Невероятная жизнь Эфраима Севелы

В этом году исполняется 10 лет, как не стало прекрасного писателя, кинорежиссера, а также еврейского активиста Эфраима Севелы.

Эти воспоминания посвящаются его памяти.

Лос-Анджелес, как и вся Южная Калифорния, отличается от Москвы тем, что здесь «12 месяцев весна, а остальное лето» (из известной песни про Колыму). Поэтому в один из январских вечеров на западно-голливудской улице Ферфакс я с большим удивлением увидел небольшого роста человека, одетого в зимнюю стеганую дубленку. Поскольку это явно был мой земляк, к тому же только что приехавший из заснеженной России, я отважился остановиться и заговорить с ним.

— Да, действительно, — сказал он, — вчера прилетел из Москвы, там был мороз, минус пять. Ночь провел у своего знакомого известного книгоиздателя и литератора, основателя «Панорамы», А. Половца. Поэтому и не успел еще переодеться, а вот сейчас идет к своему отцу, живущему, как оказалось, недалеко от моего дома.

Я взялся его проводить и по дороге, вглядевшись, узнал в нем Эфраима Севелу. Его лицо с умными смешливыми глазами и окладистой коротко стриженой бородой неоднократно появлялось на российском телеэкране. Пока мы шли, я узнал, что на самом деле он Ефим Драбкин. Остановившись возле одного из трехэтажных домов, он сказал:

— Ну вот мы и здесь. Может быть, заглянете на минутку?

На звонок в открывшейся двери показался высокий стройный старец, каких обычно в той нашей жизни называли «военной костью». Позже я узнал, что отец Севелы был кадровым офицером, прошедшим всю войну в артиллерийских войсках. 97-летний Евель Хаимович жил с молодой помощницей-ухажеркой.

Я, конечно, встрече отца с сыном мешать не стал и быстро ретировался.

На следующий день мы созвонились, увиделись, и с этого начались наши прогулки по переулкам Западного Голливуда и посиделки в попутных забегаловках. Мы оба любили поговорить, а Севела был интересным собеседником и блестящим рассказчиком.

Много вечеров подряд он живо, сочно, весело, с неистощимым юмором развертывал передо мной яркие картины своей непростой, насыщенной головокружительными пируэтами жизни. Слушать его было одно наслаждение.

До этого я ведь знал Э. Севелу только как автора замечательных «Легенд Инвалидной улицы», «Попугая, говорящего на идиш» и многих других произведений. А еще считал его одним из незаурядных кинорежиссеров. В 90-е годы мы с огромным интересом по 2-3 раза смотрели его талантливые хватавшие за душу эмоциональные кинофильмы. Особенно меня до слез доводила трехчастная лирическая «Колыбельная» о трагическом быте в фашистском концентрационном лагере.

Теперь же мне были доверены многие подробности трудного и сложного пути Ефима Драбкина и Эфраима Севелы — по ухабам, провалам и грязям ХХ века.

Он рассказал, как в начале войны при эвакуации с матерью и сестрой из Бобруйска их эшелон был подвергнут бомбежке, и взрывная волна выбросила его из вагона под откос. Оставшись один, он, тринадцатилетний мальчуган, в страхе и голоде, почти два года скитался по дорогам и селам Белоруссии и Брянщины.

Он сам не понял, как перешел линию фронта и оказался на неоккупированной территории. И здесь нигде не находил он пристанища. Лишь в 1943 году его подобрали солдаты воинской части резерва Ставки Главного командования. Сделавшись «сыном полка», Ефим с войсками дошел до самой Германии и даже получил медаль «За отвагу».

Потом я услышал подробности о нашумевшем захвате в 1971 году президиума Верховного Совета, который совершили 24 храбрых молодых еврея, требовавших отпустить их в Израиль. Севела как участник той акции уехал тогда с семьей на историческую родину. Там он снова надел солдатскую форму и в войну Судного дня, по его словам, «подбил из советской «базуки» два танка Т-54 и одну противотанковую пушку».

Не знаю, за что проникся Фима ко мне доверием, но он без какой-либо моей просьбы открыл секреты некоторых частных и явно не подлежавших широкому освещению событий своей личной жизни.

За бокалом калифорнийского шардоне объяснил он причину своего внезапного отъезда из Израиля, удивившего тогда многих его друзей. У него там, как оказалось, не задалась семейная жизнь. Долгое время напрягало обидное взаимное отчуждение с женой и резкое непонимание уже взрослого сына.

Теперь, сказал он, у него в Москве другая жена. Зоя Борисовна — очень успешная дама, архитектор, дизайнер, плотно сотрудничает с РПЦ (Русской Православной Церковью). Сейчас оформляет часовню в подмосковном Королеве, Звездном городке.

А еще я не могу забыть, как порезвились мы с Фимой за другой бутылкой того же шардоне, когда он со смехом рассказал мне о своем анекдотичном президентстве на небольшом безымянном острове в Океании, купленном им по случаю в конце 90-х годов. Он ужинал как-то со своим приятелем в ресторане Бруклина и разговорился вдруг с неким пожилым господином, сидевшим за соседним столиком.

После непродолжительной беседы выяснилось, что тот приехал в Америку из австралийского Мельбурна с целью продажи небольшой земельной собственности. Услышав мизерную цену и будучи хорошо «под шафе», Севела быстро согласился подписать купчую. Так неожиданно он стал не только собственником небольшого острова в океане, но и его единственным гражданином. А заодно и правителем (президентом, королем?), так как никакого государственного подчинения тот не имел.

Конечно, его фактическое вхождение во власть не состоялось, поскольку он ни разу это островное государство своим посещением не осчастливил.

Мы весело посмеялись и допили бутылку до конца.

Кроме как тогда в Лос-Анджелесе, я с Э. Севелой, к сожалению, больше не встречался и в августе 2010 года с грустью узнал об уходе из жизни этого светлого и удивительно талантливого во всем человека.

Геннадий РАЗУМОВ, Санта—Моника