Последняя часть диагноза все чаще всплывает на поверхность: Усама, оказывается, пребывает в полной уверенности, что это он со товарищи разрушил Советский Союз и что, сделав такое большое дело, Америку-то разрушит без труда, Басаев, вступая в Дагестан, не сомневался, что он поджигает весь Кавказ и разваливает РФ, Арафат потому и не подписывал никаких соглашений, что собирался покончить с Израилем до конца теплого сезона. Словом, для борьбы с этим явлением нам понадобятся не столько гипотезы, сколько смирительные рубашки».

Where’s the beef? — как говорят американцы в таких случаях. То бишь, а к чему это все нагорожено? А вот к чему.

Не часто, но бывает так, что противостояние между конфликтующими сторонами проводит черту между Добром и Злом с вопиющей очевидностью. Вот, к примеру, Освенцим и ГУЛАГ, есть чистейшее бесспорное беспримесное Зло. В это бесспорное черно-белое кино напрашивается и так называемый израильско-палестинский конфликт. Одна сторона бесконечно идет на уступки «ради мира», вторая — так же неотступно нарушает все обязательства, так как нужен ей никакой не «мир», а нужен Ближний Восток без Израиля. Но значительно чаще конфликтные ситуации проявляются не в черно-белом, а в смешанном из разных цветов спектра колоре. И не надо их за уши притягивать к черно-белой формуле: Шаг влево, шаг вправо…

В эти страшные месяцы многие люди либерально-консервативных взглядов, (никакого противоречия в этом определении нет — Аксенов как раз из этих) увидели ситуацию именно черно-белой. 

Украина — белая и пушистая. Россия — воплощение абсолютного Зла.

Согласился бы с таким раскладом русский либерал Василий Аксенов? Непредвзятое прочтение старого, но не устаревшего эссе Аксенова, дает отрицательный ответ на этот вопрос.

Оцените пост

(голосовало: 13, средняя оценка: 3,85 из 5)

Загрузка...

Поделиться