БРАЧНАЯ АСИММЕТРИЯ («Ки теце»)

Почему одно и то же преступление сурово наказывается в том случае, если оно совершено женщиной, и практически никак не наказывается в том случае, если оно совершено мужчиной? Почему одно и то же преступление сурово наказывается в том случае, если оно совершено женщиной, и практически никак не наказывается в том случае, если оно совершено мужчиной?

Супружеская неверность

В недельном чтении «Ки теце» дается запрет на связь с замужней женщиной: «Если найден будет кто лежащим с женою замужнею, то да умрут они оба: человек, лежащий с этой женщиной, и женщина эта, и истребишь ты зло из Израиля» (22.22)
Согласно талмуду, для вынесения смертного приговора должно быть выполнено столько формальных условий, что казнить кого-либо за супружескую неверность совсем непросто. Вместе с тем изменницу ожидают другие последствия: неверная жена становится запрещена как для своего мужа, так и для своего любовника, а ее дети, зачатые от кого-либо из них (после измены), будут считаться незаконными, что лишает их возможности вступить в брак.
Тем не менее легко заметить, что ситуация эта не симметрична, что мужская и женская измена представляются Торой как два совершенно разных явления. Если женатый мужчина вступит в интимные отношения со свободной женщиной, то хотя его поступок и будет осуждаться иудаизмом, за него не только не положена смертная казнь, но он даже не влечет расторжения брака.
Более того, Тора разрешает мужчине брать вторую жену, о чем ясно говорится в нашем же недельном чтении: «Если будет у кого-либо две жены, одна любимая, а другая не любимая…» (21.15)
Трудно сказать, что Тора считает многоженство нормальным явлением. В браке существенно то, что в нем участвует именно двое, что это пара, как сказано: «И станут двое одной плотью».
И неудивительно, что практика многоженства была оставлена еще до написания Талмуда (ни один из составителей которого не имел вторую жену), а в Х веке и вовсе запрещена. Допуская многоженство, Тора просто идет навстречу человеческой слабости, как она делает это и в некоторых других случаях. Тем не менее, само это допущение многоженства явно показывает, что Тора совершенно по-разному относится к мужской и женской измене.
Но почему? Почему одно и то же преступление сурово наказывается в том случае, если оно совершено женщиной, и практически никак не наказывается в том случае, если оно совершено мужчиной? Что значит эта асимметрия? Почему еврейский брачный союз не разрушается изменой мужчины, но разрушается изменой женщины? Опираются ли эти требования на какие-то природные особенности супружества, или это чистый произвол Создателя, суровый и непостижимый, но с которым мы должны считаться?

Дом на замке

Несомненно, что природные качества пола в этом законе учитываются. Дело в том, что женщина является покоящейся составляющей брачных отношений, а мужчина подвижной. Причем эта особенность пронизывает все уровни. Действительно, именно женщина, а не мужчина является той персоной, которая «задает» брак. В супружестве мужчина находится при женщине, а не наоборот, как может показаться на первый взгляд. Статической, покоящейся стороной брачных отношений, носительницей супружества и его вдохновительницей является именно жена.
В своей работе «Органопроекция» русский философ Флоренский показал, что все созданное человеком является продолжением каких-либо его органов: «Наши руки и плечи, в сущности вся фигура в целом, проектируется в технику как обыкновенные весы; чашки весов соответствуют ладоням несколько простертых рук, когда мы прикидываем на руках, какой из двух грузов тяжелее, коромысло — рукам, голова — стрелке, ноги — опоре весов. Когда мы вешаем грузы на руках, то, как всякий мог заметить, мы представляем собою весы…. Рука, или как поверхность, или как схватывающая пальцами, или как сжимающая, «есть мать всех орудий, совершенно так же, как осязание есть отец всех ощущений»…. Гладило для разравнивания, утюг, станки шлифовальные и полировальные для дерева, металла, стекла, камня, включительно до бриллиантово-гранильных машин и до приспособлений шлифовать оптические линзы — все это ладонь руки, одна и та же ладонь, то согнутая, то распрямленная, то чрезвычайно увеличенная, то, напротив, весьма уменьшенная»
При этом дом, по Флоренскому, является продолжением всего человеческого тела в его цельности и совокупности: «Чего же есть проекция жилище? Что именно им проецируется? По замыслу своему жилище должно объединять в себе всю совокупность наших орудий — все наше хозяйство. И если каждое орудие порознь есть отображение какого-либо органа нашего тела с той или другой его стороны, то вся совокупность хозяйства, как одно организованное целое, есть отображение всей совокупности функций органов, в их координированности. Следовательно, жилище имеет своим первообразом все тело, в его целом».
При этом, однако, мыслитель не обратил внимания на то обстоятельство, что дом в сущности является продолжением именно женского тела. Нет выражения «хранитель очага», но лишь выражение «хранительница очага». А в традиционных еврейских текстах слово «дом» часто подразумевает «жену».
О том, что мужчина чувствует себя комфортно вне дома, а женщина – внутри, свидетельствует характерный тест: когда ребенка просят нарисовать дом, то мальчик рисует дом снаружи, а девочка – изнутри.
Одинокий (но непременно одержимый каким-то делом) мужчина сам по себе не нуждается ни в женщине, ни в жилище. По своим исходным «природным» установкам, мужчина — это вольный охотник, это следопыт, который может годами спать на земле, положив под голову камень, и не вспоминать о «прекрасном поле». Однако стоит этому вольному охотнику на минуту отвлечься от любимого дела, стоит ему растянуться в мягкой постели, как в нем немедленно начнет просыпаться желание. Мягкая постель, перина воспринимается как продолжение именно женского, но никак не мужского тела. Но таков в пределе и весь дом. Дом — это продолжение именно женщины, которая не может существовать без дома, которая автоматически обустраивает место своего обитания и придает ему свое очарование, как сказано: «Мудрая жена устраивает свой дом, а глупая разрушает его своими руками» (Мишлей 14.1) Мужчина помогает женщине создавать дом, но он чувствует его своим по-настоящему только через жену.
По всей видимости, Тора опирается именно на эту природную данность, когда провозглашает принципиальную асимметрию мужской и женской измены. Мужская измена в принципе может быть прощена по усмотрению женщины, измена женщины – это разрушение основ, которое (еврейский) мужчина простить не властен.
И это особенно видно опять же из аналогии с домом. Владение двумя домами выглядит лишь избыточной роскошью, в то время как проживание в одном доме двух хозяев просто лишает дом его прямого исконного смысла. «Коммуналка», так же как и тюремная камера, не является домом по определению. Так же и мужчина женатый на неверной жене – не женат по определению, и галаха требует, чтобы он прекратил с ней всякую интимную связь.
Суженые подходят друг к другу, как ключ и замок. В свете этого образа можно признать удачной шутку, что ключ, отпирающий много замков – хороший ключ, а замок, отпирающийся многими ключами – плохой замок.
Ключ, отпирающий много замков, скорее следует назвать не ключом, а отмычкой, так что похвалы в его адрес не вполне уместны. Но требования к замку именно таковы. Его должен отпирать только мастер-ключ. А дом без хорошего замка рано или поздно будет расхищен. В рамках теории органопрекции добротный замок будет соответствовать скорее бесплотной морали, чем какому-либо соматическому органу.
Хотя мужчине (или лучше сказать природе мужчины) Тора позволяет проявлять многовалентность, женщине пристало оставаться одновалентной. Виктор Франкл пишет в этой связи: «Женщину обычно осуждают за супружескую измену гораздо более строго, чем мужчину. Возможно, несправедливость такой двойной морали только кажущаяся. Потому что с психологической точки зрения отношения полов к сексуальной жизни существенно различается. Аллерс, например, подчеркнул это различие в следующей формуле: мужчина отдается любви, женщина отдается в любви».
Традиционный брак в своей основе держится на природных отличиях полов, которые неизбежно перерастают в отличия психологические и социальные. И тот, кто пытается «подняться» над этими природными различиями, разрушает брак в его основе.