Во время Холокоста американцы не особо помогали евреям бежать из Европы. Лишь в 44-м году они приняли 982 еврея без виз. Правда, поместили их в лагерь за колючей проволокой. Эта история сегодня полузабыта даже в США, хотя в конце 1940-х она не сходила с первых полос всех газет.
12 июня 1944 года распоряжением президента Рузвельта в городке Осуиго, штат Нью-Йорк, на территории бывшего форта был создан первый и единственный в США за годы войны центр для еврейских беженцев. В августе 44-го туда доставили 982 еврея из Европы.
Эти принятые сверх иммиграционных квот евреи не получили никакого правового статуса и обязались покинуть страну по окончании боевых действий. В первый месяц беженцам даже запретили покидать окруженный забором лагерь. Правда, от планов установить прожекторы и поставить по периметру 150 вооруженных охранников власти все же отказались. Еврейских беженцев из Европы в пособничестве врагу не подозревали, но боялись. В 1938 году порядка 60 процентов из опрошенных американцев придерживались невысокого мнения о евреях: называли их «нечестными и наглыми». С 1933 по 1939 год иммиграционные визы у США запросили 300 тысяч евреев из Австрии и Германии. К 1940 году заветные документы получили лишь 90 тысяч человек. В 1939 году в Конгрессе провалился законопроект, позволявший въехать в страну 20 тысячам еврейских детей из Европы. Все потому, что две трети американцев выступали против этого шага. «20 тысяч детей вырастут в 20 тысяч уродливых взрослых», — обронила на коктейльной вечеринке жена комиссара по делам иммиграции США. В том же году от ворот поворот получили вырвавшиеся из Германии пассажиры лайнера «Сент-Луис». Ни одному из 900 евреев не дали разрешения сойти на берег. Судно отправилось назад в Европу.
В июне 1940-го помощник госсекретаря Брекинридж Лонг предписал всем консулам США за рубежом «требовать дополнительных доказательств и прибегать к различным административным уловкам, постоянно откладывая выдачу виз». Так, за 12 лет нацистского режима в Германии США приняли около 125 тысяч еврейских беженцев. При этом квота, установленная Рузвельтом еще в марте 1938 года, составляла 27 370 виз в год, а значит, даже по ней в страну могли бы въехать более 328 тысяч человек.
В 1943-м был создан Чрезвычайный комитет по спасению евреев Европы, усиливший давление на общественное мнение и администрацию Рузвельта. 6 октября более 400 ортодоксальных раввинов принесли к ступеням Капитолия петицию с просьбой спасти европейских евреев, после чего направились к Белому дому. Рузвельт не решился встречаться с делегацией, но вице-президент Уоллес все-таки к ней вышел. Спасать евреев, однако, никто не спешил. Лишь в июне 1944 года Рузвельт объявил о своем плане вывезти из Италии тысячу евреев из 18 стран и поселить их в специально созданном для этого лагере в Осуиго. В группу включили женщин и детей, несколько раввинов и врачей, а также квалифицированных рабочих для обустройства лагеря. Главный критерий отбора — отсутствие у беженца любого другого убежища. Из трех тысяч заявителей были отобраны 982 беженца, которых перевезли в Неаполь. Сюда же из США прибыла журналистка-еврейка Рут Грубер — специальный помощник министра внутренних дел Гарольда Айкса.
В июле 1944-го беженцы и несколько сотен раненых американских солдат погрузились на транспортное судно Henry Gibbins. «Я все еще вижу их в тот день на корабле, — вспоминала Грубер. — Некоторые оставались в пижамах концлагеря. Те, у кого не было обуви, обматывали ноги газетами». Все пассажиры предварительно письменно отказались от правового статуса в США и подписали обязательство вернуться в Европу после окончания войны. 17-дневное путешествие через Атлантику было изматывающим. Henry Gibbins шел в составе конвоя из 29 кораблей и попал под огонь противника в районе Гибралтара. Люди спали в трехъярусных холщовых гамаках, многих мучила морская болезнь. Все эти дни Грубер записывала душераздирающие истории выживших в Холокосте.
3 августа 1944 года транспорт вошел в нью-йоркскую гавань — беженцы плакали, когда Грубер переводила слова, высеченные у подножия Статуи Свободы, раввин произнес молитву. Еще одну ночь пришлось провести на судне, пока раненых военнослужащих, прибывших с конвоем, отправляли по больницам. Затем беженцы в присутствии вооруженных охранников прошли санобработку и сели на поезд. Их ждал Форт Онтарио — бывший военный лагерь с казармами и караульными помещениями, окруженный забором с колючей проволокой. «Многие были шокированы таким напоминанием», — рассказывал Альфред Розенталь, чью семью югославские партизаны за год до этого переправили в освобожденный союзниками итальянский Бари. Грубер тоже вспоминала, что вчерашние узники Бухенвальда и Дахау впадали в истерику.
Между тем, жители Осуиго выстроились вдоль забора и, просунув два-три пальца в ячейки сетки-рабицы, здоровались с беженцами. Вскоре горожане стали тем же способом передавать игрушки для детей, еду и сигареты. В течение месяца обитатели лагеря находились на карантине, даже с приехавшими к ним издалека американскими родными общались лишь через сетку. Тем не менее жизнь постепенно налаживалась. Через две недели одна пара даже встала под хупу на плаце в Форте Онтарио, зарегистрировав брак в мэрии города. Десятки благотворительных организаций снабдили нуждающихся всем необходимым, в лагере открыли парикмахерскую и школу — в сентябре начался учебный год, и дети беженцев сели за парты. Даже «хлебная» проблема была решена: привыкшие к плотному черному хлебу беженцы в прямом смысле не переваривали американскую ватную белую выпечку. После ряда экспериментов сотрудники столовой научились печь более темный хлеб.
Центр приобрел неофициальное, но вполне заслуженное название «Безопасная гавань» или «Тихая гавань». Вскоре «постояльцы» получили шестичасовой пропуск в Осуиго — по сравнению с домашним арестом это можно было считать условной свободой. Но впереди маячила неизвестность. Президент Рузвельт заверил Конгресс, что не будет игнорировать иммиграционные законы, и что беженцы не получат ни гражданства США, ни разрешения на работу. 20 сентября 1944 года беженцев навестила первая леди страны Элеонора Рузвельт. Она тоже не смогла ответить, что ждет беженцев по окончании войны — большинству некуда было возвращаться. Вот почему в конце войны радость победы над нацизмом смешалась с тревожным ожиданием. Министр внутренних дел Гарольд Айкс, журналистка Рут Грубер, а также Элеонора Рузвельт активно лоббировали предоставление беженцам статуса иммигрантов. К счастью, новый президент Гарри Трумэн был на их стороне — в декабре 1945-го своей директивой он позволил остаться жителям Форта Онтарио в США. Для легализации они должны были покинуть страну и въехать уже на «законных» основаниях. Это было делом техники: беженцев на автобусе отвезли к Ниагарскому водопаду в Канаде, после чего они пересекли Радужный мост и получили соответствующие документы от сотрудников иммиграционной службы. Из 982 пассажиров Henry Gibbins 899 остались в Соединенных Штатах.
По решению Конгресса «Тихую гавань» ликвидировали в феврале 1946 года. Обитатели Форта Онтарио разъехались по всей стране, прославив новую родину: один разработал технологию МРТ, другой участвовал в создании баллистических ракет Polaris и Minuteman, многие стали врачами, инженерами и юристами. Что касается Форта Онтарио, то его территория была передана штату Нью-Йорк. Поначалу здесь временно размещали ветеранов, а в 1949 году форт превратили в исторический объект. В октябре 2002 года в Форте Онтарио открылся Музей беженцев — жертв Холокоста «Безопасная гавань». Так называется и книга прожившей 105 лет Рут Грубер, по которой в 2001 году сняли одноименный мини-сериал. Счастливый конец? Пожалуй. Но лишь для 982 избранных, которым посчастливилось летом 1944-го стать пассажирами Henry Gibbins. В отличие от сотен тысяч соплеменников.
Михаил ГОЛЬД
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
