Анатолий Кузнецов. Фото: archive.hadashot.kiev.ua
Анатолий Кузнецов мальчишкой стал очевидцем этой трагедии. Он написал о происходившем в Бабьем Яру книгу. Назвал романом-документом и принес в журнал «Юность».
27 сентября 1941-го оккупационные власти бывшей столицы Советской Украины расклеили по городу около 2000 объявлений: «Все жиды города Киева и его окрестностей должны явиться в понедельник, 29 сентября, на угол Мельниковской и Дегтяревской улиц (возле кладбища)». Остальное известно.
2 октября начальнику Главного управления имперской безопасности Рейнхардту Гейдриху ушел «Доклад об оперативной обстановке в СССР N 101», в котором говорилось, что только за два дня, с 29 по 30 сентября, «зондеркоманда 4а с помощью айнзатцгруппы HG и двух подразделений полка полиции «Юг» ликвидировала 33 771 еврея». В первые дни октября расстреляли тех, кто не явился по приказу, — около 17 тыс. человек.
За все время оккупации Киева — с 19 сентября 1941 по 6 ноября 1943-го — в Бабьем Яру, по одним данным, были расстреляны около 100 тыс. человек, по другим — 150 тысяч. Не только евреев, но и цыган, священников, военнопленных и узников концлагерей. Только 29 человек смогли выбраться из этого ада…
Цена компромисса
В журнале рукопись прочитали и посоветовали убрать главы, в которых усмотрели «антисоветчину» (сравнение немецкого режима со сталинским). Но и от более мягкого варианта редакторы были не в восторге — требовалось разрешение свыше, рукопись пошла по инстанциям и дошла до ЦК КПСС. Автору рассказали, что до самого Суслова. Секретарь ЦК, отвечавший в стране за идеологию, рукопись одобрил — решил, что роман Кузнецова опровергает стихотворение Евтушенко «Над Бабьим Яром памятника нет…», опубликованное в «Литературной газете» в 1961 года и вызвавшее недовольную реакцию тогдашнего руководства.
Но поскольку предусмотрительные редакторы представили на самый верх рукопись без некоторых вызывавших сомнение глав, эти главы потребовали убрать. В дело вмешались сам главный редактор Борис Полевой и ответственный секретарь журнала — и рукопись от многочисленных купюр, правок, пометок и исправлений утратила свой первоначальный вид. Автор возмутился, вознегодовал и даже потребовал вернуть рукопись, но не тут-то было. Кузнецов вспоминал, что «Полевой цинично, издеваясь, говорил: «Печатать или не печатать — не вам решать. И рукопись вам никто не отдаст, и напечатаем, как считаем нужным». И напечатали… В изуродованном виде, несмотря на протест автора. Потому что ЦК дал добро, ну а кто же в СССР мог оспорить решение ЦК — разве только сумасшедший.
Чтобы как-то утешить Кузнецова, Полевой (автор «Повести о настоящем человеке»!) пообещал проставить на первой странице «Роман печатается в сокращении» и… обманул. В 1966-м после всех мытарств роман-документ Анатолия Кузнецова был опубликован в трех номерах журнала, который мгновенно исчез из всех книжных киосков. Между прочим, «Юность» в те годы выходила тиражом 200 тысяч.
В 1967 году в еще более изуродованном цензурой виде роман вышел отдельной книгой в издательстве «Молодая гвардия». Такова была цена компромисса.
Два года спустя Кузнецов бежал из СССР, взяв с собой переснятый на пленку полный вариант романа. В предисловии к первому бесцензурному изданию (только этот текст он просил «считать действительным»), вышедшему в Германии в издательстве «Посев» в 1970 г., автор писал, что «ситуация» в СССР в очередной раз изменилась во время выхода «Бабьего Яра» отдельной книгой: «Компетентные люди мне говорили, что с книгой мне повезло, еще месяц-другой, и она бы не вышла. Роман вдруг вызвал гнев в ЦК ВЛКСМ, затем в ЦК КПСС, публикация «Бабьего Яра» вообще была признана ошибкой, переиздание запрещено, в библиотеках книгу перестали выдавать; начиналась новая волна государственного антисемитизма».
«Все в этой книге — правда»
Из вступительной главы к полному изданию «Бабьего Яра»: «Первый вариант (этой книги), можно сказать, написан, когда мне было 14 лет. В толстую самодельную тетрадь я, в те времена голодный, судорожный мальчишка, по горячим следам записал все, что видел, слышал и знал о Бабьем Яре. Понятия не имел, зачем это делаю, но мне казалось, что так нужно. Чтобы ничего не забыть.
Фото: archive.hadashot.kiev.ua
Тетрадь эта называлась «Бабий Яр», и я прятал ее от посторонних глаз. Однажды мою тетрадь нашла… мать, прочла, плакала над ней и посоветовала хранить. Она первая сказала, что когда-нибудь я должен написать книгу. Чем дольше я жил на свете, тем больше убеждался, что обязан это сделать.
Я пытался писать обыкновенный роман …но правда жизни, превращаясь в «правду художественную»… на глазах тускнела, становилась банальной, гладенькой, лживой и, наконец, подлой.
Я пишу эту книгу, не думая больше ни о каких методах, ни о каких властях, границах, цензурах или национальных предрассудках. Я пишу так, словно даю под присягой… показание на самом высоком честном суде — и отвечаю за каждое свое слово. В этой книге рассказана только правда — так, как это было…
Вырос я на окраине Киева, Куреневке, недалеко от большого оврага, название которого в свое время было известно лишь местным жителям: Бабий Яр. По дну его всегда протекал очень симпатичный чистый ручеек.
— Дед, — спросил я, — евреев тут стреляли или дальше?
Мы знали этот ручей, как свои пять пальцев.. В нем был хороший крупнозернистый песок, но сейчас он был весь почему-то усыпан белыми камешками. Я нагнулся и поднял один, чтобы рассмотреть. Это был обгоревший кусочек кости величиной с ноготь, с одной стороны белый, с другой — черный… мы долго шли по этим косточкам, пока не пришли к самому началу оврага, и ручей исчез, он тут зарождался из многих источников, отсюда-то он и вымывал кости.
Овраг здесь стал узким, в одном месте песок стал серым. Вдруг мы поняли, что идем по человеческому пеплу. Рядом — размытый дождями обрушился слой песка, из-под него выглядывали гранитный тесаный выступ и слой угля. На склоне паслись козы, а трое мальчишек-пастушков усердно долбили молотками уголь и размельчали его на гранитном выступе. Мы подошли. Уголь был зернистый, бурого оттенка, так примерно, как если бы паровозную золу смешать со столярным клеем.
— Что вы делаете? — спросил я.
— А вот! — Один из них достал из кармана горсть чего-то блестящего и грязного, подбросил на ладони.
Это были полусплавившиеся золотые кольца, серьги, зубы. Они добывали золото.
Мы походили вокруг, нашли много целых костей, свежий, еще сырой череп и снова куски черной золы среди серых песков. Я подобрал один кусок, килограмма два весом, унес с собой и сохранил. Это зола от многих людей, в ней все перемешалось — так сказать, интернациональная зола.
Тогда я решил, что надо все это записать, с самого начала, как это было на самом деле, ничего не пропуская и ничего не вымышляя. Вот я это делаю, потому что знаю, обязан это сделать, потому что, как говорено в «Тиле Уленшпигеле», пепел Клааса стучит в мое сердце.
Таким образом, слово «документ», проставленное в подзаголовке этого романа, означает, что мною приводятся только подлинные факты и документы и что ни малейшего литературного домысла, то есть того, как это «могло быть» или «должно было быть», здесь нет».
С целью сбора
Побег Анатолия Кузнецова был настолько чрезвычайным происшествием, что глава КГБ Юрий Андропов счел необходимым информировать о нем Совет Министров. 4 августа 1969 г. письмо с длинным заголовком «О мерах воздействия на английские власти с целью возвращения писателя Кузнецова» ушло в Совмин: «24 июля 1969 г. в Англию с целью сбора материалов для создания нового произведения о В. И. Ленине выехал Кузнецов Анатолий Васильевич, 1929 года рождения, уроженец г. Киева, член КПСС с 1955 г., ответственный секретарь Тульского отделения Союза писателей РСФСР, заместитель секретаря партийной организации отделения, член редколлегии журнала «Юность» с июня 1969 г.
Литературной деятельностью Кузнецов занимается с 1948 г. Наиболее значительными его произведениями являются «Продолжение легенды», «Бабий Яр» (издан в 33 странах мира) и «Огонь». Кроме того, в 1960 г. были опубликованы его сборники: «Солнечный день» и «Повесть о молодых подпольщиках». Редакцией журнала «Юность» с Кузнецовым заключен договор на публикацию нового произведения о В. И. Ленине, а на киевской киностудии им. Довженко снимается фильм по его сценарию «Бабий Яр»
По информации посольства СССР в Англии, вечером 28 июля Кузнецов ушел из гостиницы и, как сообщило позднее Министерство иностранных дел Англии, обратился с ходатайством разрешить ему остаться в стране. Просьба Кузнецова удовлетворена.
В этой связи советское посольство потребовало от МИДа Англии дать возможность советскому консулу незамедлительно встретиться с Кузнецовым, однако в своем ответе МИД Англии сообщило, что Кузнецов якобы не желает встречаться с нашими представителями.
С октября 1968 г. с Кузнецовым поддерживал контакт сотрудник органов госбезопасности, которого он информировал о серьезных компрометирующих материалах в отношении группы писателей из своего близкого окружения.
Кузнецов неоднократно выезжал за границу: во Францию — в 1961 г., в Чехословакию — в 1959 и 1967 гг., в Болгарию — в 1966 г. и в Венгрию — в 1963 и 1967 гг. Поездка Кузнецова в Англию разрешена Комиссией по выездам Тульского обкома КПСС.
Учитывая, что за последние годы имели место и другие случаи невозвращения на Родину отдельных литераторов, считали бы целесообразным поручить Союзу писателей провести собрания в коллективах с осуждением фактов предательства и недостойного поведения некоторых творческих работников за границей».
Здесь я должен сделать несколько примечаний к письму Андропова.
Под «отдельными невозвращенцами» председатель КГБ имел в виду Леонида Владимирова (Финкельштейна), Михаила Демина (Трифонова) и Аркадия Белинкова.
Журналист Леонид Владимиров в 1966 г. во время поездки в Англию обратился к английскому правительству за политическим убежищем. Прозаик Михаил Демин (двоюродный брат Юрия Трифонова) в 1968 г. выехал по туристической визе в Париж, где принял решение на родину не возвращаться. Литературовед Аркадий Белинков через Венгрию, которую ему разрешили посетить в 1968 г., сумел добраться до Югославии, а оттуда перебрался в США.
Говоря словами председателя КГБ, Анатолий Кузнецов «поддерживал контакт» с Евгением Евтушенко, Анатолием Гладилиным, Олегом Ефремовым, Аркадием Райкиным и многими другими видными представителями советской интеллигенции.
Союз писателей необходимые собрания провел, факты предательства и недостойного поведения отдельных своих членов осудил. Кроме того, в «Литературной газете» появилась гневная статья Бориса Полевого «Несколько слов о бывшем Анатолии Кузнецове», в которой главный редактор «Юности» рассказал urbi et orbi, какой его «бывший» автор «негодяй, подлец и проходимец».
На свободе и на «Свободе»
Единственным человеком в Лондоне, которого Анатолий Кузнецов знал, да и то по голосу, был Анатолий Максимович Гольдберг. Это он, комментатор Русской службы Би-би-си, ежедневно выходил в эфир со своей программой «Глядя из Лондона», которую в Советском Союзе, несмотря на «глушилки», все-таки ухитрялись слушать миллионы советских граждан («Есть обычай на Руси — ночью слушать Би-би-си»). Кузнецов сумел выйти на Гольдберга, Гольдберг помог ему связаться с авторитетными английскими газетами. И уже 1 августа английские читатели смогли ознакомиться с «Обращением к мировой общественности», «Заявлением о выходе из КПСС» и «Открытым письмом правительству СССР» советского беглеца, в которых он объяснял мотивы своего поступка. А через несколько дней — с признанием о сотрудничестве с КГБ и доносах (которые, по его утверждению, представляли собой развесистую «клюкву») на Евгения Евтушенко, Василия Аксенова и Анатолия Гладилина. Затем Кузнецов публично объявил о выходе из всех советских организаций и отрекся от всего того, что было напечатано под его фамилией, заявив, что «был нечестным, приспособляющимся, малодушным автором».
Поведение Кузнецова в Лондоне резко осудил Амальрик — автор книги «Доживет ли Советский Союз до 1984 года», а не простивший своего товарища по поколению до конца своей жизни Аксенов вывел его в романе «Ожог» в образе мелкого советского конформиста, который после бегства на Запад начинает разоблачать режим и рассказывать о том, как он в Советском Союзе тайно ненавидел коммунизм.
За годы эмиграции Кузнецов практически ничего не написал — это был тяжелый творческий кризис, который Анатолий преодолевал, уйдя в журналистику: с осени 1972 г. работал на радиостанции «Свобода», регулярно выступая в программе «Писатели у микрофона». К литературе не вернулся — остался в истории автором уникальной книги о Бабьем Яре.
В 1960-е гг. Бабий Яр, ставший именем нарицательным, переименовали в Сырецкий Яр, а место гибели более чем 100 тыс. евреев стало официально называться «местом расстрела жертв фашизма в Шевченковском районе».
В 1986-м Виктор Некрасов, живший в эмиграции, завершил статью «Бабий Яр, 45 лет» словами: «Здесь расстреляны люди разных национальностей, но только евреи убиты за то, что они евреи…»
29 сентября 2009 года был открыт памятник писателю Анатолию Кузнецову и его герою из романа «Бабий Яр»: мальчик читает приказ немецких оккупационных властей: «Все жиды города Киева…». Алексей Кузнецов, сын писателя, назвал этот памятник «обнаженным нервом». Добавить к этому нечего.
Геннадий ЕВГРАФОВ
Оцените пост
(голосовало: 3, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
