Эта невыдуманная история, услышанная на днях, не могла оставить меня равнодушной. Но возникли вопросы, которые кто-то сочтет риторическими. Какая из граней сложной человеческой натуры, часто не понимающей самое себя, отбрасывает тень сострадания? И оправданно ли оно? Где проходит та самая черта, за которой наступает полное неприятие, мрак, боль и бессилие что-либо изменить? Я теряюсь, потому что не знаю…
Имена героев изменены. Все остальное — подлинная и, к сожалению, не такая уж редкая, ситуация.
Марина находилась на кухне, когда услышала многократно повторяющееся мелодичное позвякивание у входной двери.
«Что ж такое, подойти кроме меня, что ли, некому, да и кто это может быть в такое время?» — с раздражением подумала женщина.
Она готовила ужин и принялась вытирать руки о голубой фартук.
— Эрика, в дверь позвонили, ты не слышишь? — на всякий случай Марина решила кликнуть дочь, уж очень ей не хотелось отходить от духовки.
Ответом было красноречивое молчание. Марине пришлось отвлечься и поспешить в просторный светлый холл.
Подойдя к изящной лестнице, ведущей на второй этаж, хозяйка дома оперлась на одну из балясин. Ей внезапно сделалось дурно, хотя еще минуту назад она не ощущала ни головокружения, ни легкой тошноты.
— Эрика, Рами, где вы там? У меня руки в тесте.
Но ни дочь, ни муж по-прежнему не отзывались. И Марина, чувствуя неприятную слабость в ногах, потащилась к двери, одновременно пытаясь снять с пальцев налипшее тесто, чтобы не запачкать дорогую дверь с инкрустацией.
На пороге стоял незнакомый довольно высокий худой старик с пронзительными светло-серыми глазами, которые хозяйка дома узнала бы среди тысячи других. То были глаза ее мужа и дочери. У ног посетителя притулился объемный видавший виды черный чемодан.
— Привет, — неуверенно произнесла Марина. — Я могу вам чем-то помочь?
— Здесь живет семья Ломари? — осведомился мужчина низким скрипучим голосом и, согнувшись пополам едва ли не до каменной кладки перед дверью, сильно закашлялся.
Несмотря на заданный вопрос, у Марины сложилось впечатление, что незнакомец точно знает, куда пришел.
— Да, это наша фамилия. Вы проходите в дом. Я сейчас воды принесу.
— Что ты здесь делаешь? — голос мужа с несвойственным его тембру металлическим обертоном, заставил Марину вздрогнуть.
Она резко обернулась и уткнулась в гладко выбритый подбородок Рами.
* * *
— Ма-а, ну ма-а, ну пожалуйста-а-а! — Розита уже полчаса канючила у матери какую-то особенную куклу с одежками, как у ее подружки Лиоры.
Рами молча шагал рядом и хмурился. Он жалел свою младшую сестренку. Мальчишка был старше Розиты всего на два с половиной года, но казался значительно взрослее.
— Дорогая, нам необходимо купить Рами портфель. Ему же идти во второй класс. Твой брат не должен выглядеть хуже своих одноклассников!
— Но Лиорка такая жадина, она не дает поиграть со своей куклой! — продолжала хныкать девочка. — И еще дразнится, обзывает меня вонючей беднячкой.
— Это она не со зла, просто не понимает, что говорит, — отмахнулась вечно озабоченная мать.
Они поднялись по сбитым в некоторых местах ступенькам и зашли в давно не беленное старое здание, где в числе прочего располагался небольшой магазинчик со школьными принадлежностями. Здесь было душно и пахло затхлостью времен, словно помещение не проветривалось с тех пор как его построили — еще при османском режиме.
Мать с Рами выбрали недорогой, но симпатичный ранец. Конечно, ему бы хотелось что-то получше, со многими кармашками на липучках, более мягкими широкими лямками, чтобы не натирали и не давили на плечи, и массой других нужных и не очень приспособлений. Но мальчик понимал, что они не могут себе это позволить, так же, как и купить Розите красивую куклу.
Стоя здесь среди книг, папок, тетрадок, карандашей, вощеной бумаги, ярких наклеек и прочей необходимой ребятне мишуры, он дал себе слово вырваться из этой убивающей все желания нищеты.
* * *
— Пап, кто это? — Эрика недоуменно уставилась на отца, пока ее мать усаживала незнакомца в их роскошной гостиной.
— Это твой дед.
— Мой… кто?!
— Да, да. Ты не ослышалась. Мой отец и твой дед, который бросил нас с матерью и тетей Рози, когда мы были детьми. Думаю, сестра его и не помнит вовсе.
— А почему я о нем ничего не знаю? И мама, кажется, тоже…
— Потому… — Рами внезапно замолчал и посмотрел в сторону неожиданно обретенного, но совершенно чужого отца.
Тот сидел на полукруглом диване и что-то бормотал его жене. Марина молча кивала, стоя перед стариком со стаканом воды.
— Мам, по-моему, у тебя что-то подгорает, — Эрика потянула носом воздух и сморщилась.
Марина всплеснула руками: она была настолько ошарашена обретением новоявленного свекра, о существовании которого не подозревала еще несколько минут назад, что забыла обо всем остальном.
За все годы, что они были с Рами женаты, он ни разу не упоминал о своем отце. Перед самой свадьбой Марина поинтересовалась у жениха, почему он ничего не рассказывает о родителе, но парень только махнул рукой. И больше об этом разговор никогда не заходил.
* * *
Новый черный чемодан занял половину кровати. Эли аккуратно укладывал туда свои вещи. Его молодая жена, прислонившись к распахнутой в их спальню двери, молча наблюдала за его размеренными действиями. Она больше не плакала, просто не было сил даже на это. Все слова были уже сказаны.
— Папочка, а ты куда? — маленькая Рози, таща за ухо любимого пушистого зайца с глазами-пуговками, зашла в комнату. — Я тоже с тобой хочу!
— Нет, ты останешься со своей мамой. А я к вам приеду, когда получится.
— А ты надолго едешь, пап? — Рами подбежал к отцу. — Привезешь мне тот вертолет, помнишь, ты обещал?
— Нет, я уезжаю навсегда, — жестко ответил отец. — Вы теперь будете жить только с мамой.
* * *
— Зачем ты здесь?! Думаешь, я был настолько мал, что не помню, как мама рыдала, умоляя тебя хотя бы иногда деньги нам присылать? Ты же знал, что оставляешь двоих детей и совсем молоденькую жену, у которой даже нет профессии. Обрек нас на полную нищету. Или, может, быть тебе неизвестно, что маме пришлось идти в уборщицы, мыть квартиры и офисы, чтобы нас поднимать? — Рами перестал, наконец, сдерживать эмоции и почти кричал на отца.
Эли поднял на сына, которого ни разу не видел с тех самых пор, как оставил первую семью много лет назад, больные усталые глаза.
— У меня вялотекущий рак, — коротко произнес он.
Рами коротко вздохнул.
— Эрика, я бы хотел остаться с этим человеком наедине. И скажи, пожалуйста, маме, чтобы не входила пока. Я вас позову.
Дочь, понимающе кивнув, что обычно было не в ее правилах, вышла из комнаты. Рами вдруг стало зябко, он включил камин, затем тяжело, как будто это он был болен, опустился в кресло напротив Эли и недобро взглянул на старика.
— Камин-то хороший, дорогой! Выглядит, как настоящий! Я как раз такими в Польше торговал. Сеть мебельных магазинов у меня была. Но в моем доме эта штука подлинная, на дровишках. А ты молодец, такую виллу себе отгрохал, сынок! — одобрительно хмыкнул непрошеный папаша.
Рами аж передернуло от такой наглости.
— И почему же ты не в своем доме?! Где твоя семья, ради которой ты нас бросил, забыл и не помогал ни одной секунды. Понятия не имел, как мы с сестрой росли, как тяжело приходилось маме… Что тебе от нас нужно? И как ты вообще узнал, где мы живем?
Незваный гость с трудом поднялся с дивана, окинул взглядом просторный холл, и хотел было двинуться в сторону стеклянной двери, выходящей во внутренний двор с садом, но ноги подкосились, и Эли буквально рухнул на прежнее место. Его лоб от слабости покрылся испариной, колени дрожали, и откуда-то из глубин этого немощного существа вырвался невольный стон.
— Ты меня совсем не впечатлил, если рассчитываешь на жалость, — бросил хозяин дома, глядя на совершено чужого ему человека, претендующего на родственные чувства.
— У меня нет выбора. Я знаю, что поступил с вами по-скотски. Слишком сильно был увлечен Агнешкой и не мог это контролировать! А потом родились близнецы. И мне ничего другого не оставалось, как покинуть вас, Израиль и переселиться в Польшу.
— И наладить там бизнес, построить дом и много лет не вспоминать, что где-то у тебя растут дети, которым ты нужен…
— Я не прошу прощения, знаю, что это бесполезно. И сам бы не простил! Но я болен, мне нужна помощь. С Агнешкой мы давно в разводе. Из дома они меня выставили по суду. Жил, где придется. А когда серьезно заболел, пришел за поддержкой, а семья решила, что в Израиле медицина лучше, вы хорошо обеспечены и сможете мне помочь. Они нашли вас по интернету, через Фейсбук. Списались с твоей матерью…
* * *
— Бабуля, привет. Как дела? — Эрика не знала, как сообщить бабушке о появлении Эли, кроме того, понимала, что папа будет недоволен ее инициативой.
— Все в порядке, родная. Как у вас? Как мама с папой?
— Бабуль, ты бы не могла к нам прийти сейчас?
Марта сразу поняла, в чем дело.
— Что, Эли уже объявился? Так скоро?
— Так ты знаешь?!
— Знаю, дорогая. Я сейчас буду.
Марта поднялась на второй этаж своего скромного, но удобного коттеджа, расположенного рядом с домом детей. Вошла в спальню и растерянно замерла у зеркала.
* * *
— Эли, ты помнишь, что говорил моим покойным родителям, когда звал меня замуж? Я ведь хотела учиться, ты помнишь? А ты сказал, что тебе это не нужно, что ты полностью обеспечишь меня и наших будущих детей. И я поверила тебе!
Мужчина стоял на пороге их квартиры и никак не мог отделаться от надоедавшей жены. Внизу его ждало такси, чтобы отвезти в аэропорт. Мысленно он уже был в Польше, рядом с любимой Агнешкой и двумя чудесными одинаковыми младенцами.
— Я буду вам помогать, Марта. Буду переводить деньги, как только обустроюсь и пойму, что мне это по силам.
Сейчас, стоя в своей спальне, Марта отчетливо вспомнила тот пасмурный вечер, свой испуг, обиду, слезы и заверения мужа, которые так и остались лишь обещаниями.
Казалось, тогда и погода плакала вместе с ней.
«Хоть бы дождь пошел еще сильнее! И он не сможет улететь», — ее отчаянная наивность не знала границ.
С тех пор прошло более тридцати лет. Никогда больше Марта ничего не слышала о бывшем муже и не знала, как он живет, пока его новая семья вдруг не нашла ее в Фейсбуке.
Марта очнулась от нахлынувших воспоминаний и сделала то, чего не делала уже долгое время. Она достала свою самую яркую красную помаду, аккуратно подкрасила губы, влезла в давно стоявшие без дела туфли-лодочки на невысоком каблучке и, прихватив сумочку, решительно направилась к выходу.
* * *
Марина с дочерью вышли в сад. Заниматься своими делами, зная, что в твоем доме сейчас происходит очень тяжелый разговор между двумя родными по крови, но абсолютно чужими и далекими по сути людьми было невыносимо. Это угнетало и мешало сосредоточиться.
— Какого черта этот дед свалился нам голову! — возмущалась Эрика, укладывая голову на материнские колени.
В ночную прохладу ворвались цикады. И стало как-то по-особенному уютно. Марине на миг даже показалось, что все по-прежнему спокойно, и никаких проблем в их размеренной жизни не возникло.
Она в задумчивости смотрела на свой сад с искусно выполненной подсветкой, бывший ее гордостью. Будучи ландшафтным дизайнером, женщина создала небольшой рай для своей семьи. Это было их любимое место. Но сейчас оно не принесло ожидаемого успокоения скачущим мыслям.
— Ты бабушке позвонила? Что она сказала?
— Сказала, что сейчас придет.
Эрика передала матери короткий разговор с Мартой. После чего они обе надолго замолчали, переваривая эту новость.
— А знаешь, ма, — вдруг подхватилась Эрика. — Кажется, теперь я понимаю, почему отец всегда такой экономный!
— Экономный? Но мы прекрасно живем! Ты учишься в дорогом колледже. У нас большой красивый дом, хорошего класса машины и вообще есть все, что нужно для комфортной жизни…
— Да в том-то и дело, ты не понимаешь! Я давно заметила за отцом, что он вроде бы нам ни в чем не отказывает, но просчитывает все по двадцать раз, прежде чем на что-то потратиться.
— Это разумное ведение нашего бюджета. Что здесь плохого? Ты же знаешь, ему с неба ничего не упало! Он тяжело и много работал, всего добился сам и хочет полной стабильности. Еще и матери всю жизнь помогает, и сестру, пока не выучилась и замуж не вышла, тянул.
— Вот-вот, именно это я и хочу сказать, — подчеркнула дочь. — У него под контролем каждый шаг! Чтобы ничего не потерять, если вдруг бизнес, который он так долго выстраивал, даст сбой. Это ж явно травма, которая тянется из детства, когда надо было на всем экономить и позволять себе только то, без чего вообще никак нельзя было обойтись. Он по-прежнему боится нищеты!
Марина запрокинула голову в мерцающее звездами бездонное небо и сцепила руки на затылке. Она вдруг с ошеломляющей ясностью осознала, что дочь права.
Рами всегда точно знал, что и за сколько куплено женой для хозяйственных нужд. Он никогда не касался кухни, тем не менее, мог уверенно ответить, где, по какой цене и в каком количестве она покупает мясо и другие продукты.
Муж замечал любые обновки на своих женщинах, вплоть до носок и колготок. И Марине приходилось обсуждать любую, даже самую незначительную трату с супругом. Она настолько привыкла к такому стилю их отношений, что совершенно не придавала этому значения. Более того, ее все устраивало, ей так было даже удобно.
И только теперь до женщины дошли недоуменные переглядывания подруг, когда она в очередной раз спешила сообщить мужу, что посидит с девочками в кафе или купит себе какую-нибудь заколку на волосы.
Рами никогда и ничего ей не запрещал, но он должен был знать — сколько и на что потрачено — и точка! Это было непреложным законом в их семье с самого начала и не обсуждалось.
Да, наверное, в этом была определенная скаредность, но шла она не от вульгарной жадности, а от желания защитить любимых людей от той нищеты, которая сопровождала жизнь мужа много лет.
«Бедный мой, — с нежностью подумала Марина. — Как же туго тебе пришлось в твоем детстве».
* * *
— Когда ты оставил нас с матерью, ты подумал, на какую жизнь нас обрекаешь? Ты когда-нибудь задавался вопросом, как мы существуем?
Рами говорил, словно в пустоту. Эли его не слышал, он смотрел в дальний конец холла, туда, где стояла Марта.
— Ты не можешь остаться здесь! Это неприемлемо!
— Рами, родной, — вмешалась Марина, которая только что зашла в дом, — мы же не можем выгнать его на ночь глядя! Я постелю в гостевой.
— Никаких гостевых! Пусть убирается!
Тут Рами заметил приблизившуюся к ним мать.
— Мама, как ты могла, неужели ты забыла?!
Марина попыталась успокоить мужа, но свекровь ее перебила.
— Я ничего не забыла и не простила, Рами! Я не настолько великодушна. Я всего лишь обычный слабый человек. И если ты спросишь меня, зачем я это делаю, я тебе не отвечу, потому что не знаю…
Затем она обернулась к Эли.
— Поднимай свой старый зад, Аль, заночуешь у меня, а дальше будет видно…
* * *
История эта еще не закончилась. Семья пребывает во взвешенном состоянии. Они не знают, как поступить. Эли пока находится у бывшей жены, которая по мере сил за ним ухаживает…
Елена ПЛЕТИНСКАЯ,
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
