«…Гремит в седых лесах
суровый бог войны…»
Из песни
— А давай, не поедем в казарму, — сказал Игорь, когда мы вышли из колоннады Ташкентского дома офицеров и остановились у щита с афишей «Сегодня — танцы!». — Погуляем по городу, а вечером вернемся сюда, на танцы.
— А шмотки куда? С собой тащить, что ли?
В Ташкенте оказались мы по случаю спортивных соревнований ТуркВО (Туркестанского военного округа), приехав из Кушки, где имели несчастье служить.
— Да не тоскуй, сдадим барахло на хранение в дом солидный. До вечера. Не украдут же у бедных лейтенантов…
Идея была верной, и пошли мы, высматривая солидный дом по улице Сталина, на которой возвышался окружной ДОСА, где и шли соревнования. Ухоженный особнячок, роскошь по тем временам скудным. Я даже забоялся малость. Но Игорь позвонил. Дверь открыла юная дева с копной иссиня черных волос. Очень даже привлекательная, на мой взгляд тогдашний. И наряжена отнюдь не затрапезно. Видать, не прислуга.
Игорь доложил обстановку.
— А вы знаете, кому позвонили, лукаво заулыбалась дева?
— Да нет, просто увидели домик солидный. А что? Но она уточнять не стала. Забрала мешок. И только предупредила — не позже десяти. Мы отправились.
Декабрь 1950-го выдался в Ташкенте теплым необычайно. И в шинели жарковато. Куда денешься, однако форма одежды-то зимняя. Слава Б-гу, хоть фуражку вместо ушанки можно было. И, гуляя по городу, не мерзли.
В музей какой-то забрели, в кино сходили. В ресторанчике пообедали, выпили малость. А что! И вернулись. На танцы. В хорошем настроении.
А там… Сидя в своей крепости, мы же не представляли, что мужчин осталось так мало за ее стенами. Вот и обалдели, увидев соотношение: 1 мужик на 5-6 дам. А каких дам! Молодых, красивых, нарядных. Которых очень даже впечатлило явление двух потенциальных … партнеров, любимых, любовников и вообще…
Но не успели сорентироваться, как подлетела к нам юная дева из того самого особнячка. Очень даже нарядная и обольстительная. И вот уж я с ней притворяюсь, что умею танцевать. Безуспешно, как понимаете. Что ее нисколько не смутило, не возмутило. А просто отошли мы к стенке и «окунулись» во флирт. Так это, кажется, называется. Все выяснили. Габриэлла — представьте, в том особнячке и живет, институт оканчивает. И очень даже не прочь, чтобы эта встреча стала стартом. И продлилась. И за мешком специально идти не надо. Провожаю же! И вообще, пусть мешок у них останется — завтра заберешь.
Понял обстановку за несколько вечеров, проведенных вместе. А убедился когда Гэла — так ее звали домашние — привела в тот самый особнячок. День был свободный от соревнований, обитатели особнячка — на заработках. Ну, и… Но это — не главным оказалось. Ошеломило же, когда Гэла зачем-то шкаф открыла. А на полочке генеральская фуражка парадная! Где я, братцы?
— Ты в квартире генерала Михаила Браво-Животовского, с его дочкой — пояснила Гэла. — Не переживай, Марик. Ты ведь еврей? И мой папа — тоже. В дальнейшем выяснилось, что папа — Командующий артиллерией ТуркВО. Вот так!
Неплохо получилось, в общем-то. Потому как папа пожелал познакомиться с лейтенантом. Что и произошло в следующий же вечер. Генералу я понравился. Не ударил я в грязь лицом, в общем-то, хоть и обалдел вначале. Приглашен был поужинать в субботу.
За столом — мишпуха. И лейтенант из крепости на юге пустыни Кара-Кум. И все — евреи, бывает же такое! Фантастика, братцы. А стол! Не встречалось в моей жизни тогдашней такого изобилия. Скудная жизнь-то была — военная, в основном. Эвакуация, училище, Кушка. Какие уж там изыски, спасибо, если сыт.
А Гэла высказалась в том смысле, что хорошо бы всем вместе Новый год встретить, который наступал через неделю. А Марк должен возвращаться в свой гарнизон. Но если папа… Папа, ты ведь можешь приказать?
Ну, да что там! Командующий артиллерией округа генерал-майор Браво-Животовский вызвал начальника спорткоманды Кушкинского гарнизона и приказал оставить в Ташкенте лейтенанта Штейнберга на неделю для выполнения спецзадания. И майор ответил: «Есть!»
… Волшебной, одной из лучших в моей судьбе, оказалась та неделя. А потом наступил новогодний вечер. И 1951 год встречал я в кругу генеральских семей. Встречал на законных, так сказать, основаниях. Ну и чувствовал себя более уверенно, несмотря на бледный вид лейтенантской гимнастерки застиранной, на фоне усыпанного орденами генеральского мундира. Поэтому, воодушевленный, когда уселись мы в вестибюле покурить, стал расспрашивать генерала о его участии в войне. Не скрывая, что интересуюсь, еще и потому, что он еврей. О генералах евреях в те времена ничего официально не говорилось, не писалось. Как будто и не было их. А, скажем, о единственном генерале — узбеке Сабире Рахимове — трубили на всех перекрестках. Но, вот, смотрите, сидит же рядом генерал — еврей. И награды неопровержимо свидетельствуют — воевал доблестно. Не интендант жалкий — артиллерист! Ну, пожалуйста, расскажите хоть немного, как воевали. Очень, очень я этим интересуюсь.
— Генералов евреев было немало, — ответил он. И артиллеристов тоже. И воевали достойно. Сам понимаешь, кто бы нам звания такие дал в противном случае. Браво-Животовский сказал, что он артиллерийской бригадой командовал. Потом — артиллерией корпуса. Ничего особенного не творил, но не хуже других. Чувствуя, что не хочет о себе рассказывать, спросил:
— А вот песня есть «… Гремит в седых лесах суровый бог войны…». Это же Сталин назвал артиллерию «богом войны». В моем понимании, вот вы и есть тот самый «бог».
Он засмеялся:
— Знаешь, кто на фронте считались «богами войны»? Действовали такие сверхмощные артиллерийские дивизии прорыва резерва ВГК — Верховного Главнокомандования. По 300 — 400 орудий в каждой. Или реактивных установок. И, представь, они выстраивались на участке прорыва рядами по сто орудий и открывали огонь. А ведь пушки или гаубицы в этих дивизиях были крупнокалиберные. Или те же «Катюши» — 100 машин тридцатизарядных. Такой сокрушительный огонь прогрызал в немецкой обороне огромные бреши. Куда и устремлялись наши дивизии первого эшелона. Они почти не встречали сопротивления на «передке».
— А были евреи, которые командовали такими дивизиями?
— Да, ответил генерал. Их было четверо. Генерал-майоры артиллерии: Волчек, Добринский, Курковский и Хусид. Я был знаком с Хусидом. Его звали Виктор. Да нет, конечно, не Виктор — засмеялся генерал. Все мы, почти, на свет появились в начале этого века или в конце прошлого. Ну не могли же назвать еврея в те времена Виктором. Как меня — Анатолием!
Только ты, лейтенант, о нашем разговоре позабудешь, надеюсь?
И я заверил генерала, что никогда в жизни, нигде и никому… Но не забыл, запомнил дословно ту беседу. Память моя сохранила ее навсегда. Я и сегодня помню.
Кушкинские беседы
Через день Гэла провожала меня. Я вернулся в Кушку, где находился после выпуска из училища с осени 1948 года. А дислоцировалась в Кушке 357-я стрелковая дивизия, прибывшая прямо из Польши. Почти 2/3 солдат и сержантов — 1925 и 1926 г.г. рождения, служили до 1950-х годов. А они и прошли фронт. Офицеры — тоже фронтовики. И среди них немало евреев. Фронтовики-то и стали первыми источниками сведений моих о евреях — воинах и полководцах той войны. А это — навсегда самое ценное мое.
Все, что узнавал, записывал в толстенную тетрадь в коленкоровом переплете, трофейную, подаренную одним фронтовиком. Скажу — она служила мне до 70-х годов. Приучился конспектировать суперлаконично. Даже шифр собственный применял. Чтобы случайный чтец не понял смысла. От чего Б-г миловал.
Одна из первых записей: дивизией нашей 357-й на войне командовал генерал Александр Львович Кроник. Ну не Александр же, если родился евреем в 1901 г. Наверное, Ароном или Абрамом назвали. Военачальник, известный тем, что именно его дивизия первой ворвалась в неприступный Кенигсберг. И еще — дважды представленный к Герою, но не получивший Золотую звезду. Но — 9 боевых орденов, и уволен в запас в 1947 г., когда и началось массовое изгнание евреев генералов из армии.
Но, решил в первую очередь разузнать о тех самых «богах войны» — командирах артдивизий прорыва РВГК. Не может быть, чтобы кто-нибудь из кушкинских артиллеристов в этих дивизиях не служил. Ведь у нас два полка: пушечный и гаубичный. Да в каждом стрелковом полку — по артдивизиону. И вдруг…
Жили мы «гарнизонами»: снимали у местных комнату на двоих — троих.
Наш «гарнизон»: я, Ваня Морозов и Сашка Шакиров. Был он, впрочем, и не Сашка. Ну, имя сократили. Уж больно заковыристое. Так вот, он-то и служил в 12-й артдивизии РВГК, которой командовал генерал-майор Курковский.
— Ну, что ты! Это был артиллерист от Б-га! Моисей Наумович его звали. Лет, наверное, 45. Уважали его все. Молчаливый, твердый и справедливый командир. Орденов штук пять — очень важных. Видел я только раз на КП дивизии как у него глаза горели, когда мы били по Берлину. Кулаки сжаты. И рычит: «Давай! Давай! Давай!». Ну и 12-я дивизия дает. 400 пушек ревут, все в дыму на позициях. Представляешь, что там, в Берлине, творилось!
Сашка добавил:
— Ненавидел наш комдив фрицев страшно. Поговаривали ребята, что убили они отца, мать и всю родню его. Как же ему не лютовать…
… В году, наверное, 95-м прочел я в воспоминаниях командира 1-го мехкорпуса генерал-лейтенанта Семена Кривошеина весьма символический эпизод: «…Через пару часов после взятия Бернау на передовой НП моего корпуса подбежал командующий артиллерией нашей 2-й танковой армии генерал-лейтенант Григорий Давидович Пласков и, не поздоровавшись даже, закричал:
— Смотри, Семен, смотри Кривошеин, как мои артиллеристы, первые на всем фронте, первые на этой войне, открывают огонь по проклятому Берлину!
Пласков взял тангенту у своего радиста и закричал в микрофон: я — пятый, я — пятый! И скомандовал по радио открытым текстом: «По цели номер один, по проклятому Берлину, всеми батареями, дивизионами и полками, 20 снарядов беглым — огонь!»
Через несколько секунд нас оглушил мощный грохот, и первые снаряды из сотен стволов разорвались в Берлине. А Пласков плакал и кричал, перекрывая гром своих орудий:
— Смотри, Сёма, ты только погляди! Еврей Гриша Пласков бьет Гитлера, бьет эту суку прямо по башке! Бейте, бейте его, хлопцы! Бейте, за Бабий Яр, за моих родных! И за твоих, Сёма! Огонь, еще огонь, больше огня!
И я вспомнил тот Сашкин рассказ короткий. Но, было это потом, потом… А в Кушке как-то одним апрельским деньком окликнул меня Толька Лиходеев, капитан из гаубичного полка, пяньчуга известный. Я удивился. Незадолго, ведь он расстрелял, скотина! две моих «бобочки», которые хозяйка повесила для просушки. Всю обойму — 7 патронов разрядил. Не промахнулся, гад! А сказать надо, были это рубашки шелковые с коротким рукавами. Модные! В Кушке — дефицит оголтелый. Мама мне их прислала. Тольку отколошматил тогда по полной. Да толку-то! Бобочки не вернешь. И он меня обходил старательно. А тут — сам окликнул:
— Не сердись СВ («Семь волн» — сокращенно. Так прозвали за шевелюру). Я тебе эти бобочки привезу из отпуска, клянусь. (Не привез!) Говорят, ты ищешь офицеров, служивших в дивизиях РВГК. Но не всех, а которыми генералы евреи командовали. Я как раз такой. Служил в дивизии РВГК, которой евреи командовали. Честно! Так уж получилось. Пошли?
Ну, конечно же, пошли. Бутылку «Арака» поставил. Такая водка местная, туркменская. Синяя, тошнотворная. Да в Кушке, по тем временам — и то не в изобилии. Выпили. И Толька рассказал:
— Я выпустился из артиллерийского училища в 43-м. И распределили командиром огневого взвода в знаменитую гвардейскую артиллерийскую дивизию прорыва РВГК. Орденов и званий у нее было — боевое знамя гнется. Весьма заслуженная. И мощная — три бригады пушечные, три бригады гаубичные. И все — большой мощности орудия. И еще бригада реактивных снарядов. Такая махина как вдарит — дыра в германском фронте образуется немалая.
Что меня сразу удивило — какой-то суровый порядок в расположении нашей да и других бригад. Такого не виделось в войну. Не до этого было. А тут — все в линеечку — и пушки, и землянки, и часовые кругом. Солдаты и офицеры — чистые, подтянутые. Честь отдают! Не встречал такого ни до, ни после.
Потом понял — комдив уж больно строгий генерал. Фамилия его Волчек, звать Аркадий Николаевич. Да не может быть такое имя отчество — еврей он был. Сам — в струнку затянут, и все его побаиваются. Мне сразу сказали — не попадайся, не пощадит! И, знаешь, никто не видел, чтобы этот суровый человек улыбался, шутил, смеялся.
Ну, понимаешь же, мне — младшему лейтенанту не больно-то пересекаться приходилось с комдивом. Но один раз пришлось. Я был дежурным, а генерал уезжал из нашей бригады, стоял у джипа своего около шлагбаума, с комбригом разговаривал. Ну я, конечно, позади всех держался. На глаза не лез. А тут из леска колонна вышла и к дороге направилась. Пленных вели. Смотрю — лицо у него исказилось, кулаки сжались, весь напрягся. Адьютант и наш комбриг сразу бросились к колонне, заорали на конвойных: «Вправо, вправо, бегом, бегом — туда вашу мать!» Те повернули и погнали немцев рысью. А генерал постепенно отошел, расправился.
Потом мне рассказали — черной ненавистью горит генерал. Почти всю семью истребили у него. Он и не смеется, не улыбается никогда. Отходит и светится прямо, когда наша дивизия грохочет, всеми 300 орудиями немцев громит. Я однажды свидетелем был. У КП дивизионного оказался во время артподготовки. Земля содрогалась, а генерал вышел из блиндажа и стоял, и улыбался!
Но, в начале 1944-го дивизию нашу принял полковник Хусид Виктор Борисович. Тоже еврей, представляешь! И звать его было на самом деле Велв Берлович. Все офицеры знали, а он нами командовал до конца войны. С ним мы ведь и штурм Берлина обеспечивали.
Ну, этот комдив совсем другим человеком был. Кстати, ему вскоре генерала присвоили. И он свои брюки парадные адъютанту подарил. Мы в Польше стояли, и генералу там за одни сутки штаны с лампасами сострочили. А на полевой форме лампасов не было вообще.
Ну, у него, как у многих военачальников покрупнее имелась женщина, ППЖ (полевая походная жена). Никто не удивлялся, житейское дело. Мужик-то молодой. Лет сорока, я думаю. Но, обычно ППЖ эти были из медсестер или связисток. И форму носили, не выделялись. А у Хусида жена, похоже, настоящая была. Красивая такая еврейка. Форму не носила. По дивизии не шастала, из блиндажа вылезала редко. Стирку повесит, мусор вынесет. А то сидит на лавочке — саперы сколотили — генерала ждет. Говорили, что подобрал он ее полуживую в Белоруссии. А его собственную семью немцы, или кто еще, перебили.
И вот еще я вспомнил. Когда дивизия выстраивалась для прорывного удара, если никого из высшего командования не было, генерал Хусид выходил из своего КП и шел на ближайшую позицию. Связисты за ним провод тянули. Садился на место наводчика. И вел огонь! Стрелял, стрелял. И приговаривал: «Бей»! «Бей»! «Бей»! А пушка-то 152 мм грохочет! А генерал стреляет. Это он мстил им, мстил. Видать, личными врагами фрицев считал. И хотел убивать собственными руками, — закончил Толька свой рассказ…
А я его зашифровал в своей тетради. И простил Тольке Лиходееву расстрел своих «бобочек».
Не произвел, к сожалению, год 1951-й перемен в моем служебном положении. А вот единственного знакомого генерала Браво-Животовского в том же году препроводили в отставку. А было ему 58 лет, мог бы и послужить еще.
Но в том году изгнание генералов-евреев развернулось уже вовсю. И если в 1946-м уволили их семь, то в 1951-м вышвырнули 15. Пика же своего достигла кампания эта в черном 1953-м, когда вытурили 27. И за 8 послевоенных лет при Сталине были уволены 93 генерала еврея. Если учесть умерших, то их число в Вооруженных Силах сократилось наполовину.
А генерал Михаил Захарович сразу же укатил в Ленинград. Да что там! Здесь речь не о чувствах лейтенантских, а о поиске «Богов войны». Продолжался он до 1984 года, когда увиделся с последним из четверых. Ну, об этом речь впереди.
Меня, однако, в 1955 году из Кушки перевели в Ашхабад. Посчитали, думаю, что шесть лет в крепости — срок достаточно жестокий. Впрочем, в туркменской столице бывал отнюдь не ежедневно. Потому как занимался очисткой полей бомбометания от неразорвавшихся бомб. Занятие, прямо скажу, не из увлекательных. Поля эти располагались на каракумских барханах, а бомбы не взрывались потому, что изготовлены были в годы Великой Отечественной. А кто тогда считал, сколько их не взорвалось в обороне германской? А в Каракумах — каждая десятая! Считал. Взрыватели протухли, наверное, за десять лет хранения!
Но, безотносительно к делам, таким небезопасным, не забывал я о поиске героев и полководцев еврейского происхождения. Занятие, кстати, отнюдь не безопасное. Не лучше разминирования в пустыне. А потому, что советские органы еще от Сталина получили приказ — евреев в герои и полководцы не пущать! А уж если пустили из-за безвыходного положения, так чтоб не знал про это никто. Тем, кто проболтается — смерть! И стреляли — уж это они умели, если по безоружным.
Ашхабад после катастрофы 1948-го еще не оправился, не превратился в столичный город. Библиотеки, однако, были. Искал там своих героев. Не находил и следа. Расспрашивал фронтовиков, осторожно, чтоб не засекли те, которые… Собирал по крохам, зашифровывал в тетради. Но о «Богах войны» почти ничего.
Годы шли, гарнизоны менялись. Библиотеки становились крупнее. Звезды на погонах — тоже. Неизменным оставалось правило — о евреях в Великой Отечественной — поменьше. А лучше — вообще ничего. Даже в объемистой «Военной энциклопедии СССР» сведений такого плана было ничтожно мало. А в новейшем «Военном Энциклопедическом Словаре» — и вовсе ничего. И если же находил — трудно понять было, что речь идет о еврее. К примеру: контр-адмиралы Александров, Беляев, Верховский, Жуковский — евреи разве? А генералы Андреев, Баранов, Беликов, Белкин, Борисов, Брынзов, Ванников? А ведь генералов Борисовых целых три нашел. Как узнал позже, все они евреями оказались — Аркадий, Борис и Ефим. А узнал об этом, когда попал я в Подольский архив. Там нашел и запомнил. И про моих дорогих «Богов войны».
Вот расшифровка основных данных: генерал Курковский Моисей Наумович. В Красной Армии с 1920 года. Образование — хедер, военное — академия им. Фрунзе. В войне — начальник штаба и командующий артиллерии общевойсковой армии. Командир артдивизии РВГК. За войну награжден девятью орденами. С 1947 года — начальник военной кафедры Тульского Политехнического института. Скончался 28 июня 1951 года во время своей лекции там же. Из 53 прожитых лет прослужил 31 год.
Генерал Волчек Аркадий Николаевич (Арон Нахманович). В Красной Армии с 1921 года — с 17 лет. Образование: общее — хедер, военное — артиллерийская школа в 1926 году. В войне — командир артиллерийского полка, заместитель командующего артиллерией танковой армии, командир артиллерийской дивизии РВГК. Награжден пятью орденами. После войны — начальник артиллерийского училища. Уволен в отставку в 1953 году. Умер в 1963-м, прожив 59 лет. Из них — 32 года в строю.
Генерал Хусид Виктор Борисович (Велвл Берлович). В Красной Армии с 1918 года — с 15 лет. Образование: общее — хедер, военное — артиллерийская школа и курсы «Выстрел». В войне — командир гаубичного полка, начальник артиллерии общевойсковой армии Сталинградского фронта, командир артиллерийской дивизии РВГК. Награжден 7 советскими и 3 иностранными орденами. После войны — командующий артиллерией общевойсковой армии. Уволен в запас в 1958 году. Прослужил 40лет. Умер в 1974 году.
Генерал Добринский, Александр Григорьевич (Арон Гершевич). В Красной Армии с 1927 года с 22 лет. Образование — средняя школа, военное — артиллерийская школа. Но в 1934 году 29-летний парень уже командует артиллерийским полком. И на войну пошел в этой же должности. А через год — командир артиллерийской бригады. Еще через год — командир 7-й артиллерийской дивизии прорыва РВГК. В ней и генералом стал, с ней и войну кончал. 8 боевых орденов заслужил. На той же должности — еще 7 послевоенных лет. А с 1952 года — начальник трех артиллерийских училищ. Поочередно — Белгородского, Одесского и Тульского. В отставку уволен в 1962 году, в возрасте 57 лет, из коих прослужил 35.
Встреча в Одессе
В архиве узнал — генерал Добринский проживает в Одессе, работает в тамошнем Сельскохозяйственном институте. И решил — встретиться, что и произошло в 1985 году, когда и я уже был в отставке. Работал корреспондентом журнала «Партийная жизнь». Одноименные журналы имелись у всех республиканских компартий. И ежегодно проходили сборы их представителей для обмена опытом. Каждый раз — в другой республике. В 1985 году сбор проводился на Украине, в Одессе. И я сделал все возможное, чтобы представлять там наш журнал.
Сразу, по прилете, стал названивать в Сельхозинститут. Искал генерала. Он, как оказалось, работал начальником штаба Гражданской обороны. Должность непыльная и точно по всем параметрам для отставника. И уважение, и знаний хватает, и не перетрудишься. Притом — в форме можно пребывать.
Вот, генерал Добринский и предстал в форме. Очень, кстати ему идущей. Красивый генерал. И — нестарый. Что удивительно — ведь 80 стукнуло, я знал точно. Бывают же такие не стареющие! Я представился — как прошлый военный и нынешний журналист. И вдруг — вы собираете сведения о евреях генералах в этой войне! Слыхал, слыхал — прямо огорошил генерал.
— Ты чего взъерошился? — засмеялся. Да, про тебя еще в 60-х знали в войсках. Прямо скажу — повезло тебе, что не нашлось предателя. Мне про это, знаешь, кто сказал? — Генерал Брейдо Толя. Он у вас сменил Браво-Животовского, который и поведал о тебе. Он сказал — я запомнил. Б-г его хранит, ушел десять лет тому…
После слов Добринского я не сразу пришел в себя. А он углубился в бумаги, ожидая. — Товарищ генерал, начал я… Добринский остановил. — Меня зовут Александр Григорьевич. — Я начал снова… Интересовал меня главный вопрос: как, почему, с чего бы это Сталин допустил такое массовое выдвижение евреев на командные посты. На самые решающие — вот что понять не могу. Он же род еврейский ненавидит не меньше Гитлера. И вдруг столько евреев на ключевых постах и в войсках, и в штабах. Генералов я насчитал целую сотню (потом — еще больше сотни добавилось). Как понимаете, Александр Григорьевич, могу только фиксировать. Хотя, надеюсь, и анализом когда-нибудь займусь…
Генерал посуровел как-то. И ответил.
— Много думал над этим. И пришел к выводу: причин — две. Первая — наша еврейская сущность очень подходит для такого дела — военного, боевого. Тут немцы, суки, правы — мы, евреи, другая раса. Самая первая, самая умная и талантливая. Ты ж понимаешь, Марк Иосифович, я — никакой не аналитик- физиолог. Я — военный и только. Но я еще и еврей, который прошел великую и страшную школу войны. И убедился — когда приходит время сражаться, мы — евреи — оцениваем обстановку мгновенно и правильно, принимаем решение на бой или операцию быстрей и гениальней. И потом выполняем свое решение до конца, стоим скалой, если не убьют. А если убьют — я подготовил заместителя. Но, все равно — выполню боевую задачу. Выполню не любой ценой, как эти пни дубовые — Жуков, Конев и компания, которые людей не считали. Мы, евреи — считали. Нам ошибок не прощали.
А вторая причина — страшная и беспощадная ненависть к палачам. Вот скажи, полковник, скажи Мотл, у тебя эти суки кровавые кого убили?
— Отец и дядя Соломон — оба офицеры, пали в бою. А в Умани бабушку Лею и тетю Полю загнали в подвал вместе с другими евреями, чтоб тесно стояли. И заперли наглухо, пока все не умерли в этой пытке.
— Вот, ты и понял ведь все. Зубами рвал бы. Мы, евреи в той войне в плен не сдавались. Дрались до конца. Знали — им пощады не будет. Вот и стояли насмерть. И еще — мы мстили. Мы мстители, было за что мстить. Мы же все про это палачество узнали, увидели своими глазами, когда пошли вперед. Это многие и теперь не знают, или не представляют ужаса кровавого, гибель беззащитных. А мы, евреи-фронтовики, знали все. Для нас они были личными врагами.
И когда в 1942 году наши дошли до края пропасти — до Сталинграда, Сталин вспомнил генерала Льва Соломоновича Сквирского, чей Фронт Карельский не отступил ни на шаг, полковника Янкеля Крейзера, который остановил Гудериана, и сотню других евреев вспомнил. А память у него было железная. И приказал — снять ограничения, ставить этих жидов на ключевые должности, давать чины генеральские и ордена не считать. И мы свой долг выполнили с честью, как только нас к этому допустили.
Так сказал четвертый «Бог войны» генерал Добринский Александр Григорьевич (или Арон Гершевич). Не могли же его Александром назвать в 1905 году, когда появился он в семье Герша Добринского.
Выводы
Генерал сказал. А я запомнил почти дословно. И записал-зашифровал в своей тетради заветной. Хотя и не были его слова для меня откровением. Почти три десятилетия собирал сведения о том, как сражались евреи в той войне. А уж данные о военачальниках евреях — самой желанной добычей для меня они были. В том числе и об артиллеристах.
Перечислю, кроме названных, еще самых выдающихся артиллерийских генералов евреев. Командиров артиллерийских бригад: Ефим Гуревич, Максим Киселев, Давид Рабинович, Марк Янклович. Ключевые места в армейском управлении занимали командующие артиллерии армий, общевойсковых и танковых: генерал-майоры: Герой Советского Союза Израиль Бескин, Емельян (Иона) Гуковский, Николай Левин. На тех же должностях генерал-лейтенанты: Анатолий Брейдо, Григорий Пласков, Яков Броуд, Михаил Гиршович, и начальник штаба артиллерии четырех фронтов Семен Софронин.
Прошу, не посчитайте это шовинизмом, расизмом или еще каким измом. Я сообщаю факт, сегодня подтверждаемый официально. Никто, однако, не объясняет, почему так получилось. Ведь в войну-то вступило всего 20 генералов евреев, которые каким-то образом уцелели в годы репрессий.
Скажу без обиняков, что большое число военачальников еврейского происхождения в годы страшной кровопролитной войны появилось потому, что в ее ходе была колоссальная нехватка достойных командиров всех уровней, вырубленных сталинскими репрессиями. Войсками командовали уцелевшие или так называемые «выдвиженцы». Эти скороспелые военачальники не могли сколько-нибудь полноценно противостоять германским генералам. И евреи, проявившие, как всегда в критические моменты истории, свои вековые генетические качества: мужество, стойкость и решительность в сочетании с умением мгновенно анализировать обстановку и принимать единственно верное решение — такие военачальники были позарез нужны. Кремлевскому руководству было не до выбора: на командные посты стремились ставить тех, кто был их достоин. И тут боевые качества евреев — офицеров и генералов — заставляли высшее руководство назначать именно их. И это делалось вынужденно, со скрежетом зубовным, только тогда, когда иначе поступить было невозможно.
Ценою страшных потерь было выиграно время, новые командиры получили боевой опыт, и нужда в них потеряла свою остроту. И в заключительный период войны евреи не выдвигаются на должности начальников штабов фронтов, они больше не становятся командармами и комкорами, все меньше евреев комдивов, гибнут и выходят из строя командиры бригад и полков. Так что, во второй, победной части войны на ключевых постах в основном остаются только те, кто занимал их прежде.
Думается, ценность сведений, приведенных здесь, прежде всего в том, что они опровергают клевету антисемитов всех мастей, вешающих на евреев вообще ярлык «героев Пятого Украинского фронта», «воевавших в Ташкенте». Что уж говорить о евреях военачальниках и полководцах! Немало тех, кто убежден, что таких было, в лучшем случае несколько десятков. Да и занимали они должности вполне второстепенные. А если кто и называет цифры, близкие к действительности, то старается их уменьшить численно и принизить по значимости.
Облыжному такому навету способствует и то, что все сведения о генералах евреях закрыты были для доступа, имели гриф «совершенно секретно». Думаю, и сегодня здесь изложенное известно далеко не всем. Потому, как всегда, тех кто прочел — прошу: расскажите детям, внукам и правнукам. Им еще предстоит сражаться.
В 1994–1997 годах вышли из печати в Москве три тома «Русской Еврейской Энциклопедии». В них — только персоналии, как понимаете — самые достойные, самые важные. И открыл я первый том на букве Д. Поискал генерала Добринского. Не нашел. На его месте — Доброхотова Анна Адольфовна, участница революционного движения. Поискал генерала Волчека. Есть такой Волчек, звать Борис Израилевич. Кинооператор и режиссер. Во 2-м томе генерала Курковского поискал. На его месте критик и литературовед Курлянд Давид. В последнем томе вместо генерала Хусида — другой Хусид Соломон, преподаватель иврита в Нью-Джерси. Но, и кроме «Богов войны» нет в Еврейской энциклопедии ни одного из перечисленных здесь генералов евреев.
Но они же вполне достойны места в Еврейской Российской Энциклопедии! А если нет их даже там, то уж в нееврейских энциклопедиях искать не стоит.
Марк ШТЕЙНБЕРГ
Оцените пост
(голосовало: 2, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
