Из женевского огня да в родное полымя

Саммит в Женеве, где встретились президенты США и России, произвел на их страны и мир должное впечатление. Путин и Байден отчитались перед журналистами и вернулись по домам, где их ждали текущие заботы внутренней политики. Путино путиново, а Байдену байденово, и, как напомнил обозреватель журнала National Review Дан Маклафлин, наш 46-й президент пришел к власти, а точнее, был на нее поставлен, чтобы не валять политического дурака, а предельно быстро разминировать дорогу демократов в светло-зелёное будущее, убрав все, что успел натворить его предшественник Трамп. Этому должны были помочь обе палаты Конгресса, где демократы получили большинство, но оно оказалось мизерным, а в Сенате и вовсе нулевым с перевесом в один решающий голос вице-президента. За республиканцами Сената осталось право филибастера, то есть возможности тормозить проекты законов, дающих жизнь программе Байдена. Чтобы «поломать» филибастер, пока нужны две трети голосов, то есть к полусотне сенаторов-демократов должны присоединиться десять республиканцев, а это не получается. Более того, два сенатора-демократа: Джо Манчин от Западной Вирджинии и Кирстен Синема от Аризоны, отказываются играть по партийным правилам.

Маклфлин видит семь вариантов выигрыша Байдена в этой игре. Первым можно продолжить нападки на ренегатов Манчина и Синему, клеймя их расистами и тайными республиканцами — до тех пор, пока они не одумаются. Но тут нужно учесть, что на минувших выборах Трамп забрал у Байдена Западную Вирджинию с отрывом в 39%, и сенатору Манчину есть о чем подумать. Можно, конечно, подождать и в следующем году начать борьбу за изменение правил «поломки» филибастера с двух третей на простое большинство в 51 голос — при условии, конечно, что промежуточные выборы не изменят существующий баланс. Но здесь можно вспомнить, что в 1962 году Джон Кеннеди был единственным со времен Великой депрессии президентом-демократом, за первый срок власти которого Сенат был под контролем его партии. На выборах 1994 года демократы потеряли в Сенате восемь мест, в 2010-м — шесть, и даже если в 2022 они сохранят большинство в Сенате, то могут проиграть Палату представителей.

Третьей опцией демократов Дан Маклафлин считает возможность межпартийной сделки, поскольку у президента Байдена за 36 лет сенаторства накопился большой опыт переговоров и договоров с партийным неприятелем. Но и здесь все сложнее, чем прежде, так как обе главные партии небывало разобщены, и любая попытка примирения не столько ослабит позицию республиканцев, сколько обозлит демократов и настроит их против Байдена, которому в его преклонном возрасте и без того хватает уязвимых мест политического организма, помимо пресловутой пятки Ахиллеса. Во всяком случае, недавно провалилась его попытка договориться с республиканцами о реформе инфраструктуры, на которую Байден предложил выделить больше двух триллионов долларов. И, наконец, четвертый вариант — изменение правил игры в филибастер. В 2010 году демократы приняли в Конгрессе закон о доступном здравоохранении Obamaсare, проведя отдельные его части компромиссами по налогам и бюджету, что позволило обойти филибастер. Эти правила Маклафлин называет «туманными и сложными», а при гигантском размахе байденовского бюджета в шесть триллионов — вряд ли эффективными.

Можно, конечно, не отменять филибастер, а переписать его правила, переписывать правила филибастера, ограничив время «устной обструкции, или, как уже было сказано, заменив необходимые две трети голосов простым большинством. С этим могут согласиться лидеры демократов в обеих палатах Конгресса, Чак Шумер — в Сенате и Нэнси Пелоси — в Палате представителей, но у законодателей из «колеблющихся» штатов, которым в 2020 году предстоят перевыборы, могут возникнуть резонные опасения, что громадье планов Байдена придется их избирателям не по вкусу. Можно даже упразднить должность «сенатского парламентария» — толкователя постоянных правил Сената и парламентской процедуры, но, опять-таки, с учетом гигантской суммы предложенного президентом Байденом расходного бюджета и множества необходимых в связи с этим оговорок в области уголовного права. Маклафлин называет такой вариант «предвыборным самоубийством».

Еще одной, пятой, возможностью Байдена преуспеть в своем президентском начинании можно считать его исполнительные указы, которые он начал издавать, едва сев за стол в Овальном кабинете Белого дома. Здесь можно вспомнить президента Барака Обаму и его знаменитую фразу про «ручку и телефон», которыми он пригрозил пользоваться в обход решений Конгресса и доводить до конца все, что задумал. Президент Трамп, потеряв большинство республиканцев в Палате представителей, тоже больше полагался на указы, чем на законы. «По характеру Байден не сторонник такого подхода, — написал Дан Маклафлин, — но так считают многие в его окружении. И Камала Харрис по ходу своей президентской кампании постоянно обещала (в случае победы) решать проблемы указами, и Байден, за неимением лучшего, может к ним прислушаться». Исполнительный указ, как обязательное к исполнению решение президента, конечно, вещь хорошая, но в нем три закавыки. Первая, — что могут подтвердить и Обама, и Трамп, — в том, что новый президент первым делом отменяет указы старого. Вторая в том, что указы могут быть обжалованы в федеральных судах, а судьи, которых назначают президенты, бывают с политическими ориентирами. И третья закавыка на пути президентских указов, в данном случае байденовских, в том, что даже самые ярые их сторонники не считают, что эти указы могут быть по большому для демократов счету, скажем, для изменения законов о выборах.

Международный курс, а точнее, его переориентация, тоже может стать спасательным кругом и даже подкидной доской для успеха нового президента. В связи с прошедшим в среду женевским саммитом Байдена и Путина обозреватель Джонах Голдберг написал, что «для многих во внешнеполитическом истеблишменте это волнующая возможность заклинать драму холодной войны. Исторически такие саммиты были показными событиями. Они строились на идее, что напряжённость в отношениях между двумя ядерными державами так велика и серьезна, что простые разговоры можно считать достижением». Вне контекста встречи Байдена с Путиным можно добавить, что президенты, которые вязнут в событиях внутри страны, часто с надеждой смотрят за ее границы, думая больше преуспеть там. Но и это не работает в данном случае. «Консерваторы считают этот саммит ошибкой, — написал Джонах Голдберг, — прежде всего потому, что он дает Путину желанный престиж, а Байдену — ничего взамен». Со своей и схожей стороны Дан Маклафлин считает, что для зацикленных на внутренней политике демократов «дух Женевы» ничем не пахнет. «Глобальные амбиции Байдена, вроде возврата к иранской сделке, — написал Маклафлин, — пролагают путь к таким событиям, как война Израиля с ХАМАСом, а возможные кризисы в связи с Тайванем или Беларусью вряд ли станут причиной объединения или активизацией демократов».

Зато, и это Маклафлин выкладывает как седьмой вариант выигрыша Джо Байдена в политической игре во власть, им может стать продолжение пикировки с Дональдом Трампом. Для этого у демократов есть все: левые активисты, радикальные движения, послушные СМИ и магнаты социальных сетей с их деньгами и возможностями. Байден пришел в Белый дом, позиционируя себя новым Франклином Делано Рузвельтом, который дал Америке «новый курс» экономического развития. А Трамп ушел из Белого дома, уже направив Америку по такому пути.