Тот, кто думает, что в Израиле напрочь отсутствует система, напоминающая пионерский лагерь, с выездом чад без родителей на самостоятельное пребывание за город, глубоко ошибается. Нет, я не имею в виду ежегодные экскурсии, «тиюль шнати», — там пребывание без маминого присмотра слишком краткосрочно: день-два и вернулись. Я о другом. Наступает момент, когда ученик выпускного класса сообщает дома, что у него на следующей неделе первые тренировочные армейские сборы — «гадна». И продлятся они целых пять дней — причем все это время участники находятся на учебной базе достаточно далеко от дома.
Сообщение, понятное дело, не вызывает особенного энтузиазма в стане родственников. Бабушка, задумчиво размешивая сахар в стакане чая, произносит фразу, которая легко бы вписалась куда-нибудь в шолом-алейхемовский рассказ, если бы знаменитому еврейскому писателю довелось готовить материал о подготовке к израильской армии: «Знаешь, деточка, передай своим начальникам, что старая бабушка, которая тебя вырастила, говорит, что ты для армии не подходишь!». Дальше начинаются попытки разобраться, будут ли давать шалопаям оружие в руки, и как сделать, чтобы оно при этом случайно не выстрелило. «Когда наша знакомая Римма ездила на «гадну», — произносит с издевкой ребенок, — она оттуда пули привозила и нам всем показывала… Значит, там дают оружие — и стреляют. А помните, уже был день помощи ЦаХаЛу, когда мы ездили сортировать разные вещи бесплатно? Там тоже были пули, и кое-кто пытался их разбить молотком». Сообщение вызывает у взрослой публики еще более глубокую задумчивость, и народ, молча добравшись до конца ужина, разбредается по своим углам. Потом отъезжающий складывает в походную сумку джинсы и майки, застегивает молнию и быстро прощается у порога, а взрослые с беспощадной отчетливостью сознают, что он, как ни странно, вырос. Впрочем, в сумку с продуктами «хаяльчик» без колебаний пристраивает пакет сладких палочек — «бамбы», что дает полные основания думать, что он вполне еще ребенок…
Кроме того, у первой поездки на базу есть еще одна любопытная особенность. На вопрос, считается ли участие в подобном мероприятии обязательным, мальчик, пожав плечами, отвечает, что не совсем. Несколько мальчишек не едут — причем без указания каких-то весомых уважительных причин. Уже потом выясняется, что и в самом деле не менее трети одноклассников предпочли остаться дома. Особого контроля за тем, кто поехал знакомиться с армейским бытом, а кто нет, — ни ЦаХаЛ, ни школа не проявляют.
«Покажи,
я не понял…»
Палатки, которыми пугали родителей, на деле оказываются вполне цивилизованными домиками на базе. Так что в спальных мешках, привезенных из дому, пока нужды нет.
Учебный день в «гадне» делится на несколько принципиально важных частей. Во-первых, физическая подготовка, во-вторых, объяснения, что такое армия и как к ней готовиться.
Но основная идея состоит в том, чтобы научить подчиняться. Получается средне. Вот девушка-инструктор объясняет, как надо ползти по земле по-пластунски. Четверть группы от этого мероприятия, то есть от попыток повторить действия инструктора, отказывается сразу. Другие без энтузиазма пробуют.
— А ты мне покажи еще раз, я не понял, — просит инструктора один из практикантов. Девушка старательно ползет снова.
— Ну а теперь? — произносит она, пытаясь отдышаться.
— Нет, я опять не понял…
Так продолжается минут сорок.
— Ну надо же, так и не научился! — подводит итог школьник. — Придется подождать, пока я в армию по-настоящему пойду.
Самый приятный момент — практика в маскировке, когда новичкам красят лица. В этом хотят участвовать просто все и охотно подставляют физиономии. Раз мазок, два мазок, будет что потом показать родителям и друзьям, которые решили остаться дома. Это тебе не Пурим, тут гримирует армейский умелец.
А как же наказания, спросите вы? Полагаются, почему бы и нет. Но нахальные школьники и здесь ухитряются вставить свое веское слово.
Одному из практикантов за непослушание дается задание срочно налить воду во фляжки для всей группы.
— Я вам что тут, «Мей-Эден»? — ворчит наказанный, и товарищи поддерживают его беззаботным смехом. Осуществить наказание инструктору так и не удается.
«За мной бегает посуда!»
В лагере объявляется, что с завтрашнего дня группа А. моет для всех посуду в столовой. Сообщение энтузиазма не вызывает. Немедленно формируется очередь к врачу. Юные изобретатели, хорошо наслышанные об опыте старших товарищей, выдвигают целый ворох уважительных причин, по которым они должны быть освобождены от занудной повинности. Впрочем, объяснения довольно банальны. Один говорит, что ужас как страдает от головной боли, у другого болит живот, у третьего першит в горле, у четвертого ноет рука, у пятого со вчерашнего дня синяк на ноге и в подтверждение слегка прихрамывает. Врач решительно отметает доводы симулянтов. Но тут же находится кандидат, демонстрирующий истинно творческий подход к проблеме. Не без труда придав своему лицу серьезный вид, он отправляется на прием к доктору вместе с приятелем. Рассказ, который он подготовил, захватывает с первого слова. Он необычен и полон живых деталей. «Понимаете, доктор, — взволнованным голосом сообщает практикант по имени Ярин, — этим летом я работал в ресторане. Там я мыл посуду. Целый день собирал тарелки, сметал с них остатки пищи и загружал их в посудомоечную машину. Иногда мне приходилось и самому мыть грязную посуду, обрабатывая ее с помощью жидкости «Fairy». Эта работа посудомойки произвела на меня очень тяжкое впечатление. С тех пор вот уже три месяца мне каждую ночь снится, что за мной гонится посуда и я убегаю от нее».
Доктор внимательно смотрит на пациента. Такой печальной повести он еще не слышал. Ярин выдерживает взгляд и продолжает сохранять серьезность.
— А почему ты привел с собой приятеля, — наконец спрашивает врач. — С ним что, тоже не все в порядке?
— Да, именно так, — шепчет доктору Ярин. — Иногда за мной гонится посуда, а иногда — он. Вот он — с посудой…
Доктор принимает решение. Поначалу Ярина собираются отправить на дополнительную экспертизу к психиатру, но потом решают ограничиться местными мерами: его отстраняют от мытья посуды, но при этом запрещают пользоваться тарелками в столовой вообще. То есть он отныне должен класть бутерброды непосредственно на стол. Заодно получает освобождение и его приятель. Всю неделю никаких тарелок к ним в руки не попадает. Менее удачливые просители смотрят на них с завистью.
Здравствуй,
оружие!
И вот, наконец, торжественный день. Будущим солдатам выдают в руки оружие — настоящие автоматы М-16. Каждый получает оружие в руки и может крутить его как угодно — оно не заряжено. Военные терпеливо объясняют устройство автомата и правила пользования. Потом все-таки приходит момент, когда ребятишки получают заряженное оружие. Это происходит уже на стрельбище, где новичкам дают основы техники стрельбы. А дело это совсем не простое: вокруг дым застилает глаза, мешает прицеливаться, да еще отдача в плечо. У большинства практикантов из десяти положенных выстрелов девять — «в молоко». Однако сразу обнаруживаются лидеры. Тот же разгильдяй Ярин, счастливо избежавший мытья посуды, внезапно оказывается удачливым стрелком. Из десяти пуль девять — в мишени. «Да кто бы сомневался, что меня возьмут в коммандос, — гордо заявляет он. — А потом я пойду в «Мосад». Меня и туда возьмут». И в самом деле, гроза всех школьных учителей, хронический нарушитель дисциплины, по местному определению «штутник», то есть человек, занимающийся ерундой, демонстрирует неплохую спортивную подготовку и довольно легко справляется с заданиями.
Разные мысли приходят в голову участникам «гадны». Одним жаль потраченного времени, другие, напротив, обдумывают, какие специальности лучше получить в армии.
Наконец раздается долгожданная команда: «По автобусам!». Ребята грузят вещи и предвкушают, как будут рассказывать дома обо всем, что видели. Отъезжающие школьники из окна автобуса наблюдают, как радостно пляшут на плацу девчонки-инструкторы. Кое-кто даже успевает заснять эти счастливые минуты освобождения на мобильник.
Вита Долгова,
«Новости недели»
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
