Народ на площадь Царей Израиля начал стекаться уже в шесть часов вечера. Стайками шли девочки в юбках и с рюкзаками, похоже, после уроков. Шли мужчины в возрасте. Площадь заполнялась народом постепенно, основная масса собралась к восьми часам вечера. Видно было, что люди шли сами по себе, без групповой организации. К 20:30 таких индивидов набралась сплоченная масса – свыше 200 тысяч человек. Подходили студенты, резервисты с семьями – женами и детьми. Тут были разные коляски, детские и инвалидные. Детские толкали мамы, инвалидные – усатые няни из Таиланда. Инвалидных колясок с пожилыми людьми, которые в молодости воевали в Войне за Независимость, было достаточно. Как и ветеранов вообще. И молодежи. Между прочим, с колясками были вовсе не мамы из поселений, а вполне светские жительницы Тель-Авива. Разумеется, подвозки, особенно с периферии, были. Тут постарался «Ликуд». Большую агитационную работу провели партии ИЛ и МАФДАЛ, МЕРЕЦ и студенты, но это не отменяет вышесказанное. На митинге были не только партийные активисты, и не только организованные группы. В основном, это были участники стихийного протеста.
Религиозная публика толпилась ближе к трибуне, но обращало на себя внимание то, что основную массу составляли жители Гуш-Дана, те самые, которые, поверив разговорам о «новой, другой политике», голосовали за «Кадиму». Обращали на себя внимание плакаты. Помимо отпечатанных лозунгов на митинге было много народного творчества. Люди шли семьями, держа самодельные, написанные от руки транспаранты. «All Merd, ha-baita» (В смысле, Дрек, домой!), «Рош А-Махшала» (Глава провала), «Воровали, лгали, убивали, лжесвидетельствовали – домой»! Наклейки «Ольмерт – домой» расходились очень живо. Участники митинга считали своим долгом наклеить их себе на майки и брюки. Открывая митинг, актриса Оснат Вышинская, чей сын Лиор (з”л) погиб в филадельфийском коридоре в 2004 году, сказала, что родители потеряли самое дорогое, что у них есть. Они воспитывали своих детей, приучая их быть порядочными, честными, «не делать другому того, что не желаешь себе» и «любить ближнего, как самого себя». Подрастая, сыновья шли защищать Родину, они рвались в боевые части. В своей наивности они думали, что правительство бережет их, не посылает на бессмысленную гибель, что министры дорожат ими, как своими сыновьями.Следующая фраза Оснат Вышинской была воспринята как прозрачный намек в адрес премьер-министра: «Может, мы ошибались, может, мы неправильно воспитали наших сыновей? Может, надо было объяснять им, что человек человеку волк, и нужно думать о себе, спасать свою шкуру?». Как известно, оба сына премьер-министра Ольмерта наотрез отказались от службы в ЦАХАЛе, якобы, по идеологическим соображениям, и уехали из Израиля. Один во Францию, другой в Америку. А чьи-то другие сыновья гибли за родину. Рафанэль Мускаль (з”л) перед своим последним боем написал: «Все мы можем погибнуть, и я тоже. Что я оставлю после себя, большую дыру, или маленькую? Погибну ли я, защищая Родину, или стану инструментом политических игр нашего правительства?». Это письмо родители Рафанэля нашли в его армейском рюкзаке. В свете выводов комиссии Винограда слова юноши звучали, как настоящее откровение. Лейтмотивом всех выступлений было требование о немедленной отставке премьер-министра, министра обороны и всего правительства. Все без исключения выступающие подчеркивали, что требуют ухода не только Ольмерта, но и всего правительства. Правда, Ольмерту досталось больше всех. Ему, пожалуй, удалось сделать то, что не удавалось сделать многим, более уважаемым политическим и государственным деятелям, чем он, сплотить народ – левых и правых, светских и религиозных, старых и молодых – в едином порыве. «Ольмерта в отставку» скандировали все и дружно.Ольмерт бросил демагогическую фразу о том, что он «состоит на службе у народа».Писатель Меир Шалев так и начал свое выступление: «Ольмерт, ты у нас работаешь? Ты уволен». Затем он объявил об увольнении Амира Переца. Площадь одобрительно хлопала, когда он сказал, что «инициированная правительством война застала его со спущенными штанами». Однако долго Меир Шалев продержаться не мог, и в качестве причин развала армии назвал охрану «незаконных форпостов», нахождение на блокпостах, и «сорок лет оккупации», что вызвало бурю недовольства, и Меира Шалева освистали.Председатель гражданского штаба Сдерота, Алон Давиди, сказал с трибуны, что Сдерот обстреливают с территории разрушенных поселений, а в числе преданных правительством групп населения помимо жителей севера и Сдерота, назвал изгнанников из сектора Газы. Причем, он назвал из «акурей Гуш-Катиф», то есть, выкорчеванные из Гуш-Катифа. Можно, конечно, назвать этот митинг предвыборной агитацией Узи Даяна. Можно не сомневаться, что Ольмерт и Перец на личном примере продемонстрирую смысл пословицы «ему плюй в глаза, а ему – б-жья роса». Но есть в этом один важный момент – народ готов воевать за победу, и он не страдает апатией и безразличием. Осталось сделать еще один шаг, ибо это требование уже витает в воздухе – добиться смены системы. Для начала системы выборов. Когда судья Элиягу Виноград дал понять, что не в его компетенции рекомендовать премьер-министру уходить в отставку, он обратился к народу. Это была скрытая цитата из американской Декларации независимости, которая начинается знаменитой фразой, We, the people… Мы, народ…(Источник: Седьмой канал).
Опубликовал:
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
