Три критерия Недельная глава Торы «Хаей Сара»

Сара, праматерь еврейского народа, умирает в возрасте 127 лет. Оплакав жену, Авраам решает похоронить ее в пещере Махпела в Хевроне. Владелец участка, где находится пещера, знатный хетт Эфрон предлагает отдать его бесплатно, но Авраам платит полную цену.

Затем Авраам поручает своему домоправителю Элиэзеру найти подходящую жену для сына Ицхака и берет с него клятву, что он будет искать девушку на родине Авраама, у его родни, а не среди аморальных ханаанеев, населяющих Эрец-Исраэль. Элиэзер отправляется за реку Евфрат, в город Арам-Наараим, и просит Б-га дать ему знак для правильного выбора. Вечером, когда Элиэзер приводит верблюдов на водопой, у источника появляется юная Ривка. Элиэзер просит у нее воды, и девушка не только поит незнакомца, но и с готовностью черпает воду (почти 700 литров!) для его десяти верблюдов. Такая редкостная отзывчивость свидетельствует о том, что Ривка — подходящая жена для Ицхака, что она достойна стать праматерью еврейского народа. Элиэзер встречается с отцом Ривки Бетуэлем и ее братом Лаваном. После длительных переговоров, получив щедрые дары, семья соглашается отпустить девушку с гостем. Ривка приезжает в Эрец-Исраэль и выходит замуж за Ицхака. Позаботившись о сыне, Авраам «уходит на покой». Он повторно берет в жены Агарь, получившую новое имя Кетура, и у них рождаются шесть сыновей. Авраам дает им подарки и отсылает на восток. Основатель династии еврейских праотцев умирает в возрасте 175 лет. Ицхак и Ишмаэль хоронят его рядом с Сарой в пещере Махпела.

***

И ответил ему (Элиэзеру) Авраам: «Берегись, не возвращай моего сына туда!» Почему Авраам не хотел, чтобы сам Ицхак отправился в Арам-Наараим на поиски жены, а послал туда своего слугу Элиэзера? Ведь Ицхак был уже вполне зрелым мужчиной тридцати шести лет от роду, и ему было, конечно, виднее, какая девушка ему подходит.

После того как Авраам чуть было не принес в жертву Ицхака по указанию Б-га, его сын приобрел особую святость. Он стал «ола тмима», чистой жертвой всесожжения, и поэтому ему нельзя было покидать Святую землю, Эрец-Исраэль. Поскольку местные девушки-ханаанейки, воспитанные в аморальном духе, не годились в кандидатки на роль праматери еврейского народа, Аврааму пришлось снаряжать слугу к себе на родину, где нравы были лучше…

Всевышний допустил разрушение Первого Храма из-за того, что евреи вели себя преступно и совершали три тяжких греха: убивали, поклонялись идолам и развратничали. Эти грехи отражали разрыв трех видов отношений человека в этом мире: с другими людьми, с Б-гом и с самим собой.

Убийца выводит себя за рамки общества, он опасен, и его необходимо изолировать. Идолопоклонник отрицает Б-га, подрывая в своем представлении саму базу мироздания. А развратник теряет свой человеческий образ, статус мыслящего существа, поскольку не умеет и не желает контролировать свои поступки, по существу, превращается в животное.

Эти три вида отношений — со своим ближним, с Б-гом и самим собой — отражены в образах наших трех праотцев. Авраам отрицал убийство. Он был воплощением доброты и милосердия, любви к людям. Его шатер всегда был открыт с четырех сторон для приема странников. Недаром, в еврейской традиции есть выражение «хесед-Авраам», милосердие Авраама.

Ицхак противостоял идолопоклонству. Он был готов добровольно пожертвовать собой, совершить «месирут-нефеш», отдать свою жизнь во славу Всевышнего и благодаря этому, как мы уже говорили, стал «ола тмима». Ни один другой человек не обладал столь возвышенным статусом.

Но как быть с Яаковом? Как увязать его облик с отрицанием аморального, «животного» поведения? По дороге в Харан Яаков заснул на горе Мориа, месте будущего Храма, и увидел во сне лестницу, уходящую в небо, по которой поднимались и спускались ангелы. Зачем они спускались и поднимались? В одном мидраше сказано, что ангелы хотели сравнить лик, изображенный на «кисе а-кавод», небесном троне, где восседал Всевышний, с обликом спящего Яакова. Другими словами, Яаков представлял собой «цурат Адам», образ настоящего человека, Человека с большой буквы, который намного превосходит животных своими мыслями и поступками.

Не случайно, именно Яаков вобрал в себя все достоинства своего деда и отца и удостоился стать отцом двенадцати колен Израиля, быть основателем еврейского народа.

Может быть…

«И сказал я господину моему: «Может быть, не пойдет та женщина со мной» (24:39). Комментируя эти слова Элиэзера, слуги Авраама, приехавшего из Ханаана, чтобы подыскать невесту для Ицхака, комментаторы обращают внимание на слово «улай», «может быть». Здесь оно написано без буквы «вав»: алеф-ламед-йуд, что может также означать «элай», «ко мне». Таким орфографическим способом Тора выдает тайное желание Элиэзера: он очень хотел выдать за Ицхака свою собственную дочь.

На самом деле, его вопрос вполне логичен и кажется невинным. Где гарантия, что невеста согласится оставить свой дом, семью и отправиться на чужбину, к жениху, которого она и в глаза не видела? Но Элиэзер не просто спрашивал, — он надеялся, что девушка действительно откажется уехать с ним, и тогда Ицхак достанется его дочери, породнится с ним — «элай».

Однако Авраам сразу пресек эти расчеты. РАШИ цитирует его ответ Элиэзеру: «Мой сын благословен, а ты (будучи потомком Кнаана, сына Хама, который надругался над своим отцом Ноахом) — проклят. Проклятый не может соединиться с благословенным».

Виленский Гаон нашел в слове «улай» еще один намек на то, что Элиэзер хотел выдать свою дочь за Ицхака. В иврите есть две частицы, выражающие предположение «может быть»: «улай» и «пен». Первая частица имеет позитивное значение, в ней заложено предвкушение, а вторая содержит опасение: «а вдруг нет». Если бы Элиэзер спрашивал искренне, без задней мысли, он бы сказал: «Пен ло телех а-иша ахарай»: отказ Ривки огорчил бы его. Употребленное им слово «улай» выдает его надежду, что Ривка действительно решит остаться дома.

В более позднем комментарии «Коль Элиягу» ставится под сомнение это объяснение Гаона. Он приводит два случая из ТАНАХа, где «улай» употреблено в негативном значении: в разделе «Толдот», который следует сразу за «Хаей-Сара», Ривка просит своего сына Яакова войти к слепому отцу Ицхаку и получить от него благословение вместо Эсава, но Яаков возражает: «улай», может быть, отец ощупает меня, узнает, кто стоит перед ним, и тогда раскроется обман; страдалец Иов в одноименной книге говорит: «Может быть («улай»), мои дети согрешили». В обоих эпизодах надежда и ожидание как будто неуместны. Нет, как раз уместны, парирует Вюрцбергерский ребе. Виленский Гаон правильно толкует частицу «улай»: Яаков, будучи воплощением правды, искренне хотел, чтобы Ицхак ощупал его и положил конец спектаклю, разыгранному матерью. Что касается Иова, его высказывание звучит полностью так: «Может быть, мои дети согрешили в своем сердце»: он надеялся, что они согрешили только сердцем, а не устами, и тогда их участь будет менее трагичной.